Сион нечестивых (СИ) - Андрей Бармин. Страница 15

— Вот и хорошо, а фотографии и книжки я спрячу. Хорошо спрячу.

«Фотографии, книжки», — она была права. Он таскал в их дом запрещенные вещи уже не первый раз. Иллка с горечью подумала, что полностью погрузившись в работу, пропустила эти моменты. Но не обыскивать же его каждый раз, когда он куда-то выходит один. Ей стало интересно, а не лежит ли где-нибудь в его комнате винтовка или граната. Но какой смысл спрашивать. Ничего, она выберет момент, когда он уйдет из дома один и перевернет его комнату верх дном. Иного выхода не оставалось.

— Я спать.

— Иди, — отпустил он ее.

Иллка заглянула к мальчишкам: дети спали каждый на своей кровати, на низком столике стояли две красные машинки, рядом с которыми лежали батарейки. Она научила их бережно относиться к элементам питания и вытаскивать их после того, как игра закончится. Она поправила простыни, ей захотелось поцеловать их, но не стала, боясь разбудить.

Дочка заснула с Арджун, она очень любила свою тетю, Иллке иногда казалось, что даже больше чем ее. Она просила судьбу и всех богов, чтобы дочка не унаследовала ее внешность. Пусть она станет похожей на свою бабушку, мать Иллки. Та даже в свои пятьдесят с лишним оставалась вполне привлекательной женщиной с острым умом и бойким языком.

Иллка села в кресло напротив кровати, где лежали сестра и ее дочь. Спать не хотелось, хотя она понимала, что уже скоро пожалеет об этом. Организму нужен отдых. В голове пульсировала одна мысль: «Нужно что-то делать, чтобы спасти детей». Но как поступить в этой ситуации, она не знала. И посоветоваться не с кем. С матерью отношения у нее давно перешли в разряд дежурной вежливости, да и никогда они не были близки. Отец, часто жалевший и защищавший Иллку, умер несколько лет назад. Бабушку по его линии застрелили солдаты, Арджун не надо знать о делах Башкима, его родители вообще никак не участвовали в их жизни: даже внуками не интересовались. Подруг у нее не было, несколько хороших знакомых, но им она точно не станет рассказывать такие вещи.

И вдруг ее посетила дикая мысль: а что если имам исчезнет? Тогда ведь некому станет дурить головы Башкиму и другим мужчинам. Ей показалась очень интересной эта мысль. Немного пугающей, но очень заманчивой. Она закрыла глаза, начала обдумывать, как можно сделать так, чтобы этот человек исчез из их жизни, и быстро уснула.

Глава 7

Глава 7.

После разговора с Гертом, Виктор и конрад разделились: каждый направился на встречи со своими агентами. По правилам секретности никто не должен знать агента-информатора, кроме того детектива, с кем работает данный информатор.

Виктор не надеялся получить никакой ценной информации по поводу нападения на КПП, но вот о местонахождении Шлезингера агенты могли что-то знать, так как постоянно следили за тем, не появились ли новые люди по соседству. Для мелкого дилера важно знать о появлении незнакомцев: это могут быть новые клиенты, конкуренты, полицейские агенты, просто люди с активной жизненной позицией, которые могут начать строчить заявления в силовые структуры. Так что наркоторговцы знали людей гораздо лучше, чем патрульные.

Чтобы хоть немного отдохнуть от бесконечного информационного потока со стороны сержанта, Виктор отправил его вместе с Конрадом, а сам сел за руль «ситроена».

Он ожидал от разговора с полковником каких-то новостей или интересных мыслей, но тот просто озвучил в очередной раз за этот день свое мнение о том, что за напдением стоят копы из его же управления, только добавил, что служба собственной безопасноти не располагает никакими вопияющими фактами. Мелкие нарушения и мелкое взяточничество никак не могли объяснить такую атаку на «транспортников».

Виктор позвонил Габи. Та долго не отвечала, и он даже начал волноваться, но потом услышал ее голос:

— Вик, у меня лично все нормально, а вот с полезной инфой не очень. Глухо.

Он и не рассчитывал на другой ответ. Бейкер, хоть и мудак, и просто очень плохой парень, но он, похоже, прав, что амфетамин подкинули с целью направить расследование по ложному пути. По мнению Виктора это вполне могли сделать и ребята из Бюро, чтобы максимально дистанцироваться от этого мутного дела, а в случае чудесного прорыва они всегда сумеют присоединиться, чтобы разделить победу над преступностью.

Наркотик этот произвели без сомнения в лабораториях Кэмп-Бондстила, где со времен революции оставалась основная армейская база с впечатляющей инфраструктурой и оборудованием. Он знал из проверенного источника, что армейская разведка занималась изготовлением синтетических наркотиков, которые использовались для получения дополнительных денег за Барьером, а также для подкупа несших службу на самом Барьере пограничников противника. Когда на дежурство у Врат заступали поляки, русские или турки, то в Республику резко вырастал объем контрабанды. Нет, даже эти пограничники, любившие деньги и наркотики, не соглашались на то, чтобы выпустить за Барьер хоть одного гражданина, но на контрабанде зарабатывали очень неплохо. Периодически их ловили на этом, осуждали, но желание заработать перевешивало страх. Даже англичане, французы и немцы грешили по мелочам, но поляки, русские и турки подходили к делу с размахом, вместе с гуманитарной помощью или официально закупленными товарами из списка разрешенных, пропускали в Республику сигареты, мелкую бытовую электронику, портативные аккумуляторы, бытовые инструменты и даже, если получалось, бензин.

Республике из-за введенного эмбарго требовалось огромное количество разнообразных приборов и материалов, произвести которые самостоятельно она не имела возможности, как из-за отсутствия необходимого оборудования, так и из-за отсутствия сырья. И пока весь мир за Барьером гармонично продолжал свое развитие, они здесь заново изобретали и вводили в эксплуатация технологии, от которых остальной мир давно отказался. Проводная связь, транспорт типа троллейбусов, аккумуляторы на свинцовой основе. Конечно, ключевую роль в выживании их государства играла Станция. Их стратегическая защита, их — источник денег.

Когда началось восстание, то его руководители понимали, что только контроль над станцией севернее Урошеваца позволит отстоять свободу и предотвратить физическое уничтожение солдат и персонала Кэмп-Бондстила, которые прошли трансформацию и присоединились к Революции.

Станция на момент восстания отработала менее года, так что запасы уранового топлива были максимальны, и всему остальному миру пришлось смириться с появлением на территории Косово новой человеческой расы. В противном случае взрыв реакторов привел бы к ужасной катастрофе, которая косвенно затронула все население планеты. А Европе вообще грозил апокалипсис. Радиационное загрязнение, отравленные вода и почвы на огромных территориях. И руководство Восстания не блефовало: они были готовы привести угрозу в действие. Именно так было остановлено вторжение войск НАТО и наспех собранного, но многочисленного контингента сил ООН.

Потом лет семь в Республику засылались диверсионные отряды, местное албанское население получало оружие и боеприпасы. Параллельно с этим шло воздвижение Барьера. Была некоторая ирония в том, что никем не признанная Республика Нового Человека возникла на территории Республики Косово, которую также практически никто не признавал в мире. Сербы откровенно потешались над сложившейся ситуацией. Потеря контроля над Косово теперь казалась даже удачным стечением обстоятельств.

Виктор никак не мог понять, почему остальной мир так агрессивно принял появление генетически модифицированных людей. Конечно, в том, что чужая кровь давала им некоторые физические преимущества, было некое злое начало, однако во всех остальных аспектах они ничем не отличались от обычных людей. За три десятилетия Республика сильно изменила свое отношение к этой способности своих граждан. Сафари, законодательно разрешенная охота на мятежников из Районов, на которой позволялось использовать кровь жертв, были запрещены. Для нужд спецподразделений и армии создавались фермы, по сути своей трудовые лагеря, куда помещали осужденных преступников, но их там не убивали, а содержали за счет государства, периодически забирая некоторое количество крови. Кормили их хорошо, по мере возможности лечили, а кроме того после окончания срока позволяли вернуться домой. Отношение к процессу употребления чужой крови среди молодежи было преимущественно негативным. Эта способность рассматривалась как дополнительный инструмент выживания, но никак не повод для гордости.