Клёст - птица горная (СИ) - Ключников Анатолий. Страница 38

Шмель выстроил мой десяток в ровную шеренгу, и за своих людей я мог не беспокоиться, благо враги были ещё далеко. Я похвалил своего нового подчинённого и помчался на смотровую вышку, справедливо полагая, что сверху лучше видно, что творится вокруг, и что нужно будет делать дальше.

Вражеская кавалерия, как и я предполагал, смяла божегорскую и неумолимо приближалась к некой линии, до которой могли доставать требушеты. Остатки кавалерии нашего 5-го легиона шарахнулись вправо и влево, понеслись назад, — параллельно вражеским всадникам, но всё же сохраняя от них безопасное расстояние. Мне не пришлось долго ждать: наш сигнальщик махнул тряпкой, и первый требушет закинул горшок со взрывчаткой навстречу вражеской лаве… Едва только «ковшик» вернулся на место, как химики принялись торопливо загружать на него вторую бомбу, втыкая в неё свои адские колбочки, а прислуга орудия отбежала от греха подальше.

Я увидел, что заброшенный горшок отскочил от земли, как мячик, снова упал, и только потом развалился на части… Мне показалось сгоряча, что заряд не сработал, что стеноломы в поле не взрываются, но тут вверх взметнулся белый столб дыма, распустивший облачко в форме гриба высотой в четыре роста человека, а через несколько мгновений до нас докатилось слабое эхо взрыва.

Заряд, способный своротить неподъёмные каменные глыбы крепостных стен, в чистом поле сделал убойную взрывную волну. Я никогда в жизни не видел, чтобы лошадей легко отрывало от земли вместе с всадниками и швыряло прочь. Представьте себе, уважаемый читатель: капризный ребёнок взмахом руки отшвыривает лавинусолдатиков — кавалеристов, что мчатся прямо на него. Вот нечто похожее я видел сам лично, — с некоторой поправкой, что масса лошадей и всадников имеет вес гораздо больше, чем вес солдатиков, которые отбрасывает от себя дитя, которому наскучило играть в войнушку…

Между тем я был вынужден признать, что «стеноломы» в чистом поле и правда малоэффективны. По крайней мере, против конницы — это точно. Ну, сделали мы бреши в атакующих рядах, но только на время, а потом что??? Ряды вражеской атакующей лавы быстро сомкнулись; скорее всего, недальние соседи всадников, мчавшиеся очертя голову и не видевшие, что творится буквально справа и слева, — вообще не поняли, что произошло, поскольку скорость бешеной атаки напрочь отшибает мышление и оставляет только общий инстинкт стада — мчись вперёд только ради того, чтобы убивать, а что там случилось справа и слева — да и чёрт с ними: Боги им в помощь.

Ябросился вниз со смотровой вышки и кинулся искать лейтенанта. Нашёл, практически обнял и затараторил прямо в лицо:

— Баллисты, давайте баллисты!!! А потом — онагры!

Он отпихнул меня со жгучей ненавистью, с какой полевой офицер смотрит на офицера штаба, или как солдат на вошь:

— Знаем, уже заряжено! Тут и без тебя бегают всякие разные с приказами! И повыше чином!

Я перевёл дух и огляделся. Действительно, вокруг всё как бы успокоилось, и порядка стало больше. Даже раненые, которых не успели оттащить, — и те, казалось, стали стонать тише и по правилам, — даже те, которым помощь так и не оказали. Так, в такой ситуации главное — не упуститьсвой абсолютный авторитет.

— Давай баллисты! Они уже на подходе!!! Не дай прорвать фронт, лейтенант! Только на тебя вся надежда, слышишь?!!

Немножко душевности — это то, что не сделают обычные посыльные штаба. Им-то что? — приказ передал, а там — хоть трава не расти. А ты вот так по отечески приобними молодого лейтенанта, похлопай его по плечу: сынок, без тебя — всем амба! Дай ему понять, что понимаешь все его проблемы, что веришь ему — и он свернёт эти проклятые горы!!!

— А-а-а-а-а!!! Слушаюсь!

И бросился прочь, командовать своими орудиями…

Я не успел добежать до смотровой вышки, когда услышал за спиной хлопки баллист. Когда я снова взбежал на несколько пролётов вверх, то увидел картину, гораздо более изумительную, чем раньше.

Вражеская кавалерия прошла зону поражения требушетов и на галопе выходила к речке. Тут по ней шарахнули баллисты и онагры, но не «стеноломами», а «обычными» небольшими горшками с той же самой подлой смесью пороха и железяк. (Впрочем, видел я и обычные камни, летевшие с левого фланга, куда не дошёл мой «приказ» использовать химические «подарки».) Так называемая «картечь» не швыряла туши коней, как кегли — она просто прошивала всё насквозь, как те железяки, что прилетели к нам в ракетах. Я имел возможность наблюдать не менее потрясающее зрелище: вражеские лошади с предсмертным ржанием начали кувыркаться через голову, сбрасывая всадников с невероятной скоростью, которую не смог бы обеспечить плотный арбалетный залп в упор — десятки человек за мгновение!

Пограничная речушка тоже обеспечила некоторое торможение скорости атаки, и в конечном результате на нашем берегу оказалось просто конское стадо, на котором восседали всадники, бестолково лупящие своих ополоумевших коней, кое-как сумевших прорваться сквозь месиво павших тел и растерявшие ожесточение сосредоточенного удара.

Между тем приблизилась вражеская пехота, которой взрывы горшков с порохом тоже оказались не по вкусу. Я с высоты вышки имел возможность наблюдать, что среди ледогорских командиров так же нашлись сообразительные, приказавшие плюнуть на красивое единое построение и атаковать бегом. Увы, расчеты машин не могли перезаряжать их достаточно быстро, а некоторые «стеноломы» вообще «ушли в молоко», поэтому столкновение лоб в лоб сделалось неизбежным. И его исход для меня, смотрящего сверху, не вызывал сомнений.

Впереди легиона, согласно типовой дислокации, располагались три тысячи пехоты, деморализованные необычным для них ракетным ударом. Если слева первая и вторая тысяча кое-как приходили в себя и строили боевые порядки, выглядевшие, честно говоря, неубедительно и неуверенно, то третья тысяча и вовсе распалась, превратившись в беспорядочно бегущую толпу, часть которой, как вы помните, бросилась через фланговый ров, оставив в нём множество раздавленных в толкучке. Множество беглецов, догадавшихся, что ломиться через свой же частокол и ров — не самая хорошая идея, бросилось вдоль траншеи в тыл. Но им навстречу вышла 4-я тысяча, уверенная и собранная, выставив вперёд копья, а её лучники безо всякой демагогии дали боевой залп навесом по бегущим. Это несколько отрезвило трусов: они догадались, что кидаться с голыми руками на боевое построение — никак не спасение, и остановились. Тут же сквозь строгий строй тысячи просочились злобные командиры, и размахивая мечами, начали орать на дезертиров, пытаясь привести их в чувство, организовать и погнать назад.

Я опять спрыгнул наземь и бросился к своему десятку:

— Шмель, …. твою мать, что вы стоите, рот разинув?!! Копья вперёд — задержать трусов!!!

Мои люди послушно опустили древки.

— Вперёд и вправо — марш-марш!

Я поднял с земли свой щит, нацепил на руку, выхватил меч, взмахнул им и заорал в лицо бегущим:

— Стой, стой!!!

Один из них сходу огрел меня ударом, пытаясь проскочить мимо. Я принял его лезвие на щит и сделал обычную подножку — убегавший растянулся на земле, а потом получил от меня смертельный удар остриём в шею. Для назидания другим.

— Убью гадов!!! — я потряс окровавленным лезвием. — Ещё один шаг — и убью!

Бегущие задержались, и вскоре мой десяток отрезал меня своим плотным строем от их толпы. Я встал справа от своих людей:

— Всем назад! Держать оборону!

— Как держать? У нас и оружия нет! — крикнул кто-то, показывая пустые руки.

— А нехрен было его бросать! — заорал я. — Теперь будете рвать врагов зубами, но чтобы ни одна сволочь не прошла!!! Назад!

Толпа перепуганных дезертиров отшатнулась, поскольку мой десяток сделал шаг вперёд.

— Берите оружие, идиоты, — вон его сколько валяется! — крикнул я, поведя рукой. — Это же ваше оружие! И да поможет вам Пресветлый!

Я оторвался вперёд от своих людей, делая мечом восьмёрку, шагая на толпу. Проняло: легионеры попятились, стали вооружаться, а потом бросились бегом назад. Впрочем, вполне возможно, что они испугались не моего десятка, а той тысячи, что уверенно гнала назад не меньше полторы сотни дезертиров.