Не говори маме (СИ) - Степанова Саша. Страница 13

«Использовать голосовые сообщения», — чиркаю я, и бумага морщится от прикосновений моей вспотевшей руки.

Ничего страшного. Просто не буду читать комментарии. Но я должна рассказать о Марте и о том, как можно было не заметить такое.

***

К обеду воскресенья мне удалось разобраться, как извлечь голосовые сообщения из «телеграма» и вмонтировать их в аудиофайл, который только предстояло записать. Я как раз заканчивала с фрагментом о жизни Анны Николаевны, когда в прихожей лязгнул звонок, тетиполины тапочки прошлепали по коридору, а сама она крикнула: «Майя!» — и вернулась к просмотру сериала. Я изучала все, что только могла найти о бездомной учительнице — в какой школе она работала, каким человеком была, — и всматривалась в ее немногочисленные фотографии при жизни и после смерти, обмирая от мысли, что это один и тот же человек… Забыла, кто я сама и где нахожусь, и глядевшие снизу вверх глаза Ильи, и то, как он держал меня за ногу, пока целовал мой ботинок. Но всегда приходится возвращаться. Тем не менее я все еще в пижаме, и никакие Майи в мои планы не входят.

За приоткрытой входной дверью стоит Вика.

— На, держи, — говорит она и протягивает мне небольшой пакет. — Это от меня и Стаси.

Я теряюсь настолько, что даже пытаюсь припомнить, не день рождения ли у меня. В пакете какие-то вещи — пестрые заношенные тряпочки, и я ума не приложу, зачем она их притащила.

— Старая одежда. Ты просила, — поясняет Вика. В ее пальцах с акриловыми ногтями дымится сигарета, дым тянется прямо в прихожую. Тете Поле это не понравится.

— А, — хмуро говорю я. — Да, точно. Спасибо.

— Если тебе не в чем ходить, — продолжает она, — напиши объявление и повесь его в колледже. Только мобильный укажи.

И наверняка думает, что подложила свинью, но на самом деле такое простое решение мне даже в голову не приходило, и я собираюсь внести этот пункт в свой планер, чтобы не забыть сделать завтра утром.

— Может, — говорю, — чаю?

Вика кривится, будто я предложила фотосъемку голышом.

— Мы вообще-то с Джоном договорились встретиться. — Держит паузу. Мне не терпится вернуться к своему подкасту. — В гараже затусим. — И смотрит выжидающе.

— Отлично, — говорю я, прежде чем захлопнуть дверь. Но тут же открываю ее снова и кричу: — Вик!

Она стоит как стояла, разве что моргает чуть чаще.

— Откуда ты знаешь мой адрес?

— Так все знают.

Я бросаю пакет вглубь прихожей и складываю руки на груди, чтобы слегка выразить свое возмущение.

— Ты Зарецкая, значит, сестра Димы Зарецкого, значит, живешь у его мамы.

— А Дима — местная знаменитость?

Вика фыркает носом.

— Козел он. Еще скажи, что про ребенка не знаешь.

— Майя! — кричит тетя. — Дверь закрой, всю квартиру прокурили!

Я послушно закрываю, только за своей спиной.

— Какого еще ребенка?

Вика отступает на шаг и озирается, словно кроме нас на лестничной клетке прячутся сто тысяч шпионов. Но здесь никого нет.

— Ты Прелю помнишь? — шепчет она, и я вздрагиваю: налитый кровью глаз тут как тут. — Так вот, у него есть сестра, Стефа. Она малололетка. — Мы с Викой примерно одного роста, но сейчас кажется, что она выше меня на голову, просто на глазах вытягивается. — Полгода назад родила. Димка сразу в армию свалил, еще до того, как Стефа рассказала своим, кто отец ребенка. Иначе он бы его убил.

— Кто кого?

Вика снова оглядывается.

— Старший Апрелев — твоего брата. Он ходит в ДэКа на чтения Библии. У меня приятели тоже один раз сходили и ушли с середины — скукотища, одни бабки. А он туда ходит уже давно, и, по их учению, девушкам до свадьбы нельзя. — Вика начинает шептать: — Он ее на аборт не погнал, потому что ему батюшка на чтениях сказал, что это страшный грех. Хотя твоего брата даже батюшка не спасет, — добавляет она своим обычным голосом.

Я на всякий случай заглядываю в квартиру, чтобы проверить, не подслушивает ли нашу занимательную беседу тетя Поля. Но горизонт чист: телевизор бубнит, кресло поскрипывает, тапочки ведут себя смирно.

— Расскажи мне про Стефу. Сколько ей лет?

Вика достает из кармана куртки еще одну сигарету и прикуривает.

— Пятнадцать, — говорит. — Обычная девчонка. У них с Димкой любовь. С Джоном Димка в контрах был из-за того, что Джон Прелю постоянно гнобит, но это он просто Прелю плохо знал… Джон к Стефке катил, но она его отшила еще раньше, чем они с Димкой сошлись. Если хочешь знать, — усмехается она, — я думаю, что Джон тебя и в гараж позвал, чтобы отомстить твоему брату за свой провал со Стефкой.

— Мы с Димой, — говорю я, придавленная новой информацией о человеке, в чьей комнате я сейчас живу, — последний раз виделись, когда нам было по три года. План так себе.

— Ну и забей, — фыркает Вика и отправляет окурок в полет между этажами. — Ладно, пойду.

— Пока, — говорю я и теперь уже окончательно запираю дверь.

Так значит, Дима заступался за Илью, надо же… Вот только с объектом любви просчитался — после того, как Стефа организовала мне троицу бандитов в подворотне, я едва ли способна испытывать к ней симпатию.

— Такие дела, брат, — негромко произношу я вслух, чтобы если не сам Дима, то хотя бы его комната прониклась моими чувствами.

После разговора с Викой утреннего вдохновения как не бывало. Я сохраняю файл с текстом для выпуска и создаю чистый документ. После обеда я собиралась надиктовать первую запись из дневника Марта на телефон, но сейчас в голове одни библейские чтения. Что это — местный книжный клуб? Бюджетный способ скоротать досуг?..

***

СБОР ЛИШНИХ ВЕЩЕЙ!

больше не нравится или надоела, а выкидывать жаль, —

время освобождать место для новой!

Приносите все ненужное (в хорошем состоянии)

на ГАРАЖ-СЕЙЛ,

который состоится через неделю.

Здесь можно будет купить вещи по выгодной цене.

Все вырученные средства поступят на счет девочки

с детским церебральным параличом.

Давайте вместе подарим Яне жизнь!

«Лишние вещи» — такая себе лингвистическая находка, но я решаю оставить. Перечитываю и остаюсь вполне довольна: вышло позитивно и без лишнего пафоса. В конце я указываю свое имя, номер группы и мобильный для связи. Дело за малым: найти, где бы это распечатать.

В кухне хлопает холодильник — видимо, тетя начинает накрывать на стол. Я спешу помочь, хотя никто меня об этом не просит, и, пока она ставит на плиту кастрюлю с щами и включает газ, достаю две тарелки и стаканы для лимонада, который купила утром. Тетя такое не покупает.

— Теть Поль, — решаюсь я, когда она заканчивает нарезать хлеб и усаживается напротив. — А что за чтения Библии в Доме культуры?

— Ой, — говорит она и округляет глаза. — Откуда знаешь?

— Объявление. — Я неопределенно киваю за окно. — На остановке.

— Сектанты они, — без обиняков заявляет тетушка. — Не вздумай ходить. Библию можно и дома почитать, а у них там песни и пляски под странную музыку, и Библия своя, не такая, как у нас. Узнаю, что ходила…

— Да не пойду я.

Она наливает мне исходящие паром щи. Взамен я наполняю ее стакан — этикетка обещает базилик, апельсин и манго, но на вкус это просто апельсин. Тетя Поля подозрительно принюхивается, делает маленький глоток и морщится.

— Я вообще, — говорю, — в Бога не верю.

— Я, что ли, в твоем возрасте верила? — усмехается она. — Но чем ближе к той стороне, тем чаще задумываешься — а вдруг есть? И буду я тогда стоять перед ним как идиотка: другие все порядки знают, Полина Георгиевна, вы-то где были?

И я вдруг понимаю, что лед треснул. Меня приняли. Не пожалели и не полюбили, но я здесь пробуду еще долго, и если с этим ничего нельзя сделать, то придется со мной говорить — возможно, я даже окажусь неплохим собеседником.

Губы сами собой растягиваются в дурацкой улыбке. Тетя Поля, кажется, сама готова рассмеяться.

— Поживи с мое!