Магическая академия Реймонфола (СИ) - Евтухова Ксения. Страница 32

На дне оврага расположилась топкая глина, а в ней увязал маленький волченок, его головка почти ушла в это коричневое месиво и он еле дышал. Выл второй волченок, который бегал у края глины, он то и звал на помощь, а пришла я… Человечка, хоть и магиня, а толку? Чем в такой ситуации поможет моя магия огня? Нечем.

Я заскользила ногами по склону оврага, приближаясь к волчатам. Выход был один, теперь, увидя всю картину вблизи, я это знала точно. Не знаю как маленькому оборотню удалось провалиться так далеко от твердого берега, но рядом не было ни одной на столько длинной палки, чтобы положить ее на поверхность и дать волченку в нее вцепиться.

У оборотней жизнь долгая, а это совсем ещё ребенок, смотрит испуганными глазами и пытается бороться за жизнь. Я не пожалею о своем решении… Никогда… Я прожила хорошую жизнь: отучилась в школе, университете, нашла работу, влюбилась, вышла замуж, прочувствовала на себе предательство, пережила это, нашла настоящих подруг… мою новую семью. Я все это уже сделала, а он… ребенок, только начавший жить. Он ещё толком не видел жизни и поэтому мое решение было очевидным. Мне кажется, что так бы поступила любая женщина. Наверное, любая…

Сняв обувь, я подошла к самому краю глины, повернулась ко второму волченку и медленно, но строго произнесла:

— Беги к взрослым, зови на помощь, я попробую помочь?

Малыш стоял и боялся оставить друга, поэтому мне пришлось крикнуть:

— Беги!

Сама же прыгнула в топь навстречу к тонущему волченку. Как же трудно было барахтаться, грудь сковало так сильно, будто на нее положили мешок с цементом. Схватив оборотня за холку, я приподняла его выше, еле удалось достать маленькое тельце полностью, глина не пускала. Своими барахтантями я добилась только того, что приблизилась на метр к берегу, но на столько же ушла вниз. Стало ужасно страшно, страшно из-за того, что я и малыша не смогу спасти, и сама не выживу. Докинуть до берега волченка у меня уже не получится, велик шанс, что малыш просто не долетит и упадет опять в глину, только уже рядом с берегом.

Топь дошла до моего подбородка, дышать стало невозможно, лёгкие не хотели раскрываться, мне было жутко больно, по щекам потекли слезы. Малыш в моих руках дрожал, ему тоже было страшно. Как бы странно это не звучало, но за него я волновалась больше, чем за себя, возможно, из-за того, что я сама приняла такую судьбу взамен на спасение ребенка.

Знакомый вой маленького друга приближался к нам и на вершине оврага показались люди. Заметив нас, они всей гурьбой начали спускаться по склону, а я поняла, что это оборотни, на них была такая же одежда, как на охране правящего альфы.

— Вера? — раздался знакомый окрик, — Вера, что ты здесь делаешь?

Голову поднять не могла, но я поняла, что ко мне бежит Больяра, наша благородная волчица. Эх, получила бы я взбучку от нее, да уже не удастся. Улыбнулась девушке, радуясь, что удалось увидеть хоть одно знакомое лицо в такой момент, стало легче. Девочки все узнают от волчицы и поймут.

— Давай руку, Вера, ну же! — кричала Боль.

Я же понимала, что если дам ей свободную руку, вторая рука с волченком не выдержит нагрузки от тянущих движений и опустится прямо в грязь и все мои старания пойдут насмарку.

— Вера! Руку давай! — не успокаивалась подруга.

Я собрала все свои силы и вложила их в последний рывок. Боль стояла наклонившись над топью и я знала, что она сможет, она не подведёт, я доверяла ей больше, чем себе. Я подкинула малыша над глиной, волчица вовремя среагировала и словила оборотня. Я, увидев это, облегчённо выдохнула и стремительно провалилась по самые брови. Воздух набрать не успела, тело сковало как в гипс, давило со всех сторон, голова начала болеть из-за нехватки кислорода. Перед глазами поплыли круги, а я подумала о бабушке. Как же она расстроится, когда узнает о моей смерти.

— Хранитель Николай, прошу, когда меня не станет, сотрите воспоминания моей бабушке обо мне, чтобы ей было не так больно, — мысленно обратилась я и мое сознание померкло.

— Вера… Вера…

До меня доносились чьи-то отголоски. Вспышка и я увидела образ Геродана. Хранитель улыбался, но цокал языком.

— Вера-Вера, что ты натворила? Маленькому оборотню суждено было умереть, а ты заменила его душу своей. Так нельзя.

— Но почему? — не понимала я.

— Твое тело с Земли и душа принадлежит тому миру, а его душа — этому. Мы не можем вас замещать. Но есть выход…

— Какой? — мысленно спросила я.

— Выбери, чья душа отправиться на перерождение: маленького оборотня, которому и так суждено было умереть, или твоему будущему ребенку, родившемуся в Реймонфоле?

Нет-нет-нет, такого не должно быть! Это не правильно! Я выбрала себя! Я не имею права распоряжаться чужими судьбами и жизнями.

— Ладно, — выдохнул хранитель, — есть ещё один вариант: я на твоей душе поставлю свою метку и тогда она будет принадлежать Реймонфолу, но ты уже не сможешь прыгать по другим мирам. Только так замена сможет произойти.

Я смирилась со своей смертью и настроилась на нее, мне уже было не страшно, поэтому я мысленно согласилась. Дети, не важно будущие они или настоящие, не должны страдать.

— И да, забыл упомянуть, — хмыкнул Геродан, — чтобы метка активировалась, тебе нужно будет прожить в Реймонфоле неделю. После этого только ты умрёшь.

Хранитель витал дымчатым образом передо мной, а я молчала.

— Что, так уже сложнее, правда? — усмехнулся оборотень, — одно дело броситься в омут с головой, а совсем другое сидеть и ждать неминуемой кончины. Как приговорённые к смерти, как безнадежно больные.

Он был прав. За эту неделю я опять почувствую вкус жизни и мой инстинкт самосохранения будет всячески меня отговаривать от принятого решения. Но я справлюсь, я сильная, я смогу. Это просто ещё одна жизнь, зато она потрачена не зря. Я перерожусь в другом теле и не буду помнить ничего: ни боли, ни предательства, ни любви, ни девочек…

Собравшись, я ответила:

— Хранитель Геродан, я согласна.

Глава 17

Свет начал сильно резать глаза и я, поморщившись, их открыла. Надо мной свисал белый потолок, а в воздухе пахло травами. Краем глаза я заметила движение и медленно повернула голову. Рядом с моей кроватью ссутулившись сидела Больяра, ее руки тряслись, а нос шморгал, выдавая весь расстроенный вид волчицы.

— Боль, — позвала я, но не узнала свой хриплый голос.

Девушка вздрогнула, будто ее по спине кто ударил, а потом медленно перевела на меня взгляд. Сначала она смотрела неверующе, а потом, тряхнула головой и уставилась уже более адекватным взглядом.

— Вера? Все хорошо? Как ты себя чувствуешь?

Больяра подбежала ближе и начала ощупывать мое тело, осматривать лицо и рот, зачем-то.

— Вроде. Горло сильно болит и на зубах земля.

Ее было так много, что при каждом соприкосновении челюстей, я слышала скрежет. Голова чесалась, под ногтями тоже была грязь. Выглядело так, будто меня из могилы подняли.

— Боль, я что, умертвие? — усмехнулась предположению.

— Дура ты, — дала мне подзатыльник волчица, а когда я застонала от боли, то начала извиняться, — прости-прости, я не подумала. Сильно болит?

— Сильно, — пришлось признаться.

Голова раскалывалась ужасно. Будто мою любимую мигрень возвели в десятую степень. Стоило об этом подумать, боль стала увеличиваться. Сильно, быстро. Я закричала и с моим криком в воспоминания стали врезаться картины. Я вспомнила все: смерть, хранителя Геродана, его предложение и мой выбор, выбор моей судьбы, который продлится каких-то семь дней. По-видимому, воспоминаниям я обязана Николаю и его барьеру. Только вот не знаю, хорошо, что я знаю дату своей смерти или плохо. С одной стороны, не нужно тратить время на учебу, которая мне не пригодится и я могу уделить это время своим близким людям, а с другой, я буду каждую минуту думать о своей смерти. Я не скажу никому о своем выборе, не хочу, чтобы и они прощались со мной, хочу видеть их радостные лица. Я не жалею и это главное.