Любовь и смерть на карантине - Андреева Наталья. Страница 2

– Ну, зачем ты так!

– А как?! У тебя все хорошо, у меня все плохо. И я сама во всем виновата. У меня тоже все могло быть хорошо, если бы я, как и твой муж, сделала вид, что верю всему, что сейчас происходит. Но я не верю. И Сережа не верит. Кстати, насчет здоровья. Он, кажется, заболел, так что я сегодня совмещаю две должности: поварихи и медсестры.

– Уж не «корона» ли? – заволновалась Люба.

– Нет. Он простыл. По магазинам ездил перед Новым годом, выходил из машины без шарфа и шапки, весь потный. Скорее всего, бронхит. Сережа подкашливает и жалуется, что у него голова болит.

– Если что, звони на горячую линию по ковиду: сто двадцать два. Приедут быстро, привезут лекарства. Когда еще врач придет: рождественские каникулы. Поликлиники закрыты.

– Да не ковид у него, сколько тебе раз повторять! – раздраженно сказала Люська. – Нет его! Это все придумали, чтобы загнать людей в цифровой концлагерь!

– Не буду с тобой спорить, – вздохнула Люба. – Если понадобится моя помощь…

– Чем ты мне можешь помочь? – сердито спросила подруга.

Теперь, похоже, уже бывшая. Бывшая подруга – как горько это звучит. Как будто взяли и отрезали полдуши. Менялись мужья, приходили и уходили любовники, непостоянной была работа, дом попал под реновацию, соответственно, и жилье оказалось величиной непостоянной. И только Люська-Апельсинчик была у Любы всегда, а она у нее. С самого детства. Солнышко с яркими волосами, которые подруга красила в немыслимые цвета, женщина-праздник по прозвищу Апельсинчик, маленькая, округлая, неуемная в своих фантазиях.

События, начавшиеся ровно год назад, перепахали жизнь многих, изменили ее кардинально. Люди разделились на два лагеря: тех, кто верит в коронавирус, и тех, кто нет. Кто ратует за ношение масок и перчаток и соблюдение социальной дистанции, и кто говорит, что это полный бред.

Люська-Апельсинчик всегда была анархисткой. Еще со школы, когда Люба тянула ее на аттестат. А подружка предпочитала зажигать на дискотеках и крутить романы. Уж очень они разные, но говорят ведь, что крайности сходятся. Люба, как и все, никогда не верила, что случится ЭТО. Мир накроет пандемия, а их с Люськой отношения, которые чего только не выдержали, каких проверок, в том числе и смертью, окажутся на грани разрыва по… господи! Политическим мотивам!

Сергей Иванов, Люськин муж, айтишник, был возмущен введением QR-кодов, всей этой коронавирусной истерией и локдауном. Его отправили на удаленку еще прошлой весной, Сергей так и сидел на ней, заметно потеряв в зарплате.

А Людмиле, персоне медийной, предложили сняться в рекламе с медицинской маской. Призывая всех носить ее и перчатки и соблюдать социальную дистанцию. Муж сказал: или-или. Мне такие деньги не нужны, моей дочери тоже. Людмила выбрала семью, потому что дорожила ею больше, чем работой. Последовали санкции, и в итоге руководство телеканала закрыло ток-шоу Людмилы Ивановой, сославшись на низкие рейтинги.

Поскольку Любин муж работал в ФСБ, хоть и в отделе компьютерных преступлений, но все равно на государство, занимаясь его безопасностью, у самой Любы вариантов тоже не нашлось. И не потому, что муж на нее давил. Она считала, что знает гораздо больше, чем подруга, к тому же может проанализировать ситуацию, значит, имеет право на другое мнение. Люба тоже дорожила своей семьей, хотя детей у них с Алексеем так и не было. И многолетняя дружба с Апельсинчиком дала трещину. Которая все ширилась.

Настолько, что они с Люськой еще прошлой весной перестали общаться. Люба первая нашла в себе силы и позвонила, чтобы поздравить Апельсинчика с Новым годом. Хотя могла бы ограничиться картинкой в мессенджере, как они в последнее время и делали. Слали друг другу гифки: с 8 Марта, с Победой, «Поздравляю с Днем рождения!». Да, и до этого дошло. Это был первый Любин день рождения, на который не пришла ее единственная подруга. Чуть ли не самый близкий человек.

И теперь это ледяное:

– Сама справлюсь. Алексею привет. Я вам тоже желаю здоровья. С наступающим.

– Если что звони… – но в трубке уже было молчание. Разговор прервался.

Люба тяжело вздохнула. Ей было одиноко без Апельсинчика и ее шумной семьи в их с Алексеем огромном загородном доме. Подруга до всех этих событий охотно и часто приезжала, они устраивали вечеринки, чудили. Люська – огонь просто! Этакий живчик, зажигалочка. Во время пандемии сама Люба тоже ушла на удаленку. Лекции, семинары – все теперь было дистанционно. И Люба не могла не признавать, что это идет во вред учебе. Прием пациентов тоже приходится вести удаленно. Совсем как в те далекие времена, когда Люба, тогда еще по первому мужу Петрова, после ужасной аварии и выкидыша страдала агорафобией и вела консультации только по Сети. Теперь чуть ли не у половины эта агорафобия! Боязнь покинуть четыре стены. Но что делать? Леша говорит: все серьезно.

– Надулась? – Муж положил ей руку на плечо. Люба невольно вздрогнула:

– Ты как кот подкрался. Неслышно.

– Не хотел спугнуть твое примирение с лучшей подругой. Но, похоже, напрасно старался. Люська упертая.

– Она и в самом деле не верит в коронавирус. Называет его барановирусом, талдычит про какой-то золотой миллиард. Мол, в живых оставят только избранных, а остальных – под нож. Скажи мне честно: кто прав?

– Этого никто тебе сейчас не скажет, – муж грустно улыбнулся. – Просто живи, поняла? Кстати, что у нас на ужин? Праздник, как-никак. Хоть и грустный. Боюсь, новостей, которых мы так ждем, не будет. Масочный режим затянется надолго. И пандемия тоже.

– Я заказала еду в ресторане. Себе рыбу, тебе мясо. Закуски какие-то, пару салатов. Я по-прежнему не умею готовить.

– Я и не надеялся на лучшее, когда на тебе женился. Только на понимание. Рад, что не ошибся. Ну, не реви. Она вернется. У Ивановой полно недостатков, но она незлопамятная. Я тебе предсказываю… – Он сделал загадочное лицо. – Не далее как в каникулы ваше примирение состоится… Кого-нибудь убьют, и вы снова кинетесь на поиски маньяка. Люська еще будет рыдать у тебя на груди.

Люба вытерла слезы. Надо Новый год встречать. По крайней мере, она первой сделала шаг к этому примирению.

Звоните 122

– Горло болит? – допытывалась Люся у мужа. – На градусник. Мерь!

– Да все со мной нормально, – хрипло ответил тот. – Я же тебе говорю: продуло.

– Поговори мне! Господи, сгорит ведь! – Она кинулась к плите.

Там, в духовке, румянилась курица с овощами. Праздник есть праздник, хотя бюджет у них теперь скромный. После увольнения с телеканала Людмила с отчаянием ударилась в блогерство. Теперь все деньги были в Интернете. Звезды Ютуба и ТикТока гребли их лопатой. Не отставали топы Инсты и Дзена. Телеграм подтягивался. Читая о том, сколько знаменитые блогеры получают в месяц, а то и в день, Люська только ахала: неужто правда?!

Она готова была снимать ролики, петь, плясать, тараторить без умолку на всех без исключения интернет-ресурсах. Завела блоги и в Инсте, и ВКонтакте, и в Телеграм. И, разумеется, на Дзене. Да где только не завела! Она неистовствовала и обличала, не гнушалась хайповать и постить свои пикантные фото. Но дело все равно шло плохо.

– Мой поезд ушел, – жаловалась она мужу, строгая оливье. – Я опоздала, Сережа. Сделала ставку на ящик, на свою медийность. А в Сети свои звезды. Теперь все с нуля. А я уже старая. За полтинник перевалило. Ну чем я могу заинтересовать публику? Так, чтобы в моих блогах размещали рекламу на миллионы.

– Мы с голоду не умираем, многим сейчас хуже. Хотя бы долгов нет. – Сергей закашлялся.

– Пока нет. Я, конечно, вспомню годы молодые. Научусь опять варить кашу из топора. Но ведь обидно! Кто-то деньги сейчас лопатой гребет! Я-то чем хуже? А?

– Падать больно.

– Что ты сказал? – Она облизнула ложку и обернулась.

– Ты высоко забралась. Эфиры, медийность. Миллионные гонорары. А тут – курица с картошкой, – и муж опять закашлялся.

– Любке, вон, хорошо. Выскочила замуж за своего фээсбэшника на старости лет. Глядишь – усыновят кого-нибудь. Денег полно, чего не жить?