В интересах государства. Орден Надежды (СИ) - Хай Алекс. Страница 48

— Почему вы считаете, что обстановка накалится? Верно ли я понимаю, что у вас есть основания опасаться новых акций и бунтов?

— Боюсь, это так. До меня доходят тревожные сведения, — Великая княгиня нервно побарабанила пальцами по каминной полке. — Тайное отделение давно бегает за таинственным могущественным организатором сего террористического безобразия. Увы, безуспешно. Судя по их предыдущим деяниям, каждая новая акция обещает быть более масштабной. Они громко начали и вряд ли остановятся. И то, что революционеры сейчас затаились, заставляет меня полагать, что они лишь копят силы для следующего удара. Отчасти поэтому был отменен Рождественский был в Аудиториуме — мы хотели избежать рисков и новых жертв. А ведь к Аудитоиуму революционеры питают особую слабость… Поэтому да, Михаил Николаевич, у меня есть все основания полагать, что дальше станет только хуже.

Ксения Константиновна заломила руки. Этот жест показался мне несколько театральным, но, быть может, она и правда принимала ситуацию слишком близко к сердцу. В конце концов, все это создавало угрозу и ее семье, и власти, которой обладали Романовы. А если на фоне этих волнений некоторые роды вспомнят, что являются более древними, более богатыми или могущественными… Что ж, тогда нас и правда не ждет ничего хорошего.

— Итак, юные господа, — Ксения Константиновна подошла к нам с Ронцовым и протянула каждому руку. — Я предлагаю вам свою дружбу и поддержку на всех уровнях. Но и взамен прошу немало. Будет сложно, особенно в самом начале. С вами будут говорить сквозь зубы, от вас будут воротить нос. Придется хорошенько поработать, чтобы утереть эти носы. Но когда у нас все получится… Вы станете новым лицом имперской аристократии. Вы согласны пройти со мной этот путь?

Глава 24

Серега кивнул первым.

— Да, милостивейшая государыня, — он прикоснулся губами к ее руке. — Я с радостью приму вашу протекцию и помогу вам в задуманном деле.

Что ж, ничего удивительного, что Ронцов так легко на это пошел. Все же мы, Соколовы, никогда не играли на первых ролях — жили себе преспокойно, занимались делами, изредка попадали в Сенат и ко двору.

А вот князья Воронцовы уже не одну сотню лет ярко блистали на придворном небосводе. Куда ярче, чем мы. И Серега это понимал. Ему как никогда потребуется поддержка Романовой, едва он сможет выходить в свет.

Впрочем, я тоже толком ничего не терял от этого сотрудничества. Разве что оно предполагало некоторого рода публичность, а я не особо любил светить лицом. Хотя уже и так прославился своими выходками на весь Аудиториум, так что пора уже и привыкнуть.

Значит, добро.

— Я принимаю вашу протекцию, Ксения Константиновна, — я вторил Сереге и тоже поцеловал ее руку. — Взамен обещаю помочь вам в достижении ваших благих целей.

Великая княгиня слегка улыбнулась, услышав мои последние слова.

— А если я попрошу вас принять участие в неблагом деле?

— То вам следует учитывать, что Род либо не позволит мне это сделать, либо после выполнения такой просьбы я ослабну, — ответил я. — Родовая сила накладывает свои ограничения — я не могу использовать ее в деяниях, что могут навредить будущему моей семьи. И это, боюсь, никак не обойти.

— Что ж, я непременно учту это занимательное обстоятельство, Михаил Николаевич. Итак, господа, договоренность состоялась. Поздравляю всех нас.

Ронцов удивленно моргнул.

— Как? Не будет освящения клятвы Благодатью? Должен же быть договор, клятвы и прочее…

Ксения Константиновна понимающе улыбнулась.

— Этим я и отличаюсь от многих коллег. Я старомодна. Мне не нужно вешать ошейники, чтобы заручиться вашей преданностью. Я верю в силу дворянского слова, порядочность и благородство. Мне достаточно того, что вы дали обещание. Со своей стороны я также обещаю выполнить договор. И если в нужный момент не получу вашей благодарности и помощи… Что ж, вы лишитесь моей протекции. А что за этим последует, можете нафантазировать самостоятельно.

Я тихо хмыкнул. Справедливо. Великая княгиня — птица слишком высокого полета. Захочет испортить жизнь — справится без Благодати. Несколько слов, сказанных нужным людям — и вот перед тобой закрываются двери, перестают приходить долгожданные письма и приглашения…

Соколовы прекрасно знали, как это бывает. Слишком хорошо знали.

Ректор, все это время безмолвно наблюдавший за этой сценой, деликатно кашлянул. Женщина обернулась к нему с теплой улыбкой.

— Я не забыла, Владимир Андреевич, — она снова обернулась к нам. — И раз уж я добралась до Аудиториума, то не смогу отказать себе во встрече со студентами. По случаю грядущего Рождества я запланировала небольшой сюрприз для учеников нашего великого заведения. За ужином вам объявят о том, что в Бальном зале для вас кое-что подготовлено. Увы, я не могла позволить попечительскому совету рисковать с организацией бала, но лишать юных и порядком уставших от учебы людей заслуженного отдыха тоже считаю жестокостью. И я надеюсь увидеть в Бальном зале и вас, юные господа. Приводите друзей. Будет весело.

Великая княгиня заговорщически нам подмигнула и внезапно сделалась такой… человечной, близкой. Не знаю, как этой женщине удавалось мгновенно менять атмосферу вокруг себя. Она то источала недосягаемый класс, элегантность и царственность, то вдруг резко излучала почти материнскую заботу, тепло и казалась такой родной…

Да и вообще Ксении Константиновне был присущ некий неуловимый магнетизм. Не тот парижский шарм, что воспевают в кино, не яркая красота, а, скорее, особое обаяние. Вроде бы и говорила она довольно просто, и держалась без высокомерия, но ни на секунду не позволяла забыть, кто здесь был выше всех. И ее хотелось слушать, ловить каждое слово.

Странное ощущение. Мне пришлось даже тряхнуть головой, чтобы немного прийти в себя и подумать о чем-то, кроме этой примечательной во всех отношениях женщиной.

— А сейчас вы свободны, — добавил ректор. — Как раз успеете привести себя в порядок к ужину.

Мы с Ронцовым быстро поняли намек. Оба одновременно поднялись и, откланявшись, попятились к выходу. Ксения Константиновна напоследок наградила нас чарующей улыбкой и пригубила свой странный синеватый напиток.

Едва двери закрылись за нами, мы с Серегой оба привалились спинами к стене — ноги перестали нас держать.

“Это точно не сон?” — спросил Ронцов ментально, лишь мельком взглянув на вытянувшуюся по струнке охрану.

“Нет, Серег. Не сон”.

“Даже не знаю, радоваться ли или плакать”.

“Ну, слезы тут точно никак не помогут. Хотя твою сестру, конечно, жаль”.

“Ладно, прорвемся”, — Ронцов первым отлип от стены и шагнул вперед по коридору.

Любомирского нигде не было видно, но мы бы и сами смогли найти дорогу. Я задержался у прохладной твердой поверхности на пару мгновений, поморщился, ощутив, что вся спина промокла от холодного пота — все же струхнул я знатно.

Теперь в моем веселом многоугольнике связей и долгов появилась еще одна острая грань.

***

Сперанский в очередной раз посмотрелся в одно из зеркал и поправил ремень парадной формы.

— Да красавчик, красавчик, расслабься уже, — усмехнулась Ирка. — Все девчонки твои.

— Ага, если бы, — проворчал лекарь.

Объявление о загадочной вечеринке застигло студентов врасплох во время трапезы. Нам дали час на подготовку — нужно было почистить парадные кители, намарафетиться и нагуталинить туфли. Девчонки даже успели накрутить локоны.

— Интересно, что там будет? — гадал Малыш, возвышаясь над нашими одногруппниками. — Что-то как-то все внезапно. Совсем не в духе Аудиториума.

Грасс усмехнулась, обнажив ровные зубы. Они резко контрастировали с ее темной помадой. Королева готов в этот раз разошлась по полной — и даже надела юбку неуставной длины. Если это вообще можно было назвать юбкой — скорее, очень широким поясом, едва прикрывавшим ее зад.

— Да что угодно может быть, — отозвалась байкерша. — Может решили напоследок выделить отличников. Может сделают какое-то важное объявление. Ну или просто поздравят с наступающими праздниками.