Ночь со зверем (СИ) - Владимирова Анна. Страница 7

Зверь приблизился вплотную и впился в меня требовательным взглядом. Только сейчас я рассмотрела, что глаза у него темно-серые, с искрящимися всполохами цвета холодного металла вокруг радужки.

— Что ты хочешь услышать? — прошептала я.

— Что-нибудь… — Когда его ладонь вдруг оказалась на шее, я задержала дыхание и зажмурилась, а его смешок резанул по нервам. — Не надо воевать со мной, — прошептал хрипло, усиливая мою дрожь. — И я вытащу тебя отсюда.

— А взамен? — попробовала открыть глаза и посмотреть в его, но ничего не вышло — не выдержала его взгляда и снова зажмурилась. — Снова отымеешь?

— Можешь попробовать закрыться от меня в душе, — усмехнулся он, — а я буду сидеть и ковырять рану на ноге, чтобы отвлекаться всеми силами от зова и твоего запаха…

Я представила себе эту жуткую картину и замотала головой.

— …Я не виноват, что выбрал тебя, — стиснул он пальцы у меня на затылке. — Не виноват, что хочу тебя. Но если это дает мне силы бороться — в твоих интересах не мешать.

— Они подсовывали тебе женщин…

Голос сорвался на фальцет и превратился в скулеж, а по щекам снова покатились слезы.

— Я был не в себе слишком долго и ничего не помню.

Его большой палец обрисовал подбородок почти ласково, и в животе внезапно потеплело. Адреналин переставал фонтанировать в венах, оставляя после себя резкую слабость и туман в голове. А когда кожи на шее коснулись горячие губы, я вдруг сдалась, желая оказаться в его руках. Потому что в сознании взорвалась сверхновая такого обещания защиты и удовольствия от принадлежности этому зверю, что невозможно было сказать «нет». В себя не привела даже короткая вспышка боли от укуса, потому что волна жара, что он вызвал, смела остатки сопротивления, и я выгнулась, сползая в мужские руки. А зверь прижал к себе и рванул с меня футболку.

Его хриплое дыхание билось в ухо, дрожь от утробного рычания отзывалась вибрацией, расслабившей все тело, и я растянулась на прохладной простыне, запрокидывая голову. К черту все. Он там что-то просил… И я говорила ему «да» каждым вдохом, пусть он и застревал в груди временами, обращаясь в стон. В какой-то момент мне стало сложно вспомнить, где я и с кем. Остались только горячие решительные касания — меня гладили, покрывали кожу мелкими укусами вперемешку с поцелуями, а я даже понятия не имела, что мое тело так может. Оно дрожало в предвкушении, покрывалось испариной от чужого жаркого выдоха в живот и ниже… Когда мои ноги бесцеремонно впустили и сжались на литом упругом теле, я попробовала стряхнуть с себя этот странный дурман, и он будто даже рассеялся, стоило пожелать.

— Зверь… — слетело с пересохших губ.

— Пожалуй, — грустно усмехнулся он, глядя в глаза без прежней злости. И вернулся к ласкам, только совсем другого характера… Меня выгнуло дугой, когда он запустил пальцы, уверенно проталкивая их внутрь… надавливая, двигаясь так, что внизу живота сжалась все в незнакомой прежде жажде. Его жесткие губы подчиняли мои, не позволяя стонать в пустоту. — Будет больно…

Но, не успела я осознать смысл его предупреждения, он подтянул мои ноги выше и… толкнулся так неожиданно, что я дернулась… и будто резко проснулась:

— Нет!

Только поздно — зверь придавил собой и обхватил за шею, вынуждая смотреть в глаза:

— Расслабься.

Я мотнула головой, тяжело дыша, и он сжал зубы, а взгляд налился знакомой злостью:

— Сдавайся, Ари… Ты — моя. Я не отпущу. Не дам выбора. И уговаривать не буду.

И он безжалостно и жестко толкнулся в меня глубже…

Я задержала вдох, раскрыв рот. Меня будто сбросили с высоты, и дыхание сперло в груди. Только никакой боли не последовало. Тело среагировало быстрее, отдаваясь мужчине полностью, и я расслабила колени, сжатые на его бедрах чуть ли не тисками. И он посчитал это знаком — отстранился совсем немного и вернулся, вжимая меня в матрас.

Не такого я ожидала… Все было странно и неправильно, казалось — я умерла. Потому что не могло со мной случиться всего этого! Этого мужчины, его взгляда и моего ему «да». Но реальность беспощадно вбивалась в сознание с каждым его движением. Нет, я соображала… но мысли были будто не мои! Они шептали сдаться, согласиться на все, что зверь готов дать, и получить удовольствие, пока могу… Как эти мысли могли быть моими? Что он со мной делает?! Или это я так хочу жить, что согласна на все? Наверное…

Я всхлипнула, теряясь в жалости к себе и диком удовольствии, которое все больше сжимало тисками. Зверь двигался осторожно, но все равно выходило еле выносимо, и я спустила контроль с тормозов — не могу! Сжала пальцы на его жестких плечах, ненавидя его в каждом вдохе… и благодарно вскрикивая с каждым выдохом. До меня не сразу дошло, что он… меня исследует. Не удовлетворяет свою похоть, а прислушивается к моему отклику, двигаясь то быстрее, жестче, то медленней и глубже. Его звериное хриплое рычание вибрировало все сильней и, наконец, перешло в мою собственную вибрацию, скрутившую внутренности узлом. Я вскрикнула, оставляя на его плечах царапины… и задохнулась от смутно знакомого ощущения, которое казалось слабой пародией на редкую собственную ласку. В животе все сжалось, замерло… и обернулось сильными спазмами подчиняющего удовольствия.

— Ари…

Я осознала себя в его руках не сразу. Мы лежали на кровати, и он прижимал меня к себе, запустив пальцы в волосы. От его ласки было тошно… Я не понимала, как он может быть таким жестким и одновременно таким ласковым. И это сводило с ума.

— Не трогай меня, — мотнула головой, пытаясь высвободиться.

Тело все еще тлело от пережитого. А хуже всего — я заставляла себя вспоминать, что зверь — такой же враг, как и все тут. За прошедшие сутки все так поменялось, а нервы настолько издергались, что мне хотелось льнуть к нему и верить обещаниям. Только его «не дам выбора» отрезвляло.

— Я не могу не трогать, — отбрил он, напоминая, что мои желания для него ничего не значат.

Пришлось терпеть и надеяться, что завтра его больше не увижу. Но у него были другие планы — он сгреб меня в объятья и потащил в душ.

— Пожалуйста, оставь меня в покое, — закатила я глаза.

— Рот закрой, — глухо процедил и опустил меня на пол душевой. Было тесно, но чисто. — Мойся, и ко мне на кровать.

Я проглотила очередное «Пошел ты» и, сцепив зубы, выполнила его приказ, оставаясь под душем как можно дольше. Но он не спешил меня выцарапывать, а когда я вышла, застала его за возней с раной. Выглядела она откровенно неважно. Мужчина хмурился, сцепив зубы, поливая ее антисептиком. Я застыла, не спуская с него глаз.

Мы оба были растеряны и унижены обстоятельствами… Почему-то только сейчас, видя, как он горбится, склоняясь над раной, и терпит боль, я это осознала. Впору было сойти с ума от противоречий… или правда хотя бы на сегодняшнюю ночь перестать с ним бороться? Сил не было.

— Давай помогу, — шагнула к нему. Он скосил на меня глаз, но возражать не стал — отдал антисептик и бинты. — Кто это тебя?

— Волк.

— Они что, посадили тебя к волку и сделали ставки? — подняла на него взгляд, но, наткнувшись на его, вернулась к ране. — Твари…

Он молчал. Терпел процедуру стойко, а когда я забинтовала рану, потянулся к штанам:

— Спасибо.

В этот момент по коридору заскрипели колеса тележки, и вскоре двери открылись:

— Ужин, — обозначил охранник причину своего появления.

Я плотнее закуталась в полотенце, пока на оборотня наставили оружие, чтобы спокойно закатить тележку.

— Голодна? — поинтересовался зверь спокойно, только в коридоре вдруг послышались быстрые шаги, и в камеру быстрым шагом прошли двое солдат с оружием.

Один остался на входе, второй двинулся внутрь:

— Что ты сделал с камерами? — потребовал он сурово.

Зверь молча выпрямился, всем видом показывая, что отвечать не собирается. А мне вдруг стало страшно.

— Что. Ты. С ними. Сделал?

Охранник чеканил требовательно каждое слово, приближаясь, а мне хотелось забиться под кровать, чтобы сбежать из эпицентра напряжения. Зверь вдруг скользнул между нами и тут же согнулся от резкого удара в живот.