Крестоносец (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич. Страница 7

— Твоя дочь растет красавицей.

— Какая дочь? — нахмурился Андрей.

— А ты не знаешь? Ясмина. Говорят, что Михримах в ней души не чает.

— Хорошая шутка.

— Это не шутка.

Произнес он. Весьма вежливо попрощался. И удалился.

— Вот мерзавец… — процедил, глядя ему в спину князь, когда тот удалился достаточно далеко.

— Михримат действительно родила дочь, — заметил один из «отцов города». — Через девять месяцев после того, как ты спалил Константинополь.

— И что?

— Рустема-паши в те дни в городе не было. Он находился где-то в Румелии, где и погиб спустя месяц.

Наступила тишина.

Андрей лихорадочно соображал. Мерзкая история получалась. Остальные улыбались. Ну так, едва-едва, в усы. Наконец Андроник заметил:

— Ты ли ее отец или нет — это не важно.

— Как это не важно?!

— Важно то, что думают люди.

— И что они думают?

— Что вы влюбились. И что ваша любовь спасла Сулеймана от смерти.

— Вздор! Я зашел в Топкапы после того, отпустил Султана.

— Ты хочешь переубедить толпу? — с хорошо заметной язвинкой спросил один из «отцов города».

— Да и Сулейману это выгодно.

— Чем выгодно? Тем, что его дочь нагуляла ребенка на стороне при живом муже?

— Он постарается это использовать против тебя. Ты для него опасен. И если он сумеют заключить этот брачный союз, то…

— Я женат!

— Пока женат, — грустно заметил Андроник.

Андрей нахмурился.

На него в былые годы покушение совершали немало. И он выкрутился только за счет своей удачи, решительности и находчивости. Иной бы давно сгинул. Но Алиса не он. И осознав, какую угрозу навлек сиюминутной слабостью на свою семью, Андрей тихонько завыл, обхватив свою голову. Горько, страшно… с такой болью…

После возращения из похода его супруга изменилась. Настолько, что он не мог нарадоваться на нее. Можно даже сказать, что он был эти полтора год с ней счастлив. А потому ее гибель стала бы для князя если не катастрофой, то чем-то близким к этому. И уж точно не подтолкнула бы его в объятья Михримах. Даже из политической необходимости. Просто потому, что он бы ясно знал, кто стоит за смертью супруги…

Когда он чуть пришел в себя и оглядел присутствующих, то не нашел на их лицах и тени улыбки или какой-то язвительности. Его эмоции прекрасно читались. И они не сулили ничего хорошего. Никому. Особенно в сочетании с репутацией, которую Андрей уже заработал.

Князь-чародей. Князь-оборотень. Викинг, который своим набегом навел ужаса на все черноморское побережье Великой Порты. Удивительно удачливый вождь, что сумел с горсткой воинов взять столицу османов и вынудить бежать Султана «в одних подштаниках», как судачили обыватели. И теперь — командир возрожденного легиона, который вынырнул из небытия как чертик из табакерки.

Гнев ЭТОГО человека не сулил ничего хорошего. Особенно теперь, когда они увидели его взгляд.

Волк. Лютый. Страшный. Безжалостный. На члена стаи которого покусились. Пусть даже не делом, а словом.

Они отшагивали назад, встречаясь с его взглядом, и опускали глаза. Не выдерживая ту бешенную энергию, что бушевала в этом мужчине. Настоящую стихию…

Мгновение.

Андрей сжал кулаки до хруста. И по нему словно волна прошла. Дикая животная ярость ушла из заледеневших глаз. А губы оскалились в поистине улыбке. Он скрипнул зубами и молча пошел в город, оставляя за спиной лишь не на шутку испугавшихся союзников. И уходил он, напевая очень странную песенку, слова которое с трудом понимало, только несколько толмачей и несколько соратников Андрея…

— Не сплю… я в ночь перед боем. Во тьму-у-у холодной могилы влекут меня силы… ада! Молю! … Боже? Ты? Да. Дай мне победу! Возьми, сам! И силы к рассвету! Вот их — дам! Не лечь в этом поле! Забудь страх! Ты и так уже — прах!..[1]

Причем этим людям даже показалось, что ртом Андрея словно говорил не только он. Потому что ответы поэтического божества он вокализировал каким-то глухим и приглушенным голосом. Надо ли говорить, что и пяти минут не прошло, как эту песню на пальцах перевели остальным. О том же, о чем эти изрядно перепуганные люди подумали, в силу репутации князя, и говорить нечего. Страшно стало даже тем, кто ему служил…

[1] Здесь приведен слегка измененный фрагмент из песни «Ночь перед боем» Павла Пламеннева. В той форме, в которой ее запомнил главный герой.

Глава 4

1559 год, 20 мая, Вильно

Сигизмунд II Август, Король Польши и Великий князь Литвы был хмур и недоволен. Он вообще не любил, когда его заставляли делать то, что он не хотел. Но так уж складывалось — делал. И даже особенно не «квакал», опасаясь вступать в конфликты с магнатами. Сегодняшняя встреча ему не нравилась вдвойне. Ладно, что вынужденная, так еще и вопрос неприятный…

— Московия слаба! — воскликнул один из магнатов, что инициировал эту встречу.

— И что заставляет тебя так думать? Разгром татар? Взятие Казани, Хаджи-Тархана и Азака? Или может быть сожжение Константинополя?

— Это все заслуга Андрея! И он ушел. Царь же ныне затеял большие преобразования в армии. Перестраивает ее на манер этого выскочки. Из-за чего породил массу недовольных. Ему не чем воевать сейчас!

— И что же? Ты предлагаешь этим воспользоваться?

— Да! Когда еще будет такой шанс?!

— А не боишься, что Андрей вернется?

— Да что он сделает? — воскликнул этот магнат, раздраженный нерешительностью короля.

— А что ты хочешь, чтобы он с тобой сделал? Застрелил тебя как Шуйских? Или отрубил яйца как Курбскому? Или может быть посадил на кол как тех татар-работорговцев? Вот города у тебя большого нет. Беда. Так что жечь и грабить у тебя особо и нечего. И сбегать в одних портянках тебе не откуда…

— Андрей — это простой простолюдин! Просто удачливый…

— И ты хочешь испытать его удачу? Многие пытались…

— Мы справимся с ним! Нас больше!

— У Давлет-хана было в несколько раз больше воинов, чем у него. И что? Справился он?

— Мы не он!

— Вот именно. — возразил король. — И пока, я подчеркиваю, пока — у нас нет с ним никакой вражды. Зачем ее начинать?

— А почему нет? Все вокруг только о нем и болтают. Будто бы он пуп земли! Он обычная грязь, что возомнила себя черт знает кем!

— При случае я ему передам твои слова, — хмуро усмехнувшись, произнес князь Вишневецкий.

— Что?!

— Он князь-крестоносец, доказавшим в бою свое право на титул. Он барон Богемии, утвержденный Рейхстагом Священной Римской Империи. В конце концов он лучший полководец всех окрестных земель и ОЧЕНЬ сильный мастер клинка. Один из первых в этом мире, по утверждению знатоков. Не уверен, что разумно его злить только потому, что у кого-то свербит в жопе.

— К тому же, — поспешно добавил маршалок, затыкая грозным взглядом рот спорщику, — у нас все еще остается шанс привлечь его на службу короне.

— Он презирает мой род и не скрывает этого, — невольно поморщившись, заметил король.

— Он это говорит только перед Царем, дабы ему угодить. И не разу не выступал против тебя или твоих воинов. Более того, сражаясь бок о бок с князем Вишневецким, он побил татар. Да и Царь… хм… судя по всему его не ценит. Несмотря на все, что Андрей сделал для него.

— Да за что его ценить?! — вновь воскликнул этот нервный магнат. — Он грязь безродная!

— Твоя смелость удивительна, — с язвительной усмешкой произнес маршалок. — Надеюсь, столкнувшись с ним в бою, ты сможешь ее сохранить и подтвердить делом.

— Даже не сомневайся! — вскинулся этот аристократ. Но окружающие, глядя на него, лишь снисходительно заулыбались. В общем — разговор не удался. Однако Король отчетливо понял — это начало. И чем сильнее Андрей станет увязать в событиях Османской Империи, тем больше желающих будет открыть роток на Московскую Русь. Такую соблазнительно беззащитную все больше и больше… Пока Иоанн не завершит реформу армии.