Фрагменты прошлого (ЛП) - Стоун Виктория Хелен. Страница 29

― Это ценная информация.

― Я надеюсь, что ты будешь использовать ее во благо, а не во зло.

― Только в большое благо, обещаю.

― Можно я зайду завтра? ― спросила она, вместо того, чтобы просто сказать «к черту» и увести его внутрь.

― Абсолютно. Я с нетерпением этого жду. Крепких снов.

Он обогнул хижину, вместо того, чтобы пройти прямо через ее комнату, и Ханна, прежде чем упасть в кресло, прислушалась к мягкому шороху его ботинок, затихающему в темноте.

Приятно было думать, что он остался бы, если бы она попросила. Приятно осознавать, что она пробудет здесь еще немного и у нее появится шанс передумать. И было приятно просто сидеть здесь и притворяться, что ей не нужно заходить внутрь и проверять электронную почту.

Огонь потрескивал и похрустывал. Порыв ветра на мгновение послал к ней хвост дыма, и она затаила дыхание, позволив ему прошептать над ней, отмечая ее своим запахом. Крошечные хлопья пепла покрывали ее джинсы. Деревья все еще шумели над ней.

Это место было прекрасным. Спокойным. Это была сказочная страна, и ее отец наслаждался временем, проведенным тут несколько месяцев. Настоящая жизнь ждала его в Айове так же, как и Ханну, но, Боже, она тоже хотела затеряться здесь.

Она закрыла глаза от этой мысли и слушала, как пламя за считанные минуты пожирает столетнюю древесину. Последний отрубленный ствол поднялся в небо и улетел.

Глава 12

Она могла бы все-таки уложить Габриэля в постель. От Джеффа не было никакого письма. Никакого вторжения реальной жизни в ее убежище. Поэтому Ханна довольно сердито отодвинула свой беспорядок на край матраса, разделась догола и упала в постель.

Проснувшись, она была благодарна за уединение хижины, потому что лежала обнаженная на простынях с распахнутыми шторами. Оставалось надеяться, что мистер Жуткий старик сегодня утром не починил сломанные завесы.

Несмотря на свое первоначальное огорчение, она не вскочила, чтобы прикрыться. Оглядевшись вокруг, чтобы убедиться, что она не развлекает соседей, Ханна с трудом потянулась и расслабилась на кровати. Солнце пробивалось сквозь листву и пятнало ее тело изменчивым светом, как будто она плыла под водой.

Девушка положила руку на живот и широко развела пальцы. Ее кожа была мягкой. Кровь горячей. Ей нравилось, как бьется пульс в ее ладони. Это было доказательством жизни.

Она была здесь. Настоящая и цельная, даже без карьеры, мужа и дома. Даже если она убежала бы от всего, Ханна все еще оставалась бы здесь.

Снова сильно потянувшись, она прижала пальцы к прохладному дереву изголовья кровати, втянула живот и почувствовала, как напряглись от холода соски. Она была даже рада, что не попросила Габриэля остаться. И по-настоящему счастлива, что не была в Чикаго с Джеффом.

Когда Ханна встала, теплый пол согрел ее ноги, и она побрела в ванную, чтобы смыть запах дыма с волос.

Девушка знала, что снаружи должно быть холодно, но здесь было тепло и прекрасно. Маленькое лоно. Она долго стояла под струями, позволяя воде обволакивать ее тело, волнам жидкости, как рукам, которые ничего не хотели взамен. Здесь она чувствовала себя более непринужденно, чем где-либо в прошлом году. Было ли это чувство возвращения домой, которое она так долго искала? Может быть, именно эта земля наконец-то узнала ее и приняла.

Как только горячая вода закончилась, Ханна завернулась в пушистый халат и забралась обратно в постель, чтобы проверить электронную почту.

Он написал ответ.

Девушка уставилась на его ответное «Привет», долгое время не нажимая на сообщение. Прямо сейчас все было прекрасно и мирно, и была вероятность, что Джефф будет добр. Он мог бы выразить беспокойство и, возможно, даже любовь по отношению к ней. Но как только она нажмет на кнопку, эта возможность исчезнет.

— Бывший муж Шрёдингера, — пробормотала она.

У нее перехватило дыхание, и она открыла письмо. Чтение заняло всего несколько секунд.

«Так вот почему ты звонила вчера вечером? Генеалогическое исследование кажется странной причиной для того, чтобы пообщаться со мной, в то время как ты просила с тобой не связываться».

Черт. Вот и все. Никакого сочувствия. Никакого понимания. Возможно, потому, что она не хотела об этом просить. Она умолчала о своей матери, опасаясь, что Джефф ответит на ее надломы новыми ударами.

И все же, они были женаты много лет. Разве он не должен был заметить то, что сейчас она очень ранима?

— Нет, — пробормотала она себе под нос. — Ты ведь идиот.

Эмоциональная проницательность — вот на что она всегда надеялась. Что он увидит ее сквозь выстроенные баррикады и доспехи и поймет, что за ними скрывается всего лишь страх.

Поначалу он восхищался ее твердостью, а она все ждала и ждала, когда он откроет ее настоящую. Но он не был супергероем. Он не мог видеть дальше ею выстроенных стен. И она не хотела брать его за руку и показывать места, где ей было больно, так что в конце концов она просто уплыла, дрейфуя по собственной неуязвимости.

История ее жизни. По крайней мере, теперь она видела, что это была она, а не мужчины, которых она выбрала.

Что ж. Только не некоторых из них.

Она не была уверена, когда это началось, ее одиночество. Была ли она рождена с этим чувством или научилась ему, пока росла? Конечно, жители Среднего Запада прекрасно умели скрывать свои эмоции. Это почти открыто поощрялось. Но более того, ее семья была сбита с толку нуждами и чувствами Ханны.

Ее сестры редко ссорились с родителями и никогда не бунтовали, даже будучи подростками. Только Ханна создавала проблемы, раздвигая границы и требуя большего, большего, большего. Больше ответов, уважения и свободы. Она упорно сопротивлялась правилам и ограничениям и отказывалась ходить в церковь. Сбежала, ушла, не выполнив своих обязательств.

Она вызвала хаоси, когда они возненавидели ее за это, спрятала свое чувство неприятия за еще большим вызовом. Казалось, что только отец по-настоящему простил ей все эти годы напряжения. Он принял ее в своей спокойной и твердой манере, и она нуждалась в нем больше, чем когда-либо кому-либо признавалась в этом.

Теперь она понимала, почему он чувствовался таким надежным и связующим звеном по сравнению с ее матерью.

Поиск другой прочной связи, другого родителя, казалось, стоил риска, так что Ханна стиснула зубы, приготовилась и напечатала честный ответ Джеффу, ненавидя каждое искреннее, неосторожное слово, которое она написала.

Когда она высушила волосы и оделась, было уже девять, и Ханна умирала с голоду. Она натянула кожаную куртку — запах древесного дыма окутал ее, когда она просунула руки внутрь. Кожа была теплой от лежания на нагретом полу, и она была взволнована, что удастся взять немного комфорта из комнаты с собой, когда она схватила свою сумочку и вышла наружу.

Солнце было где-то на Востоке, но прибрежная дымка фильтровала его лучи до тусклого свечения, которое не добавляло тепла в воздух. Несмотря на холод, Ханна чувствовала себя глупо, ныряя в машину, чтобы доехать до гостиницы, но планировала сразу после завтрака отправиться в Салинас. Ее машина раскачивалась и подпрыгивала на дорожке, и девушка следила за любым признаком мастера, пока вела машину. Он так и не появился.

Когда Ханна вошла в гостиницу, от запаха бекона ее желудок скрутило от голода. Сегодня не будет никакого благородного отказа съесть еду Такера. Сегодня она слопает все.

За столом сидели две пары. Та же самая пара средних лет, которую она видела вчера, а также пара геев, которым на вид было под тридцать и которые уже были одеты в походное снаряжение. Неужели она единственная, кто когда-либо приходил сюда в одиночестве? Ханне уже начинало казаться, что так оно и есть. Но к черту все это. Ей не нужен был кто-то, чтобы помочь ей развести огонь или им наслаждаться. Габриэль был, конечно, приятным дополнением, но она была достаточно умна, чтобы отправить его домой и смотреть в одиночестве, как тлеет огонь.