Меч всевластья (СИ) - Шабурова Эльмира. Страница 5

«Пусть пока я не могу „сделать ноги“, зато расписала тебе морду! Даст бог, пришибу, лишь бы слинять и узнать, как домой вернуться!»

Я никогда не отличалась кровожадностью, но навсегда запоминала обидчиков, и даже в детстве пару раз получала по мягкому месту от дяди Саши за попытки отомстить тем, кто меня обидел. Дядюшки поблизости не было, чтобы отчитать меня за злопамятство, да и этот мир отличался от нашего мира. Мне нужно было везение, удачное стечение обстоятельств и терпение, каменное терпение по отношению ко всему, что вытворял Зайт. Я верила в свою удачу, а терпение мне было привито с детства, к тому же, я отличалась непоколебимым упрямством и, похоже, теперь мне могли пригодиться эти качества моего характера.

Мы провели в пещере три дня, никто не выходил на улицу и даже воду использовали дождевую. Хорошо еще, что они ее кипятили, прежде чем поить ею нас, вода была с желтизной и с неприятным привкусом, лошади, пившие некипяченую воду, выглядели все время слегка пьяными и вечно приставали к Буйволу то с поцелуями, то с укусами. С теми же порывами к нам периодически подбирались то Рябой, то Красавчик, но бдительный Зайт каждый раз плетью отгонял от нас своих подручных, и вскоре всем стало скучно сидеть в пещере. Когда же Зайт, наконец, осмелился покинуть пещеру, с облегчением вздохнули все, даже лошади. Эта пара кобылок быстро оправилась от сумасшедшей скачки, и им уже не терпелось снова ощутить опьяняющую скорость.

Они вывезли клетку из пещеры и я зажмурила глаза от яркого солнечного света, вокруг стояло марево от невыносимой жары, но, похоже, Зайта это волновала меньше всего. Мы ехали по безжизненным пустынным горам, и они не шли ни в какое сравнение с «Большим драконом». Это действительно были лишь его зубы, изъеденные ветром и жарой острые и гнилые зубы. Повсюду были видны отверстия пещер, а в долинах, таких же безжизненных и не езженых, виднелись только каменные столбы в форме больших деревьев. Наши похитители почему-то их избегали, а Буйвол и Рябой откровенно побаивались, когда же ночью эти столбы начали светится, я поняла, что в них заключена огромная магическая сила. Мне нравилось смотреть на их спокойное разноцветное свечение и, чем больше я на них смотрела, тем легче мне становилось на душе. В какой-то момент мне даже показалось, что еще немного, и я обрету свободу, еще чуть-чуть, и я навсегда разрешу все свои проблемы. Но сильный удар в челюсть и грязные ругательства Зайта нарушили это зачарованное состояние и ощущение близкой свободы ушло. Я лежала на полу клетки и уговаривала себя не шевелиться, а Зайт смотрел на меня с ненавистью и каким-то странным испуганным призрением.

— Если бы ты не пользовалась таким спросом, я бы с большим удовольствием бросил тебя здесь, и подыхай ты среди этих демонических камней! Но ты привлекаешь покупателей, уж не знаю, почему, не такая уж ты и красавица. В Пеларе я продам тебя князю, но если ты еще раз посмотришь на эти столбы, я выколю тебе глаза!

Он отошел к костру, я еле слышно зашипела от боли и злости, выругалась ему вслед, отвернулась к стене и больше ни на что не смотрела. Мне хотелось кричать от кипевшей во мне ярости, испытанное мной ощущение и та пьянящая сила, исходившая от столбов, были прекрасны, а он лишил меня этого чувства.

«Когда-нибудь я распишусь на твоем сердце!» — вспомнила я слова одного киногероя и поняла его чувства. Теперь я стала многое понимать: и то, почему отец не простил убийцу матери и, мстя ему, погиб сам, и почему дядя Саша всегда с невероятным упорством отстаивал свои территории, даже если они почти не приносили доходов. Я многое начала понимать, и вдруг с ужасом осознала, что из-за всех этих передряг я повзрослела, а ведь еще совсем недавно я со смехом говорила дядюшке, что никакая сила на свете не заставит меня повзрослеть раньше сорока лет. Представляю, как переживал мое исчезновение мой старый дядюшка. Он заботился обо мне с тех пор, как мне исполнилось восемь лет, и, кроме меня, у него никого не было. Дядя Саша делал все, чтобы уберечь меня от житейских трудностей, конечно, его воспитание было довольно-таки своеобразным, и все же он любил меня. При мысли о нем мое сердце наполнялось ноющей болью, а в голове постоянно возникали образы из детства, и мне стоило больших усилий не погрузиться в эти воспоминания полностью, не отключиться от окружавшей меня реальности. Не расплакаться.

Через пять дней мы покинули горы и вошли в проклятые болота, клетку покрыли антимоскитной сеткой и на наши шеи надели ожерелья из каких-то сушеных плодов. Запах от ожерелий шел тошнотворный, но когда я поняла, что именно он отпугивает многомиллионные рои насекомых, я сумела упросить Буйвола дать нам еще по одному ожерелью. Наши похитители не только увешались этими плодами, они еще пили какую-то жидкость с таким же ароматом и вскоре их охмелевшие рожи стали глупо счастливыми и с зеленоватым оттенком кожи. Мы ехали по ухабистой дороге между тропических болот, и я не раз вздрагивала от доносившихся воплей и других жутковатых звуков. Буйвол, окончательно охмелев улегся на крышу животом и сверху заглянул к нам.

— Не бойтесь, девоськи, — пробормотал он, еле ворочая языком. — Болота не стлашны, если не сволачивать с дороги, к тому же завтло к вечелу мы плоедим топи, и я наколмлю вас болотными ягодами. Их здесь море, и все можно есть.

Его пьяные глаза сошлись в одну точку у переносицы и он отключился, я сразу же попыталась дотянуться до ключей, висевших у него на шее, но тут к нему присоединился Рябой и посмотрел на нас взглядом сутенера.

— Если бы не запрет Зайта, вы бы узна… ли бы си… лу Ря… бого, я бы…

Рябой запинался, и голос его срывался на визг, но при этом он не забыл о своих обязанностях, и с большим трудом оттащил Буйвола от края. Я со злости шибанула цепью о решетку и увидела, как девчонки с ужасом вжались в стену. Они поняли, что я хотела сделать и, похоже, не очень одобряли мои действия.

— Я не рабыня! И не хочу ею становиться, и если у меня будет возможность, я убегу! — зло прошипела я, глядя на каждую, но мои слова расслышали только Татьяна и Света. Девчонки уселись рядом со мной и собрались спать, у нас уже была своеобразная традиция, Танюшка и Света рядом со мной в центре, Ольга и Регина по углам. Они промолчали. Похоже, они еще не поняли, что нас ждало по прибытии в Пелар, но я догадывалась, что после официальной продажи мы уже никогда не отмоемся от статуса рабыни. Даже если мне удастся бежать, в памяти все равно останется позорный момент моей продажи как какой-то вещи…

В ту ночь, кроме меня и Зайта, все уже спали, Зайт смотрел вперед, а я назад. Вот уже две ночи подряд мне казалось, что я видела огни факелов вдали, почти на самом горизонте, и теперь я надеялась снова увидеть их. Мне не хотелось верить в чудо, но я надеялась, к тому же у меня было стойкое предчувствие скорых перемен, и оно меня не подвело. На этот раз всадники были значительно ближе, они нас нагоняли, и я уже не сомневалась: северянин не простил Зайту оскорбления, я успела насчитать пятнадцать огоньков, прежде чем мы повернули на распутье, и огоньки исчезли из виду. Последующие две ночи огоньки появлялись все ближе, в третью ночь я запретила девчонкам спать, по моим прикидкам, факельщики должны были нагнать нас именно в эту ночь, и я хотела быть готовой к действию.

Я не ошиблась.

В болотах стояла неимоверная духота, что и не удивительно для середины лета, но та ночь была настоящим испытанием для нас. Наши похитители, пьяные уже пятую ночь, продолжали заливать свои желудки вонючим пойлом, спасавшим их от насекомых, и я впервые смогла смело протянуть руку к вожделенным ключам.

— Марта, Зайт сказал, что от него еще ни кто не сбегал, — сказала Танюшка, при этом стараясь подползти ко мне поближе.

— Всегда бывает в первый раз!

— Если тебя поймают, ты умрешь, — прошептала Регина, и я уловила в ее глазах мимолетное торжество, как будто меня уже поймали.

— Знаешь, лучше умереть при попытке к бегству, чем от жертвенного ножа, или умереть со скуки в каком нибудь гареме, — неожиданно поддержала меня Света.