Победителя не судят (СИ) - Шатз Ардана. Страница 11

Красивая девушка, а он повел себя так, будто мы пара. Видя в моих глазах вопрос, Стас чуть нахмурился, достал свой телефон и быстро начал печатать. Показал мне экран. "Хищница. Пришлось бы весь полет отбиваться от ее вопросов. Пришлось тебя использовать".

— Ты мне хотела еще досье показать на нашу цель.

Точно. Что-то я сегодня слишком уж рассеянная. Я достала ноутбук и поставила его на откидной столик. Мы склонились над экраном, но тут стюардессы в последний раз прошлись по салону и попросили убрать ноутбук и вернуть столик на место. До взлета оставалось несколько минут, а у меня внезапно засосало под ложечкой.

Странно, аэрофобией я никогда не страдала, но в голове почему-то возникли кадры из "Пункта назначения". Я зажмурилась, когда самолет, выруливший на взлетную полосу, начал набирать скорость. Меня вжало в кресло, а сама я впилась пальцами в подлокотник, не открывая глаза. Мою руку накрыла теплая широкая ладонь и чуть сжала. Напряжение не ушло целиком, но я немного выдохнула.

Я отцепилась от подлокотника, развернула руку и переплела свои пальцы с пальцами Стаса. Пусть думает обо мне, что хочет, возможно, я сама потом буду краснеть за этот жест, но сейчас мне было плевать. Его сильные пальцы давали ощущение спокойствия и защиты. Хотелось продлить этот момент и это чувство.

Мы набрали высоту и я осторожно высвободила руку. Нужно было наконец уже посмотреть, насколько полезную информацию отправила мне Алина. К ноутбуку мы склонились вместе: маленький экран заставил нас держаться близко, так, что я чувствовала тепло, исходящее от Стаса. Мы пролистали документ три раза с начала до конца.

Эдуард Белинский, двадцать два года, родился в Барнауле. Это единственное, что мы знали достоверно. Дальше шли самые невероятные слухи и домыслы, которые время от времени появлялись во всемирной паутине.

Белинский готовит серию фотографий, посвященных сатанинскому культу, причем снимает сам процесс жертвоприношения. Белинский — внебрачный сын самого кого бы то ни было! Причем вариации отцов Белинского предлагались от президента, до звезд Голливуда. Белинский на самом деле девушка, поэтому он так ненавидит весь женский пол. И тому подобная чушь, годившаяся лишь для того, чтобы украшать первые страницы желтой прессы.

Я откинулась в кресле. Это диверсия, ошибка или издевка? Значит мы едем вслепую. Встреча назначена на полдень, а значит, нам останется всего пара часов, чтобы прошерстить интернет и найти хоть что-нибудь, что поможет в завоевании симпатии Белинского.

— Крис, это что, шутка? — Стас не сдавался и продолжал изучать документ. Потом повернулся ко мне. — Это точно то, что тебе прислала Алина?

— Было всего одно письмо. И всего одно вложение. Вот оно. Я сама не понимаю, что происходит. Но либо нас подставили, либо это единственное, что Алина смогла выжать из своего отдела.

— С другой стороны, они не ФБР и не отдел фактчекинга. Что знали — то и прислали.

— Ага. Очень полезно оказалось. Особенно, что Белинский — женского пола. Так что один пойдешь к нему на растерзание.

Смотри, чтобы он тебя не использовал для жертвоприношения прямо в ресторане. Стас, а если это действительно единственная информация, доступная простым смертным? Мы же вслепую пойдем. Наудачу. А я же ни разу не переговорщик. Я не умею очаровывать. Это профиль Алины.

Я закрыла лицо руками. Кажется, в этот раз шеф очень сильно промахнулся. Я провалю задание и Алина останется властвовать над проектом.

16. Москва

— Во-первых, Белинский не такой идиот, чтобы отказываться от наших денег и от полной власти над ключевой фотосъемкой. Во-вторых, у нас будет время, и мы поищем информацию сами. А в-третьих, очаровывать у тебя отлично получается.

Я убрала руки от лица. Стас опустил спинку кресла и лежал с закрытыми глазами. Неужели опять так быстро уснул? Я убрала ноутбук и стала смотреть в окно. Черная пропасть вокруг, едва видное крыло самолета и рыжий огонек, вспыхивающий на конце крыла. Равномерные вспышки успокаивали и погружали в транс. Я сама не заметила, как задремала.

Когда открыла глаза, оказалось, что мы уже снижаемся. В иллюминаторе мелькали огни посадочной полосы. Я не успела ничего понять, как самолет коснулся земли, его чуть повело в сторону, он загрохотал и начал сбавлять скорость. Стас уже не спал и выглядел отдохнувшим. А у меня даже не было с собой зеркала, чтобы убедиться, что я не похожа на взлохмаченную соню. Я украдкой достала телефон и посмотрелась в камеру. Вроде бы все в порядке, только на щеке красный след от пальцев — видимо, во сне подпирала щеку рукой.

В аэропорту я снова следовала за Стасом. Шереметьево был колоссален по сравнению с нашим аэропортом. В какой-то момент, когда мы втиснулись в толпу, спешащую на эскалатор, я испугалась, что могу запросто потеряться в этом царстве стекла, мрамора и сияющих экранов. Стас словно услышал мои мысли, перебросил обе сумки на плечо, а свободной рукой взял меня за руку. Чувство спокойствия словно струилось от его пальцев, проникая в меня и наполняя уверенностью, что все будет именно так, как нужно.

Он выпустил мою руку только когда мы садились в такси. Через сорок минут мы оказались на площади. Я, никогда не бывавшая в Москве, вертела головой.

— Стас, это же Кремль. Я, конечно, хочу посмотреть достопримечательности, но у нас времени впритык, нам в отель нужно

— Ты обернись, и увидишь отель.

Стас махнул рукой мне за спину, я крутанулась на месте и увидела высокое светлое здание с квадратными колоннами. Four Seasons Hotel. Я невольно отступила назад. Не может быть. Отель известнейшей мировой сети, на Охотном ряду, с окнами на сам Кремль. Он что, ЗДЕСЬ номер забронировал?

Надо будет посмотреть, сколько стоит его кадиллак. Может, этот неброско одетый парень вообще весь наш журнал может выкупить? Ой, что-то меня понесло. Раньше не имела привычки считать чужие деньги — своих всегда хватало на все мои хотелки. Хотя я просто раньше не думала, что могу захотеть жить в роскошном отеле прямо на Красной Площади. А теперь вот мне не терпится увидеть мой номер.

Или наш? Я ведь даже не уточнила, он закажет один номер на двоих или решит, что мы можем и в одном переночевать? Как-то автоматически подумала, что номера будут раздельные. Но я примерно могу представить, сколько стоят номера в этом отеле. От моей месячной зарплаты и до бесконечности.

Стас смотрел на меня явно довольный произведенным эффектом. Я постаралась сделать спокойное лицо, будто я каждую неделю останавливаюсь исключительно в отелях сети Рэдиссон, Фор Сизонс и Риц.

Но когда перед нами распахнулись тяжелые двери, моя маска равнодушия моментально слетела. Мрамор, блеск и зеркала. Я восхищенно вдыхала приятный аромат помещения, вбирала в себя блики сверкающих поверхностей. Просто Золушка на балу.

Только хрустальная туфелька ей не светит. Потому что свой принц ждет дома. А волшебный фей, создавший эти чудеса, по возвращению домой превратится в тыкву. То есть в приятного, обаятельного коллегу. Но не в моего принца. Так, хватит про принцев. А то недалеко и до мыслей о том, что Дима вовсе не тот, кто нужен. А когда свадьба на носу, это очень деструктивные мысли.

Номер оказался один на двоих. Как я и боялась. Видя мои приподнятые брови, Стас шепнул:

— Не бойся, я специально попросил две раздельные кровати.

Однако, когда мы поднялись на восьмой этаж и открыли дверь, оказалось, что кровать в номере одна. В гостиной, отделенной от спальной зоны широкой деревянной колонной, стоял диван. Но вряд ли его можно было считать второй кроватью.

— Две кровати, говоришь? Чур мне — та, что больше похожа на кровать.

Я разулась и прошлась по номеру. Роскошно, ничего не скажешь. В зоне гостиной кроме дивана стояло кресло и кофейный столик со стеклянной столешницей. У деревянной колонны — рабочий стол и офисное кресло из белой кожи. Над столом — зеркало в ширину колонны. В зоне спальни — широченная кровать, телевизор все на той же деревянной колонне и две тумбочки по бокам от кровати. В гостиной окна выходили на широкий балкон с видом на кремлевские башни. У меня дух захватило от такого вида. Представляю, каково будет завтра утром пить кофе с таким видом. А какой волшебный вид будет вечером! Уже не могу дождаться!