Сова Аскира (ЛП) - Швартц Ричард. Страница 78

— Что, собственно, это такое? Я имею в виду фанал, — спросил Сантер. Он прекрасно понял, как сильно это задевало маэстру, но ему было любопытно.

— Объяснить это просто, — тихо ответила она. — Когда-то магия в королевствах текла гораздо сильнее. Здесь, в Аскире в то время даже встречалось четыре течения потока мирового. Прямо там, где стоит Совья башня, находился перекрёсток магических энергий, какой в мире вряд ли можно встретить во второй раз. Это был источник могущества Вечного Правителя, который позволял ему и Совам творить магические произведения. Скажите, Сантер, вы знаете, что, в сущности, представляют собой таланты?

Он покачал головой.

— Не совсем.

— Это таланты, которые некоторые люди получают от богов. Некоторые меньше, некоторые больше. Один из талантов может заключаться в том, чтобы видеть в темноте, или ходить по воде, или даже просто знать, где дерево будет расти лучше всего. Такой талант дарован богами, заложен в сущности одарённого человека. Чтобы этот талант действовал больше ничего не нужно, потому что это воля богов. Талант маэстро отличается, он не определён… он позволяет ему собирать и формировать магические потоки, преобразовывать магию внутри себя и ту, что течёт вокруг, невидимая для других. Но это убийственный дар, Сантер, потому что маэстро проводит эту энергию через себя, он сам кондуит'арканис, душа магии, как называют это эльфы. Если он ошибётся, возьмёт слишком мало или слишком много, магическое творение провалится со всеми вытекающими отсюда последствиями! Если он ухватит слишком много, то может надеется обуздать эту силу и, возможно, справится с ней. Если ухватит слишком мало, магия всегда потребует свою цену! У эльфов даже есть для этого слово: л'цеосте'фини'тае, что означает: цена конечна, она определена! Или же: каждое творение требует свей цены. Это главный постулат маэстро! Если у ребёнка есть талант маэстро, в какой-то момент он ему откроется, в какой-то момент ребёнок захочет, чтобы что-то произошло… и инстинктивно придаст магии такую форму, чтобы это случилось. Если повезёт, он сможет сформировать находящуюся вокруг него магию… если нет, то творение потребует свою цену от самого ребёнка… это то, что называют ен фанале! Ребёнок сгорит в пламени трансформации, в белом пламени, фанале! Вот откуда взял своё название культ… и это судьба, которую культ предусмотрел для всех, кто когда-либо милостью богов получал талант! — Она посмотрела на него и продолжила. — Когда поток миров, как называли эльфы сплетение магических течений, иссяк, магии стало недостаточно, чтобы её мог использовать неопытный маг. Таким образом даже если его первое желание было незначительным, магия безжалостно требовала свою цену, и судьба ен фанале становилась неизбежной!

Маэтсра горько засмеялась.

— В этом ирония культа… дети с талантом маэстро погибают в ен фанале, носители других талантов, какими бы невинными они ни были, оказываются на этом нечестивом костре. Только один талан остаётся настолько скрытым, что его едва можно заметить — нечестивый талант наездника душ, некроманта, талант отнять у других жизнь, да, саму душу!

— А как это было раньше, когда культ ещё не был таким могущественным? — спросил Сантер.

— Сов никогда не было много, — ответила Дезина. — Редко было больше тридцати. Талант маэстро, наверное, самый редкий после таланта наездника душ. Когда Совы ещё существовали, многие из них годами путешествовали по империи в поисках детей, которых можно было обучить в башне. Но также для того, чтобы проверить, разовьётся ли в ребёнке тёмный дар. Если они находили такого ребёнка, они пытались освободить его от этого дара, что удавалось очень редко, не убив ребёнка. Маэстра вздохнула. — Это надлежало сделать, но действовали они… неуклюже, потому что таким образом родители стали скрывали детей и от Сов. Так что даже тогда было непросто найти детей, которых можно было бы призвать в Совью башню. Большинство, пожалуй, погибло из-за Белого Пламени и фанала. Даже культу сегодня приходится долго искать, чтобы найти свою жертву! Потому что таланты передаются по наследству, даже если часто проходит несколько поколений. Так что сегодня их осталось не так много, поскольку дети, обладающие этими талантами, редко становились достаточно взрослыми, чтобы самим произвести на свет потомство!

— Разве куль не должен был в какой-то момент заметить, что находит не тех жертв? — в ужасе спросил Сантер. Насколько нужно было быть фанатичным, насколько ослеплённым, чтобы сжигать детей на костре! «Некоторые вещи он, наверное, никогда не сможет понять», — подумал Сантер.

— О, они это знают, — с горечью ответила маэстра. — Они знают, но не признают! Они думают, что если лишат некромантов их жертв, то предотвратят появление этого тёмного выводка! Но именно в этом они ошибаются, потому что любой может стать жертвой наездника душ, даже если у него нет магического таланта! Потому что наездник душ заимствует всё, чему обучалась его жертва… Зачем годами практиковаться с мечом, если можно схватить душу рыцаря? Зачем учиться читать в храмовых школах, если у учёного есть эти знания? Этот выводок жиреет за счёт всех нас, Сантер! Но только те, у кого есть магический талант, иногда могут защитить себя от них… другие всё равно, что беззащитны!

— Вы меня пугаете, маэстра, — тихо сказал Сантер, когда они вместе с маэстрой подошли к северным воротам цитадели. На этот раз охрана не стала просить пропуск. Они лишь, округлив глаза, посмотрели на маэстру и отдали под козырёк.

— Я сама себя пугаю, — ответила она, рассеянно отвечая на приветствие стражи у ворот. — До недавних пор я сама думала, что этот нечестивый выводок больше не представляет угрозы. — Она вздохнула, но потом решительно подняла подбородок и направилась не к башне, как втайне надеялся Сантер, а к цитадели.

Сантер не думал, что обещанный бокал вина так поздно ночью ему нальёт Орикес, штаб-полковник Перьев. Какой бы молодой не была маэстра, похоже, она не испытывала недостатка в уверенности в себе. В любом случае, Сантер не осмелился бы потревожить среди ночи штаб-лейтенанта Перьев в его комнатах на третьем этаже цитадели.

Маэстра просто проигнорировала двух стражников у дверей главного офицера Перьев и, не раздумывая, ударила два раза тяжёлым дверным молотом по потемневшему от времени дереву. Сантер обменялся взглядами с обоими стражниками, которых, похоже, больше позабавил, чем удивил полуночный визит маэстры к одному из самых высокопоставленных офицеров имперского города. В любом случае, они не предприняли никаких шагов, чтобы помешать маэстре взяться за дверной молоток в третий раз.

В конечном итоге, в этом не было необходимости, поскольку он уже слышал проклятья через дверь, прежде чем та распахнулась.

— Кто, ради факела Сольтара, устроил здесь такой переполох? — Полковник Перьев два раза моргнул, когда увидел стоящую у двери маэстру, с любопытством взглянул на Сантера, который словно глыба возвышался рядом с ней, и громко вздохнул. Затем Орикес затянул потуже пояс своего простого ночного халата и посмотрел на маэстру строгим взглядом, который, казалось, не произвёл на неё впечатления.

— Опять ты, — вздохнул он. — Хочешь, чтобы это стало привычкой? Что случилось, Зина, горит крепость или прямо сейчас наступил конец света? Это просто редкость, чтобы я видел тебя так часто, как сегодня! Я старый человек, и мне необходим сон! — Тем не менее он отошёл в сторону и жестом пригласил маэстру и Сантера войти в его апартаменты.

— Ты так не выглядишь, — улыбнулась маэстра и была права. Хоть его короткие седые волосы торчали во все стороны, а лицо было покрыто морщинками внезапно прерванного сна, но бледно-серые глаза были проницательными и бодрыми, прежде всего, когда он разглядывал Сантера.

— Мои ноги убивают меня. Клянусь, сегодня мы оба обошли пол города! — объяснила Дезина, откидывая назад капюшон своей мантии, когда шагнула глубже в комнату и просто рухнула на один из стульев, стоящих вокруг стола полковника. — Орикес, у тебя осталось ещё что-нибудь от Балантеры 27 года? — спросила она. — Я могла бы кого-нибудь убить за глоток этого вина!