Планета кошек - Вербер Бернар. Страница 3

Находись я среди слушателей, не сомневалась бы, внимая себе, что мы вовсе не в тупике.

Так или иначе, фаза безнадежности преодолена, я чувствую, что вернула себе расположение нашего сообщества.

– Кто ты такая, Бастет, чтобы нами командовать? – никак не успокоится Эсмеральда.

– Прости, ты ко мне обращаешься?

– К тебе, к тебе. По-моему, у тебя мания величия. Притязания оправданны, когда за спиной успех, но сейчас, не обессудь, моя бедная Бастет, сколько бы ты ни мяукала, приходится объективности ради признать, что ты не предложила ничего стоящего. Помнится, именно из-за твоих решений, оказавшихся ошибочными, мы попали в эту безвыходную ситуацию.

– Начнем с того, что я не делаю ошибок, на моем счету относительные успехи, а это не одно и то же. И потом, чтобы выйти из тупика, надо не искать виноватых, а предлагать решения.

– То есть ты признаешь, что корчишь из себя нашу предводительницу, являясь, в сущности, такой же кошкой, как остальные?

Она меня нервирует. Я подхожу к ней, смотрю в глаза. Она выдерживает мой взгляд.

Какая наглость!

Я задираю хвост, вострю уши. Она делает то же самое – показывает, что не боится меня. Я топорщу шерсть – это намек, что если она продолжит в том же духе, то скоро заработает лапой по морде. Она подражает мне.

Мы обе шумно дышим сквозь стиснутые зубы.

В этот раз драки, похоже, не избежать.

Но в тот самый момент, когда я готовлюсь прыгнуть на нее и исцарапать когтями, с палубы доносится гудок тревоги.

Я перегруппируюсь и напрягаю слух.

Человеческий голос выкрикивает фразу, переведенную моим приемным устройством как:

– КРЫСЫ АТАКУЮТ КОРМУ! ДЕСЯТКИ ВЛЕЗЛИ НА ПАЛУБУ ПО ЯКОРНОЙ ЦЕПИ!

Я кидаюсь на крышу рулевой рубки. Оттуда видно полчище крыс на кормовой палубе и новые сотни и сотни плывущих им на подмогу.

Я немедленно делаю следующие выводы:

1) американские крысы тоже нас заметили;

2) наше присутствие ничуть их не пугает;

3) они способны плыть в морской воде на большие расстояния;

4) им хватает сил, чтобы плыть против течения и преодолевать легкое волнение в море, отбрасывающее их к берегу.

Ну что же, контакт с местным населением установился быстрее, чем предполагалось.

Я все еще пытаюсь скрыть удивление, но себе самой вынуждена признаться, что мне очень страшно.

2. Stupete Gentes

У входа на древнеримские арены было выгравировано: «Stupete gentes». Переводится это примерно так: «Приготовьтесь удивиться».

Это было всего лишь напоминание о вежливости, необходимой посетителям всякого хорошего увеселения.

Энциклопедия абсолютного и относительного знания [1].

Том XIV

Автор – профессор Эдмонд Уэллс.

3. Столкновение

Моя мать говорила, что «лучший способ не потерпеть поражение в бою – не участвовать в нем».

Поэтому я не дерусь.

Никому не позволю обвинять меня в трусости. Все мои помыслы о коллективном интересе, а он в том и состоит, чтобы я, Бастет, не рисковала без нужды.

Представьте, что произошло бы, если бы я погибла и мы лишились Энциклопедии, которую я ношу на шее? Согласитесь, что всему пришел бы конец.

И последний аргумент: в драке с крысами на корабле нет, по-моему, никакого геройства. Что за заслуга в заранее гарантированной победе над крысами, обессиленными после заплыва через морской залив?

Нет, так низко я падать не собираюсь.

И потом, не нам, командованию, тратить время на отражение натиска пехоты.

Впрочем, даже не участвуя в бою, я желаю за ним наблюдать. Я забираюсь на верхушку центральной мачты и пристально слежу оттуда за разворачивающимися на палубе событиями.

С этого наблюдательного пункта виден весь отряд толстых мокрых крыс, вскарабкавшихся на наш парусник и навязавших нам бой.

Наше смешанное кошачье-человечье воинство сухое и свежее.

Наполеон ведет в бой собак, Бадинтер – свиней, Эсмеральда – кошек.

Мой сынок, ясное дело, дерется в первых рядах, и немудрено, ведь он считает убийство развлечением.

Шампольон никого никуда не ведет, потому что на поле боя не наблюдается никаких других птиц, кроме хохочущих чаек, не желающих вмешиваться, но проявляющих острое любопытство к происходящему.

– Дамы и господа, – хрипит какаду, – прошу вас, успокойтесь, уверен, это недоразумение, давайте искать компромисс…

Свиньи, собаки, кошки и люди твердо держат оборону.

На палубе кипит рукопашная. Клыки против резцов. Когти против когтей. Люди пускают в ход палки, ножи, а потом и кулаки.

Противник проявляет неожиданную неуступчивость. Эти американские крысы, похоже, вообще ничего не боятся.

Они дорого платят за свое безрассудство. Бою на палубе «Последней надежды» не видно конца.

Со своей верхотуры я подбадриваю своих:

– Держитесь! Ни шагу назад!

Это не требует от меня больших усилий, зато придает сил нашим войскам. Не иначе, именно мои призывы помогают нашим сдержать натиск противника. Во всяком случае, первый натиск, потому что к крысам торопится подкрепление.

– Убейте их всех! – кричу я.

Численный перевес на их стороне. Сколько их добралось вплавь до нашего корабля? Сначала я насчитывала не больше сотни, но давно сбилась со счета.

Как помешать появлению подкрепления?

Моя мать говорила: «Не надо путать реакцию и ответ. Дураки бездумно реагируют на первую же провокацию, а умные медлят, анализируют опасность и находят самый подходящий ответ».

В чем, в сущности, вся проблема?

Стоит мне задаться этим вопросом, как появляется ответ.

Как я раньше до этого не додумалась?

С верхушки мачты раздается мяуканье – мой приказ, так необходимый бойцам:

– Поднимайте якорь!

Увы, никто меня не слушает, и крысы продолжают наступление, хотя пока что мало кто из наших ранен.

Места убитых немедленно занимают вылезающие из моря крысы, не менее решительные, им нет дела до гибели сородичей, они карабкаются по ним, гибнут сами…

Эдак они нас задавят…

Именно это и происходит. Наши обороняющиеся войска не успевают уничтожать одних, как появляются другие. Теперь вся палуба «Последней надежды» кишит крысами.

Я снова мяукаю:

– ЧЕРТ ВАС ВСЕХ ВОЗЬМИ, ПОДНИМАЙТЕ ЖЕ ЯКОРЬ!

Но незаметно, чтобы хоть кто-нибудь торопился мне подчиниться.

Нападающие мокрые и обессиленные, но их так много, что они нас попросту захлестывают. Некоторые, добравшиеся до моей грот-мачты, уже ползут вверх, где сижу я.

Больше мне здесь не продержаться, придется замараться.

Я жду их, выгибая спину, на краешке бочки, в которой положено находиться наблюдателю. Каждую добирающуюся сюда крысу я сбрасываю вниз ударом лапы. Одна, правда, подкрадывается ко мне сзади и больно кусает.

Ой!

Я оглядываюсь и яростно смыкаю челюсти на наглой твари. Вкус крови удесятеряет мои силы, и я продолжаю бой с тем пущим неистовством, что противники добираются до верхушки моей мачты уже на пределе сил.

Внезапно на моем правом фланге возникают сразу трое недругов, и я вынуждена отпрянуть. От неожиданности, потеряв равновесие, я падаю с мачты вниз.

На лету я делаю кувырок и растопыриваю лапы, чтобы перейти к планированию, но это не замедляет падения.

Океан приближается с устрашающей скоростью.

На мое счастье, амортизатором падения служит жирная крыса, качающаяся на волнах; ее хребет ломается с сухим треском.

Повезло, что она мне подвернулась!

Теперь я в воде, вокруг меня добрая сотня крыс, упорно плывущих в сторону корабля и якорной цепи, служащей им абордажной лестницей.

До чего же холодная вода!

Вы меня знаете, воду я терпеть не могу, не люблю, когда у меня мокрая шерсть, ненавижу плавать. Тем более в каше из крыс.