Попаданка для дракона (СИ) - Верховцева Полина. Страница 53

— Конечно, правильно, — по-отечески потрепал меня по щеке, — только ни о каком возвращении домой речи не идет.

— Я не понимаю…

Я действительно не понимала. Попыталась пошевелить руками, но запястья затекли и не слушались.

— Я же принесла Рубиновую Слезу.

— Молодец.

— Ты обещал отправить меня домой.

— Да? Разве ты не знаешь, что вернуться обратно нельзя. Это невозможно.

— Но ты же говорил…

— Я врал, — ухмыльнулся он, и губы исказила жесткая ухмылка,

— Зачем? — в голове все еще кружился туман, не подпуская страх, но тревога уже начала сворачиваться тугими кольцами.

— Зачем? — он подошел к тому месту, где стоял кривой, наскоро сколоченный стеллаж, прикрытый покрывалом, — а вот зачем.

Оллин сдернул ткань, и я увидела десятки бутылочек, в которых хранилась темно бордовая жидкость.

Кровь.

— Смотри, какое богатство. Все благодаря тебе. И будет еще больше.

— Что ты творишь? — я забилась в ужасе, пытаясь вырваться из своих оков.

— Твоя кровь — это лекарство, способное обернуть время вспять и вылечить выжлу. Снова сделать ее женщиной…если она, конечно, не совсем разложилась, пока по болотам ползала, — он скрипуче рассмеялся над своей шуткой.

Я смотрела на него и не узнавала

— Знаешь, что это за артефакт? — кривым пальцем прикоснулся к Рубиновой Слезе, — Его придумали в одной из древних войн. Он дарит выносливость тому, кто его носит, и не дает умереть от потери крови. До поры до времени. Я могу доить тебя сколько захочу. Разолью всю тебя по бутылкам. Выжму досуха, а потом отправлюсь в Виррубу и буду диктовать им свои условия.

— Это все ради денег? — разочарованно простонала я.

— Ради власти. Они сделают все, что я захочу, лишь бы заполучить лекарство. И я дам им его. В обмен на трон Виррубы и еще кое-что, хранящееся в склепе.

Он ненормальный.

— И то, что ты вылечила императорскую девку — мне только на руку. Они теперь знают, что лекарство есть, и что оно действует. Это поможет им быстрее принять решение.

— У них есть Есмина. Она тоже выздоровевшая. Значит и ее кровь — лекарство.

— Не-е-ет, — протянул он, качая головой, — не работает это так. Я проверил. Я вылечил троих выжл с помощью твоей крови, и ни одна из них не стала эликсиром. Пустоцветы. Только ты, можешь это сделать. Недаром я тебя искал столько времени.

— Искал?

— О, да. Мне пришлось несколько раз уходить в ваш мертвый мир, чтобы найти ту, в жилах которой течет сама жизнь

— Это ты… — голос сорвался. — Ты меня сюда перенес?!

— Ну, а кто еще? Эти дураки в Виррубе спрятались под своим куполом и не искали решение проблемы, пришлось мне все брать в свои руки. Я приходил к вам и слушал. Искал ту, рядом с которой призрачный камень становился белым. И нашел тебя. Правда не рассчитал, потерял при переносе, едва успев повесить на тебя притяжение.

Я смотрела на него, не скрывая ужаса и отвращения. И этот старик казался мне почти родным?

— Твой путь всегда был только ко мне, хотя ты этого не осознавала. Как ты думаешь, почему будучи зараженной, ты поплыла через реку? Я тебя тянул. А Вирруба? Там тепло и хорошо, и методы у них не такие, как у меня. Никто бы не стал тебя резать в попытках забрать кровь. Почему ты не осталась там? Это я тебя звал. Каждую ночь, планомерно подтягивал, чтобы ты не сорвалась с крючка, укреплял связи, напоминал, направлял.

— Шел бы сам и воровал свою слезу, — дернулась я.

— Глупая. Если бы ее забрал я, она бы настроилась на меня. Мне нужно было, чтобы она работала с тобой. И у меня вышло, — он любя коснулся пульсирующего кристалла, — теперь она тебя охраняет, не позволяя раньше времени погибнуть. А мне дает возможность получить много крови. Очень много.

У меня по щекам побежали слезы. Я не могла ничего сказать и только давилась от беспомощности.

— Как же ты ходишь между мирами, если вернуться обратно нельзя?

— Я дорого заплатил за возможность проходить через те двери, которые для других закрыты. Но это возможность только для меня. Даже если бы я захотел вернуть тебя обратно, то не смог бы этого сделать. Для иномирцев все двери работаю только в одном направлении. Так что ждут нас с тобой, Машенька, великие дела. Вернее, меня ждут, а ты-то вряд ли до этого доживешь. Ни одна Слеза не сможет бесконечно поддерживать своего носителя. Еще день, два, пять — и ты закончишься.

— Меня спасут, — горько прошептала я.

— Интересно, как? — он улыбнулся ласково, по-отечески, посмотрел на меня, как на маленькую неразумную девочку, — переход не отследить. И я стер все твои следы. Тебя просто никто и никогда не найдет. Да и вряд ли станет искать. Кому нужна какая-то глупая попаданка, ворующая там, где ее пригрели? Никому! Только мне.

Он забрал у меня из-под ног емкость с темной тягучей жидкостью и тут же подставил новую.

— Эти раны уже никуда не годятся, — он покачал головой и достал из кармана длинный, тонкий как игла нож с серебряным лезвием. Я завизжала и попыталась увернуться, но он легко я поймал, схватил за щиколотку и уколол чуть выше колена.

— Вот, совсем другое дело, — удовлетворенно кивнул старик, наблюдая за тем, как кровь толчками побежала из новой ранки.

Я слабела. Не знаю, сколько прошло времени, но на меня все чаще нападала апатия. Я хотела спать и постоянно проваливалась в тревожную дрему, из которой меня раз за разом бесцеремонно выдёргивали.

— Очнись! — требовал Оллин и пытался напоить меня горьким отваром, способным придать сил и бодрости

Мне было плевать. С каждым мигом я становилась все безразличнее, устав от борьбы и страхов. Мне уже хотелось, чтобы все это поскорее закончилось. Вереница кровавых скляночек неумолимо разрасталась. Лекарством уже были заставлены все полки стеллажа, и Оллин начал выкладывать свое богатство на стол.

Не сумев меня растормошить, он недовольно заворчал, потом взял большой кривой нож и перерезал путы, удерживающие меня в подвешенном состоянии.

Я тяжело опустилась на пол и принялась растирать затёкшие, изодранные запястья.

— Одевайся, пойдем прогуляемся, а то бледная совсем.

— Может, я бледная оттого, что ты выкачиваешь из меня кровь? — я вяло огрызнулась.

— Может, — он бросил мне одежду. Жесткие штаны с подштанниками, рубаху, меховой тулуп и растянутую шапку. — одевайся.

Я не пошевелилась, только смотрела на него, не скрывая лютой ненависти

Это он виноват во всех моих бедах. В том, что я оказалась здесь!

Моя ненависть его не трогала. Он свил из веревки петлю, захлестнул ей меня за истерзанные руки и, как козу на привязи, потащил на улицу. Я только валенки успела натянуть — сырые, вонючие, на пару размеров больше, чем нужно

— Шевелись давай, — ворчал он и дёргал за веревку, когда я тормозила, и она натягивалась. — нагуливай здоровый цвет лица.

Он снова решил, что очень эффектно пошутил, и рассмеялся, испугав своих скрипучим смехом белую куропатку, притаившуюся у берёзы. Она испуганно встрепенулась и, прижимаясь к земле, полетела прочь.

Я споткнулась и упала на колени, увязнув в снегу. Старик тут же недовольно посмотрел на меня, вернулся обратно и, схватив на шкирку, поставил на ноги.

— Сейчас я покажу тебе такое, отчего ты взбодришься.

Я была уверена, что взбодрить меня уже ничем не получится, но магу удалось меня удивить.

Мы вышли к глубокому и широкому к оврагу. Помнится летом, тут журчал ручей, росла ночная земляника и цвели папоротники. Сейчас из оврага доносилось рычание, визг и чьи-то стоны, а по периметру заостренными зубьями щетинился частокол.

— Знакомься. Мои девочки-красавицы, — хохотнул он, делая широкий жест рукой.

Едва дыша от ужаса, я подошла ближе и аккуратно заглянула за заборчик.

Выжлы! Штук десять, не меньше.

Они бесцельно слонялись из стороны в сторону. Пытались выбраться из западни, безумным взглядом таращась куда-то вдаль, но ничего не выходило. Скаты были залиты водой и превратились в сплошные ледяные горки.