Три подруги и таинственный жених (СИ) - Солнцева Анастасия. Страница 33

Меньше минуты мне потребовалось, чтобы выпрыгнуть из машины, пересечь тротуар и еще не зазеленевший полностью газон, свернуть за угол бывшей фабрики и добежать до середины двора, расположившегося с торца п-образного здания. Проблема заключалась в том, что, как и во всем районе, здесь имелось отвратительное освещение. Работал только один фонарь, да и тот находился в противоположном углу, освещая лишь небольшой клочок пространства в радиусе трех метров. И над единственным входом в здание горела небольшая слабая лампочка, чьей мощности хватало лишь на то, чтобы не дать возвращающимся с работы обитателям лофтов промахнуться ключом мимо замка. Там же где остановилась я, а именно на дорожке между двумя стоящими друг напротив друга деревянными скамейками, про наличие которых мне было известно только потому, что уже бывала в этом дворе при свете дня и угадала их неясные очертания, было так темно, что даже под собственными ногами я не могла ничего разглядеть. Про предметы, находящиеся дальше, чем на расстоянии вытянутой руки, и говорить было бессмысленно, так далеко я не видела вообще ничего.

— Руся, — позвала я негромко, оглядываясь по сторонам. Ни в одном из окон не горел свет, хотя по рассказам подруги я знала, что с ней с одном доме обитало как минимум еще трое человек. — Руся, ты где?

— Здесь, — простонал знакомый голос впереди и чуть справа.

— Здесь — это где? — решила уточнить я, чуть сгибая колени и шаря руками в воздухе.

— Здесь — это в кустах возле мусорки, — сообщила подруга и вновь простонала.

— А что ты там делаешь? — не то, чтобы меня интересовали подробности её валяния в кустах, но двигаться на голос подруги, когда она говорила, было легче.

— Лежу, — лаконично ответила подруга.

— Ну, это понятно, что не валенки катаешь, — пробурчала я и шумно втянула в себя воздух. Судя по запаху мне уже вроде удалось добраться до главного ориентира — мусорки.

И тут вдруг подруга закричала не своим голосом:

— Ди, сзади!

Я лишь успела обернуться, как получила сильный удар в грудь, который буквально подбросил меня в воздух и отшвырнул назад.

Упав на спину, я еще проехалась несколько метров в позе перевернутой черепашки, ощутив позвоночником каждый камушек, который попался на моём пути.

— Твою мать, — неразборчиво выругалась я, пытаясь подняться. Сделать это было сложно. Во-первых, потому что приложилась я об землю не только спиной, но и затылком, отчего тут же начало сильно мутить. Осложняло положение и головокружение, сопровождавшееся белыми пятнами перед глазами. Во-вторых, при каждом движении боль ощущалась везде — от подбородка до голеней. Но сильнее всего болело в груди, там, куда пришелся удар.

Кое-как я смогла встать сперва на четвереньки, а после, нащупав рукой ствол дерева, который удалось опознать по шершавости и сладковатому запаху древесной коры, выпрямилась, используя дерево в качестве опоры.

И несмотря на то, что меня всё еще основательно штормило, я попыталась занять оборонительную позицию. Хотя боец из меня в этот момент был такой себе. Я была все равно, что раненный котенок, брошенный в клетку со львом. Но по соседству притаился враг и я не сомневалась, что он не уйдет просто так, после первого же удара. Уж слишком отчетливым был раздающийся где-то поблизости низкий утробный угрожающий рык.

Рык оборотня в полной трансформации.

А потому я покрепче встала на ноги, но все еще никак не могла сообразить, с какой именно стороны исходит угроза. Звук, казалось, раздавался одновременно со всех сторон. Либо в этом дворе было поразительное эхо, либо он слишком быстро передвигался, наворачивая вокруг нас круги. Из-за темноты мне никак не удавалось что-либо рассмотреть, ведь вне своей природной среды обитания, а именно моря, мои возможности были весьма ограничены. И в этот момент я ненамного превосходила человека.

Прикоснувшись к груди, я ощутила под пальцами ошметки разорванной ткани и что-то мокрое, оставляющее липкий след на коже. Кровь. Оборотень успел поранить меня когтями до крови.

— Черт, — прошипела я, ощущая, как вязкие капли скользят из раны вдоль по телу. Все оказалось хуже, чем я предположила изначально.

И в этот момент рык раздался совсем рядом. Мгновение, которое потребовалось оборотню, чтобы преодолеть разделяющее нас расстояние и вновь удар, который на этот раз пришелся в солнечное сплетение. И я рухнула аккурат под ноги тому, от которого отвратно разило мокрой псиной.

Прежде, чем окончательно отключиться мне показалось, будто я услышала мужской голос, который, кажется, сказал что-то вроде “Отвали”.

Возвращение к жизни было не из самых приятных. Потому что мокрая, холодная, противно прилипающая к телу одежда в принципе не способна вызывать теплых чувств. А уж когда руками ты нащупываешь под собой вместо мягкой перинки крупные круглые галечные камни, то такое пробуждение точно не захочется повторить.

— Какого черта? — хрипло спросила я пустоту после того, как разлепила глаза и ошалело оглянулась по сторонам.

Я лежала на пустынном пляже, погруженная в воду по самую грудь. Мягкие ленивые волны накатывали на берег, омывая его, и меня заодно, чистой прохладной морской волной. Светлеющий горизонт предупреждал о грядущем рассвете. Над головой вскрикивали пролетавшие мимо чайки, торопящиеся позавтракать еще не распуганной любителями утреннего купания рыбкой. Умиротворяюще пели волны, родной запах моря вызывал ностальгию, ноющей болью отзывавшуюся в груди.

В груди!

Подняв руку из воды, я осторожно прикоснулась к тому месту, куда еще недавно была ранена, провела по ключицам, потрогала шею. Пальцы нащупали изодранную ткань платья, но кожа была целой. Ни рваных ран, ни ошметков плоти, ни крови. Ничего.

Все еще пребывая в состоянии растерянности и легкого потрясения, я села. Потом кое-как встала, пошатываясь и поскальзываясь на гладкой мокрой гальке. С меня потекли щедрые потоки морской воды, руки и ноги тут же начали замерзать, а кожа мгновенно покрылась пупырышками из-за прохладного прибрежного ветра. Обхватив себя руками за плечи и стараясь чуть тише стучать зубами, я побрела к выходу с пляжа, периодически морщась от ощущения перекатывающихся под ступнями особенно крупных камней и размышляя над тем, как мне теперь, мокрой и в рваном платье, добираться домой. Ведь пляж, на котором очнулась, я узнала сразу. И находился он на другом от моего жилища конце города. Города, который еще спал по причине раннего утра, когда общественный транспорт отсутствует, а без него идти домой пешком было слишком далеко. Можно было бы, конечно, вызвать такси, но я не владела телепатией, чтобы сделать это без средств связи.

И тут до моего слуха донеслась трель, которую я сразу же узнала и со всех ног бросилась на звук, к причалу. Еще за два метра от него, я увидела под вклинивающимся глубоко в море каменным пирсом свою сумочку, которая была со мной накануне вечером. Сумочка покоилась на валунах, а её длинный тонкий ремешок был аккуратно придавлен камнем поменьше.

Непослушными дрожащими руками кое-как справившись с застежкой, я выхватила надрывающийся телефон и ответила на звонок:

— Да!

— Ты где? — взволнованно закричала Фируса.

— Фух! — с облегчением выдохнула я, оседая на колени. — Ты жива! Я так волновалась!

— Я тоже! — продолжала вопить подруга. — Я думала, тебя убили!

— Нет, — уже без надрыва ответила я. — Со мной все в порядке. Оборотень ранил меня и определенно убил бы, но… Кто-то спас меня. Спас нас, потому что не вмешайся он мы бы сейчас с тобой не разговаривали.

— Последнее, что я помню, — подруга прерывисто вздохнула, — как ты вскрикнула, а после меня что-то ударило по голове. Да с такой силой, что я тут же отключилась. Пришла в себя уже в собственной квартире, на кровати. Дверь была прикрыта, но не заперта. Тебя нет. Я подумала, что всё… нашла телефон и начала тебе звонить, но ты не отвечала. Я полночи пыталась тебе дозвониться!

— У меня практически та же история, — я вновь оглянулась на пустынный пляж. — Только очнулась не в кровати, а в воде.