Царетворец. Волчий пастырь (СИ) - Извольский Сергей. Страница 51

Вот только сейчас едва не оторвавшийся движитель находился уже не в прежнем положении – его сопло смотрело вверх и вбок. Я видел в разорванном крыле движения рычагов управления, но заклинивший в одном положении движитель на них не реагировал.

Нереида из-за этого уже изменила курс, палубу под ногами по-прежнему вело куда-то в сторону. Привязаться к ощущению пространства у меня не получалось – вокруг лишь белая пелена. И кроме поручней, соседей, нескольких метров палубы и отсвета ярких огней на ходовом мостике ничего больше не видно. Где верх, где низ – после рывка не совсем еще понятно.

Движители взвыли громче – похоже, штурман принял решение все же перескочить скалистый пик, уходя из-под возможного продолжения атаки. Вот только при этом он или не видел, или не учел изменении геометрии левого движителя. Или просто не успел или не смог отключить на него подачу энергии.

По итогу возврата мощности Нереида клюнула носом – мы словно в воздушную яму попали, в животе ощутимо ухнуло. В этот же момент облачная пелена осталась позади, а прямо перед нами возникла скальная поверхность – мы были у самой высокой вершины среднего пальца. И бессильно наблюдали, как двигающаяся враздрай (корма вперед-вверх, нос вперед-вниз) Нереида врезается форштевнем прямо в острый край скального пика.

Импульсные щиты аэростатов отражают только летящие с большой скоростью конструкты; поэтому от столкновения со скалой фрегат магическая защита не спасла. Заскрежетало сминаемыми переборками, палуба у меня прямо под ногами пошла дугой, со звучным хрустом начали лопаться доски.

Нереида, напоровшаяся форштевнем на препятствие, в это время продолжала двигаться по инерции. Скрежетал по камню киль, но Нереида совсем не скользила по кромке скалы: левый движитель по-прежнему соплом смотрел вверх и в бок, и его сила буквально вдавливала нос фрегата в острую кромку вершины. Кроме того, Нереиду разворачивало вокруг своей оси. Днище снизу промялось, глубоко насадившись на скалу, переборки корпуса продолжали скрежетать; корма в это время продолжала двигаться вперед, уходя все больше в сторону из-за насаженного и сминаемого о скалу носа.

И даже сквозь свист движителей сейчас были слышны отзвуки усиленных голосом повеления криков с ходового мостика – там сейчас, видимо, царила деятельная паника непонимания ситуации.

– Держаться! Держаться! – а это уже я орал остальным, вцепившись в поручни.

Кричал, потому что хорошо слышал, как со звоном лопаются силовые линии каркаса и рвется металл. Если не остановить фрегат, он сейчас просто сломает сам себя, свернет свою драконью голову – неужели это не понятно?

Мне было понятно. Как ребятам на мостике – не знаю.

Кричал я, кстати, не зря. Надраенные доски палубы уже очередью лопались совсем рядом, по линии слома корпуса на полубаке. И я видел, как в рваном проеме исчезают падающие вниз, в обнаженные открытой палубой каюты люди – среди которых заметил несколько курсантов третьего отделения с другого борта, и двух операторов. Они, со своими камерами, падали молча. Один из операторов, вроде бы, даже продолжил в падении снимать. Настоящий профессионал своего дела.

Несмотря на изменение геометрии корпуса, несмотря на расширяющуюся трещину, еще несколько секунд у нас даже сохранялась возможность спасения: нужно было просто убрать тягу с двигателей. Но этого сделано не было, и нанизанный на скальный шпиль фрегат сломал сам себя. На линии прошедшего поперек через корпус слома оказался и правый маневровый движитель – который, оторванный, вдруг кометой улетел куда-то в небо, оставляя за собой дымный след.

Громкий звон лопнувшего киля рассказал, что Нереида развалилась надвое. На две неравные части – основной корпус, двигаясь теперь боком, все сильнее разворачиваясь кормой вперед, поднимался ввысь, а голова дракона и его крылья, вместе с большей частью полубака, остались на вершине скалы.

Фрегат лишился драконьей головы: ее как будто скрутило огромной неведомой рукой, как отворачивают голову курице. Нереида, основная ее часть, сохранившая более чем две трети корпуса, стремительно поднималась над горой, уже вращаясь как юла. Тягу с движителей так и не убрали, и теперь хищный фрегат с обломанным размочаленным обрубком носа пошел вращением.

Дикость.

Невероятная дикая дичь, которую не совершить даже специально: пять простых ледяных стрел, просто пять больших сосулек, которые вывели из строя имперский фрегат с артефакторной защитой – это нонсенс.

Стрелы – даже очередь ледяных стрел, пусть даже созданные полноценной звездой боевых магов, для имперского фрегата, даже направленные в его уязвимое во время форсажа днище – это просто ничто. Произошедшее можно сравнить с тем, что обычный, чуть более наглый чем сверстники подросток решил бросить придорожный камень в идущего в полной артефакторной броне патрульного. И камень попал патрульному в шлем, а тот настолько этому удивился, что поскользнулся и падая случайно отрубил себе голову силовым мечом, который до этого сам же положил на землю перед собой во время падения.

Даже несмотря на опасность возникшей с нами ситуации я не мог об этом не думать. Так просто не должно происходить, в мире не должно быть места такой глупости.

Я не мог об этом не думать, хотя происходящее требовало максимального внимания: оторванный нос фрегата остался насаженным на острый пик Среднего пальца Сизой лапы. Впереди наливалась силой магическая буря, снизу в разрушенных каютах свалившиеся туда люди, и надо организовать спасательные…

Мои планы опоздали: продержались мы на вершине совсем недолго. Со скрипом и скрежетом оставшийся на горе полубак с головой дракона медленно накренился и поехал вниз по снежному склону.

– Держаться! – успел я крикнуть последний раз перед тем, как мы вернулись в зону белесого тумана. Постепенно ускоряясь, мы съезжали вниз по склону, а вокруг белела теперь не только облачная пелена, но и снежная взвесь. Поручень под руками дергался – несколько раз мы как кегля меняли направление, сталкиваясь с большими валунами по ходу движения, но к счастью не перевернулись.

Скорость рывком замедлилась – на что-то наскочили, днищем. Но и палуба выправлялась – склон стал более пологим, и вы совсем скоро остановились.

Видимо, съехали на плато.

Выжили. Надо же. Повезло, – мелькнули у меня мысли.

И даже появилось некоторое облегчение. Надеюсь, никто не погиб – экстремальных столкновений не было, шансы есть даже у тех, кто падал вниз с палубы в каюты. Еще надеюсь, что капитан Финнеган и его офицеры получат достойную оценку своим действиям, а…

Дьяболо.

Совсем рядом, в окружающей нас пелене, я услышал знакомый стылый вой. Вой вечной жажды горячей крови и живой плоти. И в этот же момент по щеке мазнуло порывом ветра: вдогонку нам отработали воздушники с Нереиды. Простой конструкт, разгоняющий туман – как обычный, так и слабый магический. И теперь на сотни метров вокруг воздух очистился, и появилась возможность оглядеться.

Искореженный нос фрегата замер на самом краю небольшой скальной площадки. Мы оказались на гребне, слева от которого был спуск к видимом отсюда Форту Эйгор, справа – длинный пологий склон, со множеством расселин. И где-то там далеко внизу, за туманной пеленой, находилась граница леса Фегервар.

Мы, на оторванном от фрегата полубаке застыли на самом краю, опасно накренившись. Частично находясь над пропастью – голова дракона зависла в воздухе. Но не это было самым страшным: неподалеку от нас я заметил черные узнаваемые фигуры демонов – берсеркеров. Еще чуть поодаль виднелись колебания воздуха – явно защитный полог, под которым прячутся отработавшие по нам ледяными стрелами маги.

Черные хищные фигуры демонов, некоторые из которых были в дымке алого отсвета, застыли. Берсеркеры не способны удивляться – это страшные твари, искусственно созданные мутанты, которые рождаются в кузницах душ из инферналов и тел павших низших демонов и человеческих воинов.

Берсеркеры – одни из самых опасных тварей, что можно встретить в Диком поле вне зоны прорыва. Но мне показалось, что черные демоны крайне удивлены произошедшим. Также, как был бы удивлен подросток, который провокационно кинул булыжником в патрульного и увидел, как тот от удивления поскользнулся, упал, отрубил сам себе голову, и эта самая голова подкатилась под ноги обомлевшему от изумления подростку-метателю.