Лис Адриатики (СИ) - Лысак Сергей Васильевич. Страница 13

С левого борта картина была аналогичной, с той лишь разницей, что незваным визитерам повезло еще меньше. Фуаду тоже удалось удачно набросить аркан, но то ли попавшего "на крючок" попытались удержать, то ли еще по какой причине, но переполненная шлюпка перевернулась. Стрелки левого борта тут же воспользовались ситуацией, и первый залп дали не по "купающимся", а по дальней шлюпке, хоть до нее и оставалось около сотни метров. Но для хорошего лучника и арбалетчика это не дистанция. Тем более, как раз выглянула луна из-за туч, осветив все вокруг, а народу в шлюпке набилось столько, что в кого-то все равно попадет. Крики и ругань на итальянском, раздавшиеся в ночи, были тому подтверждением. Но стрельба с палубы "Шахин" не прекратилась. Стрелы и арбалетные болты летели в темноту, собирая обильную жатву в обезумевшей толпе. Поняв, что затея с абордажем провалилась, уцелевшие налетчики попытались удрать. Но безнаказанно это им сделать не удалось - еще не раз на палубе "Шахин" раздались щелчки тетивы луков. Все же, их скорострельность не шла ни в какое сравнение со скорострельностью дульнозарядных ружей.

Когда шлюпки удалились достаточно далеко и дальнейшая стрельба стала бессмысленной, Иван дал команду прекратить обстрел и заняться спасением утопающих, которые вцепились в перевернувшуюся шлюпку и вопили о помощи. Вода осенней Адриатики была все же довольно холодной, а умением плавать европейские моряки не отличались. Конечно, у жителей побережья Апеннинского полуострова с этим было получше, чем у англичан, французов, испанцев и португальцев, но все же в общей массе ситуация с умением плавать была далека от идеала. Заарканенную "добычу" уже подтянули к борту и вытаскивали на палубу, а остальным бросили веревки, в которые оказавшиеся в воде венецианцы тут же вцепились. Тем не менее, на палубу смогли поднять таким образом всего четверых. Остальные продолжали держаться за перевернутую шлюпку, уносимую течением все дальше и дальше, не пожелав воспользоваться "гостеприимством" противника. Преследовать их не стали. Все равно, они фактически обречены, если только кто-то другой в самое ближайшее время не спасет их. Холодная вода убивает не хуже стрел и арбалетных болтов. До утра вряд ли кто доживет...

Теперь надо было разобраться с "уловом". Иван прошел к грот-мачте, где под охраной сидели на палубе пять мокрых и трясущихся от холода и страха пленников. Еще один лежал и хрипел. Склонившийся над ним Давут, заметив подошедшего Ивана, вынес вердикт.

- Неудачно аркан горло передавил. Похоже, не жилец.

- На все воля Аллаха. Дай-ка, я его осмотрю.

Иван решил использовать удачно подвернувшийся случай, чтобы вытрясти из пленных максимум информации. Ведь если заглядывать им глубоко в душу, до самого донышка, то это не пройдет для них незамеченным. И они обязательно расскажут о странном "колдуне" среди турок, а ему это совершенно не нужно. Он сначала думал подстроить попытку оказания сопротивления одним из пленных после извлечения из него всех сведений с немедленной ликвидацией "при попытке к бегству", ибо убивать всех ни в коем случае нельзя. Нужны живые доказательства ночного нападения венецианцев. А тут все сложилось, как нельзя лучше. И выбирать жертву "на заклание" не придется...

Опустившись на корточки рядом с хрипящим телом пленника, Иван положил ладони ему на шею и попробовал определить степень повреждений. В общем-то, ничего действительно опасного для жизни нет. Больше придуривается, хитрец такой. Думает обмануть своих врагов. Поболит шея несколько дней и все пройдет. Но... Не повезло тебе, сердешный...

Парализовав волю пленника, Иван вошел в его душу, буквально ломая все попытки сопротивления. Венецианец с застывшим в глазах ужасом глядел на склонившегося над ним молодого турка и не мог произнести ни звука. Даже хрипеть перестал. Иван же молча делал свое дело, продолжая ощупывать шею венецианца. Скоро он знал все. И понял, что снова перед ним лишь "мелкая рыбешка". Они получили приказ захватить турецкую шебеку. Так беспечно появившуюся в Дубровнике после начала войны. Причем кто-то пустил слух, что это турецкие контрабандисты, пришедшие за товаром, деньги на оплату которого у них имеются. Ну просто идеальный объект для грабежа! Вот командующий венецианской эскадры и не устоял перед искушением...

Узнав все, что можно, Иван сделал так, что венецианец снова сильно захрипел и его тело выгнулось дугой. После чего достал кинжал и вонзил его в грудь пленника. Затем тщательно вытер клинок о его мокрую одежду и встал.

- Ты был прав, Давут. Он бы все равно не смог говорить... Давай займемся остальными. Но особо не усердствовать. Они мне нужны живые и относительно целые...

Впрочем, "усердствовать" янычарам не пришлось, пленники и не думали запираться. Очень скоро на Ивана вылился поток самых разнообразных сведений, но все же информация не противоречила той, что ему удалось узнать раньше. Множество разрозненных деталей лишь дополняли общую картину. Им просто "повезло" оказаться в неподходящий момент в неподходящем месте. За несколько дней до прихода "Шахин" откуда-то прошел слух о прибытии в Дубровник корабля турецких контрабандистов с крупной суммой денег. Вот венецианцы и решили, что это именно "Шахин" и есть. Уж очень велик оказался соблазн не только наказать потерявших всякую осторожность турок, но и поправить свое финансовое положение. Тем более, никаких сложностей в предстоящей операции венецианцы не углядели. Проблема была лишь в том, что все надо было сделать тихо, и после захвата сразу же увести "Шахин" в море, подальше от местных властей. Никаких вопросов бы это не вызвало - турки просто сбежали в первую же ночь, как только поняли, что на рейде Дубровника стоит сильная венецианская эскадра. Обеспечили, как им казалось, внезапность нападения, большой численный перевес в силах и полную скрытность от посторонних глаз. И тут - такой конфуз...

Поняв, что больше из пленных ничего не выжать, Иван махнул рукой и велел запереть их в канатном ящике, предварительно связав. Ничего, переживут, до утра с ними ничего не станется. Ни одного офицера среди пленных не оказалось - одни лишь матросы и солдаты. За таких ни выкупа не получить, ни более-менее секретной информацией не разжиться. Так, одни общие сведения да слухи с местного базара. Но в их положении и это немало. Давут, закончив водворение пленных в канатный ящик, поинтересовался.

- Хасан, и что дальше делать будем? Зачем тебе эти гяуры живыми? Все равно, от них никакого толку нет.

- Ну почему же, Давут. Толк есть. И немаленький. Называется большая политика. Утром я передам этих гяуров на флагманский корабль тринидадцев с официальным сообщением о ночном нападении венецианцев, что грубо нарушает нейтралитет Дубровника. Или Рогузы, как его называют венецианцы. Поверь, это будет сущий подарок для тринидадцев.

- Вот как?! Но почему? И почему ты хочешь передать пленных именно тринидадцам, а не местным властям, что было бы гораздо логичнее?

- Логичнее, но не совсем. Власти Рогузы откровенно слабы и сейчас вынуждены выбирать к кому примкнуть. Если бы мы отдали этих гяуров им, то они бы сделали все возможное, чтобы замять дело. Открыто ссориться с Венецией Дубровник не хочет и не будет, если только его не вынудят. Но вот если в дело вмешаются тринидадцы, замять этот вопиющий случай уже не получится. Они ведь обещали гарантировать нейтралитет Рогузы? Обещали! И вдруг находятся какие-то проходимцы, которые их в грош не ставят! Поверь, шуму будет много. Уж тринидадцы постараются. Не знаю, удастся ли в результате этой ночной авантюры выгнать отсюда венецианцев вообще, но вот заставить их сидеть тихо, как мыши под метлой, тринидадцы смогут. А это и в наших интересах. В настоящий момент тринидадцы - наш единственный реальный союзник. Во всяком случае до тех пор, пока наши цели совпадают. Об остальных же говорить не приходится. Все только и норовят оторвать от Османской империи куски пожирнее.