Джейтест - Иванов Борис Федорович. Страница 67

Метрах в трехстах от плато — у острого обреза скалы — Павел остановился и пригляделся к пустынному пейзажу Мертвого Места. Кайл поднял обе руки и посигналил издали своему бывшему учителю. Теперь Сухов видел их. И тоже вскинул руку в приветствии. Одну — правую. Левой рукой он придерживал что-то, висевшее на ремне или веревке, перекинутой через плечо: то ли ружье, то ли сложенное в чехол удилище. Теперь он торопился, он видел перед собой фигуры, две или три из которых были хорошо знакомы ему, он понимал, что наступает развязка. И когда наконец с разбегу он чуть не рухнул в объятия Кайла, говорить он почти не мог.

И его связанная с невероятной усталостью радость неожиданно хлынула в сознание Тома, почти затопила его. Он снова, как в тот раз, почти что стал Павлом Суховым.

Но все-таки не стал.

Одновременно с душой Павла в Тома хлынуло и что-то чуждое, непонятное ему. Страх, который не был страхом. Ненависть, которая не была ненавистью. Что-то близкое к той смятенной тоске, которая бывает на исходе ночи и охватывает даже самые твердые души. Тревога. Да, близящаяся, откуда-то издали подступающая тревога. Он не мог заставить себя шагнуть к Павлу, протянуть ему руку для знакомства, вместо этого он вскинул руки к вискам, словно для того, чтобы унять неожиданный приступ мигрени. О Гос-с-споди! Если бы это была мигрень!

Цинь и Кайл, а секундой позже и Павел с тревогой повернулись к нему, но Колдун снова удержал их от лишних движений. Он тоже почти не смотрел на происходящее в двух шагах от него — он с напряженным вниманием обводил взглядом горизонт. Обменялся взглядами с Проводником. Потом быстро перевел взгляд на Сухова.

— Сейчас не трогайте его. — Он осторожно прикоснулся к плечу Тома, словно став мостом, соединившим его и Павла. — Знакомься — Том Роббинс. Он пришел сражаться за тебя. Это его Испытание. Стрелок идет за тобой. Скоро он будет здесь.

Он уже был здесь. Потому что он глядел на Колдуна глазами Тома, а Том — издали, из расщелины скалы, смотрел на семерых людей, неровным кружком стоящих посреди черных камней Мертвого Места. Глядел, только начиная понимать, что это снова пришло к нему. Но, осознав, он ощутил что-то, что нельзя было назвать ужасом — нет, это было какое-то ледяное оцепенение, похожее на то, которое испытывает перед первым прыжком начинающий парашютист. Ну что же. Ему приходилось преодолевать такое. Только бездной был на этот раз не океан воздуха, простертый над полигоном, а стылый, затягивающий омут чужой души. Но надо было шагнуть в нее — в эту зыбкую бездну. И Том шагнул.

— Что?! Что ты делаешь со мной?!!! — Глаза того, кто только что был для Цинь и Кайла Томом, стали чужими, сами они расширились до предела, а зрачки их, наоборот, сузились, впились в лицо Сухова, словно ища в нем разгадку мучительной тайны.

Сам Том странно, по-старчески согнулся и, скорчившись, словно от сильной боли, стал оседать. Сухов и Цинь подхватили его и посадили на сколотый валун поодаль. Кайл и Колдун со своими людьми словно не видели этого: они напряженно смотрели вдаль, выискивая взглядом нечто, что выдало бы им присутствие крохотной, может быть, неразличимой малости среди зеленого моря зарослей, карабкающихся вверх по обступившим плато отвесным скалам. Блеска линз прицела. Бледного пятна человеческого лица. Прутика ствола, появляющегося из-за нагромождения камней.

А с Томом продолжало происходить то странное, чудовищно изменившее его облик превращение. Его обычно гладкое, с профессиональной улыбкой, лицо словно смялось, стало лицом глубокого старика, глаза ввалились и смотрели на обступивших его людей больным, воспаленным, бегающим взглядом зверя, неожиданно попавшего в ловушку. Один только Сухов, кажется, уловил в этом взгляде что-то, что заставило его обеими руками охватить плечи Тома. Опустившись на корточки перед ним, Павел отрешенно уставился на его лицо.

Ему пришлось бросить на землю болтавшийся у него за плечом брезентовый чехол от тяжелого охотничьего карабина. Но оружия в нем не было. По крайней мере, ни обычного — огнестрельного, ни привычного в этих местах бластера Космодесанта. Только два каких-то сравнительно тонких, завернутых в желтоватую ткань прута торчали из этого перехваченного в нескольких местах крепкой бечевой свертка.

— В-вы... — Тот, кем был сейчас Том, вытянул перед собой руку, словно пытаясь удержать что-то невидимое у самого своего лица. — У вас-с-с вс-с-се р-равно нич-чего не п-получится.

Кривая, мученическая улыбка исказила его лицо. Глядя на него, Цинь вдруг сморщилась, как испуганный и собирающийся разреветься ребенок. Теперь и Кайл, оторвавшись от созерцания окрестности, встревоженно шагнул к Павлу. Тот не отрываясь смотрел в лицо Тома. Теперь оно было страшно, это лицо: словно кто-то чужой, не из этого Мира явившийся, натянул лицо Тома на чужую, нечеловеческую морду и силился изобразить здесь, перед ними, их друга.

— Осторожно, — коротко бросил Хозяин Пещер. — Это... Это не он сейчас с нами.

Словно желая опровергнуть его слова, Том с усилием выпрямился, окинул все вокруг снова затуманившимся взглядом и словно поймал из воздуха свое обычное, вполне человеческое выражение лица. На миг стал самим собой. Наконец встретился взглядом с Павлом. И тут же снова стал проваливаться туда — в призрачные топи чужой души. Снова нечеловеческий оскал исказил его сведенные судорогой черты. И они, черты эти, сложились в маску растерянности и страха.

Растерянность и страх владели сейчас Стрелком, потому что по странным тропам его подсознания шарили сейчас невидимые и неслышные лапы чужой судьбы. И по затопленному мраком лабиринту этой, ставшей для него недоступной, запретной страны пробирался сейчас Чужой — Том Роббинс. Том был Стрелком, а Стрелок — Томом.

— Мы так не договаривались, Павел, — чужим, по-старчески дребезжащим голосом выговорил Том. — Ты не можешь... Ты не должен узнать у меня то, на чем — Запрет. Остановись.

Тот, кто так недавно был их спутником и другом, говорил голосом кого-то другого. Говорил голосом хозяина Павла Сухова. Голосом проклятого колдуна по кличке Случайный Стрелок. Его словами, его волей.

— Это не я, дурак, — оборвал его Павел.

Его голос был тоже не благозвучен. За эти десять лет он стал глухим, надтреснутым голосом человека, которому сутками и месяцами не приходится перекинуться словом с другим человеческим существом.

— Это не я, дурак. Не я. Мои друзья пришли за мной. Я обещал тебе это. Говорил, что так будет. Мы выполнили Уговор — каждый то, что было обещано. Ты — нашел путь спасения, я — служил тебе десять лет. А теперь за мной пришли. Просто время настало.

— Время... — Это слово будто отравило вселившийся в Тома дух Стрелка. — Это время никогда не настанет. Я не для того связался с Хозяином Пещер, чтобы подарить Большой земле спасение от Превращения. Им... Всем им предстоит это. Пройти эту стадию. Стать коконами. Я не затем вернул тех, о ком ты просил, чтобы так дешево купиться.

— Кого? — вдруг резко и неожиданно вмешался в этот странный диалог Кайл. — Кого тех? Кого вернул ты?

— Детей, — не отводя взгляда от ставших точкой сузившихся зрачков Тома, объяснил Сухов. — Ведь они нашлись, те дети, которых забрала ведьма? Нашлись?

— Нашлись. — Кайл не глядя протянул руку и подхватил сброшенный Павлом чехол-сверток. — Но он обманул тебя. Они... Они оказались заражены. В них поселился кокон. Они принесли его в Мир.

— Значит... — Павел с ненавистью глядел в глаза Демона, воплотившегося в Томе. — Значит, ты уже начал эту свою войну? Еще тогда? Не дожидаясь, пока Хозяин найдет путь к исцелению в этих своих царствах? Значит, ты обманул меня?!!

— Н-не было обмана.

Демона корежило. Он силился сбросить личину Тома, воплотиться в себя.

— Это Джей. Это Джей начал войну. Эт-то он обманывает вас. Он всегда обманывает. Он сделал меня.