Северный сфинкс - Харников Александр Петрович. Страница 15

14 (26) апреля 1801 год.

Франция. Мальмезонский дворец.

Наполеон Бонапарт, Первый консул,

пока еще не император

Письмо, которое я получил из Петербурга, весьма обрадовало меня. Правда, за союз со мной император Павел требует от меня слишком многого: передать остров Мальта ордену иоаннитов, то есть фактически русскому монарху, сардинскому королю вернуть его материковые владения (в первую очередь Пьемонт), гарантировать неприкосновенность владений короля Обеих Сицилий (Неаполя), а также курфюрста Баварского и герцога Вюртембергского.

Правда, остров Мальта сейчас в руках англичан, и вернуть его императору Павлу я могу (формально) хоть сей момент. Пусть потом царь отвоевывает законно принадлежащие ему владения у британцев. Что же касается дел итальянских и германских, то решение их можно отложить на будущее. В конце концов для того и существуют на свете дипломаты, чтобы улаживать спорные вопросы.

Прочие же международные проблемы были уже решены, причем явно в нашу пользу. Франция подписала соглашение с Североамериканскими штатами и восстановила с ними добрососедские отношения. Успешно идут переговоры с Испанией – мы готовы отдать им Тоскану, а испанцы соглашаются передать Франции Луизиану в Северной Америке и дать обязательство захватить Португалию, которая была традиционной союзницей проклятой Англии.

Мы хотим с Павлом уничтожить могущество островитян, чтобы нация торговцев и жуликов оставила в покое другие народы. Павел уже сделал первые шаги к этому – он арестовал всех подданных короля Георга в России и задержал в своих портах британские корабли. Ответа этих мерзавцев ему не пришлось долго ждать – против русского императора они организовали заговор, который, однако, провалился. И в этом, как оказалось, немалая заслуга таинственных незнакомцев, которые непонятно откуда появились в русской столице и сразу же оказались в милости у Павла. К сожалению, даже такой пройдоха, как Фуше, не сумел узнать про них практически ничего. Ведь нельзя же всерьез верить слухам о чудо-повозках, которые могут передвигаться без помощи лошадей, или неким приборам, используя которые новые фавориты императора переговариваются между собой, находясь на огромном расстоянии друг от друга. Я попросил наших ученых из Академии наук прокомментировать эти слухи, и все они в один голос заявили, что этого не может быть.

Правда, вполне вероятно, что я скоро лично познакомлюсь с этими странными людьми. В письме, полученном из Петербурга, говорится, что желательна встреча делегаций наших стран, дабы обсудить на ней наши дальнейшие планы. Генерал Спренгтпортен ¹⁸, конечно, светский человек, он с удовольствием посещает балы, любезничает с дамами, но решать политические вопросы, как я понял, он не уполномочен. А в делегации, которую Павел собирался прислать на встречу с нашими полномочными представителями в заранее оговоренное место, наверняка окажется кто-то из этих загадочных незнакомцев.

Было бы, конечно, лучше лично мне встретиться с самим русским царем. Но, пока заговор до конца не искоренен, Павел вряд ли рискнет покинуть свою столицу. Ведь, как мне стало известно, в нем оказался замешан его сын Александр – наследник императора. И оставлять его одного в Петербурге было бы весьма опрометчиво. Поэтому мы не станем спешить.

И еще. Многие наши общие дела будут зависеть от того, удастся ли русским отбиться от эскадры Нельсона или нет. Русские, конечно, храбрые воины, но и Нельсон, хотя и порядочный мерзавец, все же опытный флотоводец, и если ему повезет, то он сможет перебить на русской кухне немало посуды.

Честно говоря, для меня и Франции было бы весьма неплохо, если англичане одолеют русских. В конце концов, что такое захват Ревеля? Обычная диверсия, в ходе которой обе стороны понесут немалые потери. Ведь русские будут сражаться отчаянно, и британцам от них тоже изрядно достанется. Как следствие – русские станут с большей охотой стремиться к союзу с нами. А Павел получит личного врага, с которым он будет стараться расквитаться, причем не считаясь ни с чем.

Я еще раз перечитал царское письмо. Один момент меня в нем особенно заинтересовал. До недавних пор русский император настаивал, чтобы мы совершили совместный поход в Индию. Я же предлагал ударить по британцам в Египте. Там еще держались остатки наших войск, да и место для нас было уже знакомое. В своем письме к Павлу я писал: «Эта задача несложная, ее можно решить в короткое время, и это, без сомнения, принесет неисчислимые выгоды русской торговле. Если Ваше Величество все еще разделяет мнение, которое Вы часто высказывали, что часть северной торговли могла бы переместиться к югу, то Вы можете связать свое имя с великим предприятием, которое окажет огромное влияние на будущие судьбы континента».

Удар по Египту, несомненно, отзовется и в самой Турции, а русский император получит шанс взять под контроль проливы, соединяющие Средиземное и Черное моря. Царю эта идея весьма понравилась, и он согласился, что поход в Индию можно будет перенести и на более позднее время. Хотя было бы неплохо отвоевать в Индии территории, потерянные Францией во время Семилетней войны.

Я вздохнул и подошел к окну. В парке уже зеленели газоны, а в пруду растаял последний лед.

«Скоро в поход, – подумал я. – Засиделся я в Париже. Пора снова понюхать пороховую гарь, насладиться громом пушек и звоном оружия. Все великие империи создаются в войнах и походах. Да и во главе армии я чувствую себя гораздо уверенней, чем среди разряженных вельмож и жеманных красавиц…»

14 (26) апреля 1801 года.

Балтийское море. Район острова Нарген.

Борт 12-пушечного люгера «Великий князь».

Командир люгера капитан-лейтенант

Рожнов Петр

Лед на море почти уже весь растаял. Мой корабль довольно резво шел вперед, рассекая форштевнем серую балтийскую волну. Впередсмотрящий внимательно наблюдал за тем, чтобы по курсу люгера не появилась одинокая льдина. «Великий князь» был уже немолод, и корпус его мог и не выдержать столкновения с притопленной ледяной глыбой. Но все же несколько раз люгер сильно вздрагивал. От этих сотрясений в подводной части из обшивки вылетел деревянный нагель, и в трюм стала поступать вода.

Боцман и корабельный плотник сумели быстро заделать течь, а из трюма матросы откачали воду за борт. Случившееся заставило впередсмотрящих внимательнее наблюдать за морем. Новая встреча с ледяной глыбой могла закончиться для нас более сильными повреждениями.

А у меня от сотрясений от ударов льдин о корпус люгера заныли ноги, пораненные осколками шведской бомбы. Столько лет прошло, а ранения, полученные на палубе 74-пушечного корабля «Святой Петр» в сражении у острова Гогланд ¹⁹, нет-нет да и напоминали о себе.

Мне вспомнился недавний разговор с командующим Ревельской эскадрой вице-адмиралом Михаилом Кондратьевичем Макаровым и неожиданно приехавшим из Севастополя контр-адмиралом Петром Кондратьевичем Карцевым. Я хорошо знал и того, и другого – при Гогланде они командовали кораблями: Макаров – 74-пушечным «Всеславом», а Карцев – 64-пушечным «Изяславом». Правда, Петр Кондратьевич был после окончания войны со шведами отправлен государем на Черное море, где он принял участие в славном Средиземноморском походе. И вот он опять на Балтике, где когда-то сражался с неприятелем.

При этом разговоре присутствовал еще один человек, назвавшийся подполковником Бариновым. Он был одет в странную одежду, совершенно не похожую на мундиры, который носили офицеры русской армии. Но в то же время по повадкам и по тому, как он себя вел, я сразу понял, что передо мной опытный вояка. Кроме того, он неплохо разбирался в том, что происходило в мире.