Будем жить (СИ) - Коткин Андрей. Страница 50

Итак, Пиза. Лично я ничего бы о ней не слышал, в прошлой жизни, если бы не та самая знаменитая Пизанская Падающая башня. Кстати, она уже построена и даже падать уже начала. Очень неприятное на вид сооружение. Так и бьет по мозгам своей неправильностью и кособокостью. Но это мое личное, неправильное, мнение. Она в будущем весь город кормить за счет туристов будет.

Высадились мы, как это уже заведено у нас, на городской пристани. Местный испанский гарнизон был довольно слаб, поэтому сразу отступил из города, не отважившись на противостояние. Итальянцы встречали нас…, чуть было не сказал цветами. Нет. Этот обычай еще не сформировался. Просто стояли по обочинам в самых широких местах улиц и, улыбаясь, глазели на высадившуюся роту нашей панцирной пехоты. Еще самые храбрые девицы махали руками и что-то вопили радостно.

А со следующего дня началось формирование местного ополчения. Наточившие огромный зуб и на испанцев, и на Папу с его монахами, пизанские мужчины едва ли не в едином порыве сформировали первый повстанческий полк. И не надо думать, что итальянцы этого времени были сплошь религиозными фанатиками. Скорее ситуация с религией напоминала отношение к коммунистам в позднем СССР. На словах, да под строгими взглядами надзирающих — все правоверные прихожане, а едва до кухни доберутся…. Тем более, что репутацию попам относительно недавно сильно подпортили внутрицерковные разборки, когда всю грязь на своих противников крестоносные спорщики взяли, да сдуру и обнародовали. Чистых вообще не осталось. Папа Александр Шестой обвинялся в отравлении своих противников и связями с дьяволом. Его многочисленные дети — в кровосмешении и братоубийстве. Борджиа, к которым относились отпрыски того Папы, тоже открыли свои кладовые компромата. Шестьдесят лет прошло, а все еще аукается. В разных Германиях с Англиями и Голландиями так просто реформаторство случилось, а здесь, в Италии, Филипп Второй, испанский, зубами доминиканцев и иезуитов выгрызал крамолу. Запугал всех до икоты. Короче, народ нам сильно обрадовался и ринулся в соседние города, чтобы и там порадовались тоже. Едва месяц прошел, а испанцы в Северной Италии уже только Рим с окрестностями контролируют. И этого бы не контролировали, если бы я не запретил своим солдатам в боях участвовать. Сами, все сами. А мы рядом постоим, да посмотрим, чтобы драка честно проходила. Чтобы всякие там испанцы резервы морем не подвозили. Два раза церковники своих демонов на восставших выпускали. Смели бы, да я не позволил. К тому времени переговорные камни с маяками у всех крупных отрядов восставших уже были. Они по переговорным камням панику подымали, я, на маяк ориентируясь, портал наводил, и всех рогатых да хвостатых сжигал к чертовой бабушке.

Взвесив все за и против, Римский понтифик Пий Пятый начал переговоры с восставшим народом. Разумеется, среди лидеров повстанцев нашлось местечко для одного скромного заморского герцога. Переговоры проходили долго и трудно. Папа давил авторитетом церкви, грозил отлучением, среди наших сторонников нашлись богобоязненные особы. Чувствовалось, что еще немного и сами итальянцы в приступе раскаяния начнут крутить руки своим более стойким к религиозному дурману товарищам. Пришлось пойти на каверзу. Вышел, типа по нужде. В сортире открыл портал и перетащил через него в здание, где переговоры проходили, Сумарокова. Тот и создал очень сильно правдоподобные и страшные иллюзии нескольких огромных демонов. В ходе случившегося в здании боя потери понесли обе стороны. Семен ушел к себе на корабль, иллюзии рассеялись, а подозрения наоборот резко усилились. Никак не получалось у Главного Католика отмазаться, что он тут не при чем. Демоны то только его монахам подчиняются. А я еще горючки в огонь подливаю:

— В Ад, — кричу, — всех демонов с их демонологами!

И сдался Папа римский. Слил своих подчиненных. У него выбора не оставалось. Или с испанцами отступать в направлении к Сицилии, навсегда расписываясь в своей антиитальянской приверженности и хороня тем самым сам институт папства, или сдаваться на милость победителей, интриговать, но сохранить католическую церковь в надежде в дальнейшем восстановить утраченное.

Орден иезуитов был запрещен. Тридцать семь его действующих демонологов были закованы в кандалы и переданы к нам на корабли. Явно у иезуитов оставалось гораздо больше рыцарей, но где ж их отыскать в том бушующем котле, в который превратилась нашими стараниями Северная Италия. Также была запрещена инквизиция, церковная десятина становилась делом добровольным и много еще чего. Мне это было малоинтересно. Для себя я попросил лишь пару десятков римских и греческих статуй, включая микеланджеловского Давида, да столько же картин покрасивее. Джотто там с Рафаэлем и прочими Верроккьо. Я же не ради дохода старался, а ради мести за подлое беззаконное нападение на наш Остров. А еще чуточку пополнил свою коллекцию монет. Среди римских Пап, оказалось, были завзятые коллекционеры.

Обратный путь к своим берегам с недолгим заходом в Антверпен за обещанной платой не подкинул никаких эпических проблем. Так, бытовуха. В основном трудности случились с размещением всего добытого в ограниченный объем корабельных трюмов, а еще дополнительные корабли докупать было не вариантом. С кораблями без магических двигателей и накопителей мы бы тащились не один месяц и наверняка загубили бы кучу народу. Утрамбовались. Впихнули невпихуемое.

Дома нас встречали как героев! Празднества, которые мои подданные устроили по этому поводу не стали обычной пьянкой, а были проведены в форме первого на нашей земле карнавала. Очень зрелищно! Я не стал на этом праздновании белой вороной. Светла заранее подготовила для меня шикарный костюм короля-рыцаря. Впрочем, у моих друзей жены постарались не меньше, и их костюмы выглядели так же богато и загадочно. Натанцевался впрок, на весь следующий год, потому что такие карнавалы решено было сделать в наших городах ежегодными. А еще несколько переборщил со сладким испанским фруктовым вином. Вот откуда Сангрия пошла! Вроде, пьется как компотик. Вкусно. Только ноги внезапно заплетаться начинают.

Домой мы возвращались сильно нетрезвой веселой троицей. К нам со Светлой присоединилась Боженка. Телохранители топали в отдалении позади, а мы, пошатываясь и распевая песни, шли по ночному Светлому.

Дальше почему-то воспоминания об этом вечере стали фрагментироваться. Вот яркий кусок, когда мы, дурачась, падаем все втроем на нашу огромную кровать и начинаем шутливо бороться. Следующий фрагмент — лицо Божены. Почему-то очень близко. Буквально глаза в глаза. Светик где-то рядом. Пытается щекотать меня, но мои рецепторы, притупленные алкоголем, почти не реагируют на ее действия. Еще одно воспоминание, как девушки в четыре руки раздевают меня, бранясь при этом по поводу доставшегося им алкоголика.

А потом я внезапно протрезвел. Вот, абсолютно. Даже жалко немного стало исчезнувшей из головы расслабляющей дымки. Мы обнимались с Боженой, а за ее спиной маячила моя супруга. Я вытаращился на нее, не в силах поверить, что это она подстроила все происходящее в этот момент с нами. Светик указала кивком головы на затылок нашей тыркуши и энергично закивала головой. Все понятно, что ничего не ясно. Я, кажется, только что получил отпущение предстоящего греха. А дальше инстинкты окончательно вытеснили из сознания остатки рассудка.

Когда порыв страсти в моей голове утих, я потянулся к своей супруге, все это время пролежавшей рядом со мной с другой стороны от Божены.

— Не сейчас, — шепнула мне жена. — Этот вечер должен стать для нее особенным.

Странно, зачем все это ей? Но послушно выполняю поручение.

Наконец, угомонились. Божена убежала в душ. Я спросил Светлу:

— Как все это понимать?

— Знаешь, как я боялась, что ты из похода привезешь себе какую-нибудь принцессу или королеву.

— Из королев там только одна Елизавета. И она старая уже.

— Можно подумать, для тебя это проблема. — Вот и пойми ее, не то восхитилась моими огромными магическими возможностями, не то заподозрила в геронтофилии.