Я Распутин (СИ) - Вязовский Алексей. Страница 21

– Я своего мужичества не стыжусь – я кинул папку с документами на стол – И от него не отказываюсь. Царь наградил дворянством – ну и ладно. Дают – бери. Бьют – беги.

– Вот-вот – поддакнул премьер – За такие инициативы с трудовыми законами не только меня, все правительство промышленники забьют кольями. Не убежим. Только-только начало оживать производство, пошел рост, подати собираются. Даже заграницу поставлять начали кое-какую номенклатуру, а не только зерно гнать. И что? Подрезать крылья фабрикантам? В своем ли ты уме, Гриша?

Да… Тяжелый случай. Столыпин то у нас главный лоббист мироедов. Об этом я и забыл.

– Ну нет, так нет.

Премьер удивился столь быстрой моей сдаче:

– Тогда зачем пришел?

– Поперву, показать вот это – я положил перед Столыпиным фотографии Адира. Получилось очень наглядно. Премьер долго перебирал карточки, несколько даже забрал себе.

– Покажу жене. Измучилась вся.

Я покивал.

– Спасибо тебе – после долгого молчания произнес премьер. По его лицу пробежала тень – Ты дал нам надежду.

– Дочери пока не говорите – не надо.

– Сам понимаю – Столыпин побарабанил пальцами по столу – Судя по папке, ты не с пустыми руками пришел.

– Партию свою хочу – бухнул я – Крестьянскую.

Премьер скривился. Оно и ясно. Во вторую Думу всячески пытаются не пустить крестьян – даже ввели специальный ценз (наличие домохозяйства) и особые «сенатские разъяснения».

– Выборы уже в феврале – пожал плечами Столыпин – Никак не успеть. Даже начинать не стоит.

– Стоит, еще как стоит! – настаивал я, проталкивая на стол премьеру устав и программу партии.

– Да есть же партии, которые занимаются крестьянскими вопросами! Зачем еще одна?

И РСДРП, и эсеры… Не говоря уж о народных социалистах, трудовиках!

Сейчас за новую Думу борются, в общем, четыре главных течения. Во-первых: правые монархисты, стоящие за укрепление самодержавия. Это Русское собрание, Союз русского народа, Союз русских людей, Русская монархическая партия. И как же без аристократов – Объединённое дворянство. Во-вторых, это октябристы, принявшие программу Столыпина. Разумеется, кадеты. И наконец, левый блок, объединивший социал-демократов, эсеров и другие социалистические группы.

Устраивается много шумных предвыборных собраний с «диспутами» между будущими депутатами, открываются отделения по всей России, печатаются прокламации.

– Партии есть, а крестьян тама нет. Одни краснобаи из адвокатишек, да всякие разночинцы. Живут в своих европах, да столицах… да что они могут знать о России?

Я еще ближе подвинул документы к Столыпину, тот покачав головой, начал их просматривать.

– Дельно написано.

Спустя четверть часа премьер закончил читать, отложил бумаги.

– Крамолы не вижу. Даже не к чему придраться. Название, правда, странное. Небесная Россия – Столыпин взял перо, окунул в чернильницу.

– Ладно, польза от тебя, Григорий есть – премьер нашел взглядом фотокарточки, улыбнулся – Во Вторую Думу ты уже не успеваешь зарегистрироваться. Вреда особого не вижу.

Размашистым Столыпин начертал в правом углу «Рассмотреть». Отлично! С такой подписью я скручу в бараний рог всех чиновников, да столоначальников МВД.

Шпики начали конкретно так напрягать. Следили не только за мной, но и за капитаном, заводили разговоры с небесниками – пытались вербовать агентуру в общине. Пора было дать по рукам Ник Нику и Герарди. Больно так дать.

Собрались впятером – я, Стольников, выздоровевший Дрюня и оба покровца.

– Подрезать бы их в темном углу – сразу поднял ставки Николай Распопов, как только я озвучил проблему – И под лед. Пропали и пропали.

– Без смертоубийства – осадил я шурина – Под лед тоже не пойдет. Там – я ткнул пальцем в потолок – Должны понять и осознать.

– Можно и без смертоубийства – Илья Аронов выпростал из рукава кистень.

– Нужен план, чтобы нас не заподозрили – резюмировал капитан – Лиговка!

После вечерни в Храме Воскресения, я вышел наружу, свистнул извозчика.

– На Лиговку гони! – тихо произнес я.

– Не, барин, не поеду – покачал головой пожилой извозчик с бляхой номер тридцать три – Ограбят, коня сведут.

– Трешка.

– Эх, барин… Высажу на окраине.

Я оглянулся. К филерам подкатили собственные сани, они встали в хвост за нами. Проехав Фонтанку, мы повернули направо. Дома стали хуже, улицы грязней. Даже свежевыпавший снег не маскировал окружающее свинство.

И чем дальше мы катились по скверной, нечищенной улице, тем паршивее становились строения. Пошли откровенные «трущобы». Питерская «Хитровка» – во всей красе.

Извозчик остановил лошадь, повернулся ко мне:

– Все, дальше не поеду. Страшно.

Я отдал трешку, выбрался из экипажа. Проверил пистолет в кобуре, взмахнул руками. Второй Браунинг легко скользнул в ладонь. Со стороны это наверное, выглядело странным. Стоит барин в бобровой шубе и машет руками.

Филеры выскочили из саней, разошлись по обе стороны улицы. Двинулись за мной.

Я вспоминал план, который начертил мне капитан. Ага, здесь вроде бы налево.

Публика встречалась весьма подозрительная – все без исключения пялились на меня.

Шатающийся мужик развязно крикнул вслед:

– Эй, бобер, шапка не жмет?

Я проигнорировал нахала, свернул в первый переулок. Судя по плану, мне нужен был второй справа. Два филера отправились следом, третий остался на улице. Пейзаж не изменился – разбитые фонари, полуразвалившиеся дома с пустыми окнами.

Вдруг из подворотни вынырнул звероподобный, косматый мужик, вытащил нож.

– А ну дядя, давай лопатник – меня обдало водочным запахом.

Черт, как не вовремя! Я дернул рукой, Браунинг влетел в ладонь. Ткнул дулом в пах грабителя.

– Ща яйца отстрелю. Всосал?!

Мужик посмотрел вниз, с трудом сглотнул.

– Убрал нож и кивай.

Я приблизился ближе, заметив краем глаза, что филеры остановились рядом, начал громко проповедовать:

– Да будет тебе известно, брат, что Иисус Христос был распят посреди разбойников. Их было два – один покаялся и отправился в рай с Богом. Другой нет – сейчас в аду воет от ужаса. Ты хочешь спастись?

Грабитель что-то промычал утвердительно, старательно смотря вниз.

– Повторяй. Посреди двух разбойников мерило праведное обрелось – крест Твой, Господи.

Эту проповедь я слышал совсем недавно в церкви. Кое-что запомнил.

Мужик начал, запинаясь, повторять.

– Одному, низводимому во ад через тяготу хуления. А другому – к облегчению грехов и к познанию богословия. Христе Боже, слава Тебе!

Я перекрестил разбойника свободной рукой, прошептал:

– Вставай на колени.

Тот помявшись, бухнулся в снег. По своей инициативе перекрестился.

– Иди, брат, и не греши более.

Я отпустил Браунинг, он незаметно скользнул по руке в рукав. Не оглядываясь, быстро пошел по переулку, зная, что шпики все слышали и видели и сейчас догоняют меня. Резко завернув за угол, я отскочил за дровяной сарай у мусорной кучи. Успел даже хлопнуть по плечу шурина, что стоял, курил папироску в компании Дрюни и Аронова.

Филеры вылетели следом и тут же натолкнулись на мою боевую команду.

– А шо эта у нас тут за фраера, шастают – сразу начал напирать Николай – Давай, выворачивай карманы, сымай клифты!

Один из шпиков полез за пазуху, видимо за пистолетом, Распопов просто, без затей ткнул ему папиросой в глаз. Раздался жуткий вопль. Илья взмахнул кистенем, обрушил его на голову второго филера.

Дрюня, дернул первого агента на себя, подставил подножку. Повалил в снег, начал обыскивать. Нашел револьвер, полицейский жетон.

– Легавые! Тикаем, ребя!

Вся троица заспешила прочь, а я перевел дух. Чисто сработали. Но надо дождаться развязки.

Раздался свисток, в переулок, со стволом наперевес вбежал третий филер. Увидев кровавое побоище, заматерился, начал поднимать коллегу с разбитой головой. Тот шатался, потом все таки встал и его тут же вырвало на пальто главного.