Франт 4 (СИ) - Солин Иван. Страница 32

Так, а где опять делись эти Зелено-тёлки? Куда свалили? Да что ж такое-то, я когда-нибудь смогу с ними переговорить-то?

Хотя… плевать! Не сильно-то и хотелось. Если у них, видите ли, есть дела поважнее чем я(обиженно), то…

О! Клемен примчала. Запыхавшись. Хм. Занятно. Ого, как Милен сжалась и побледнела, похоже сейчас её ждет порка за самодеятельность. Хотя о чем это я? Порка для мазохистки — скорее награда.

— Герд… я… опоздала… прости… — тяжело дыша едва смогла проговорить голубоволоска, а затем грозно глянув на красноволоску, всё так же мнущуюся у розовых кустов, гневно возмутилась. — Как она могла?!!

Воу-воу-воу, вот это экспрессия. Оскара сюда! Скорей!

Ай да, Клемен, ай да, мелкая коварная дрянь. Я ж почти уверен, что после той порки в кустах, по результатам утреннего, вроде как, не умения Милен держать язык за зубами, хотя не факт, может это было как раз наградой за успешную провокацию, хотя неясно какие у этого всего цели, так вот, голубоволосая сама могла поездить по мозгам красноволосой, и вероятно неявно, но натолкнула-таки ту на мысль о возмездии дерзкому мне, посмевшему так отозваться об аристократичной особе, пусть и пока она в академии, без цветовой приставки к имени.

Надо, к слову, справки навести. Что это за компашка такая, где рыжая, голубоволосая и красноволосая — все, как это не странно, Горские. Сестры, блин.

И вот, Милен наверняка где-то нарыла этого мордоворота Корса, а уж он, вместе со своими прихлебателями, к слову утаскивающими сейчас в лазарет беднягу, и решил проучить внезапно подвернувшегося меня в, как он считал, плёвом студенческом поединке, где непременно должен был бы намять бока первокурснику этим своим, лишь только с виду мечом, а по сути деревянной дубиной. Но теперь, бледная Милен уже сгрызла почти все ногти, пока якобы выпустившая из поля зрения и не проконтролировавшая свою протеже Клемен, вроде как вся запыхавшаяся и опоздавшая к началу расправы надо мной, примчала сюда. При этом, демонстративно не обращая никакого внимания на еще сильнее побледневшую и даже пошатнувшуюся Мили, когда даже не удостоив взглядом и не промолвив ей ни словечка, демонстративно прошествовала мимо с показательно задранным носом. Ну а подойдя ко мне, коварная милашка принялась активно дружить и проявлять участие с сопереживанием, видимо в попытке сблизиться со мной. Ох и хитрюга!

— Ты в порядке, Герд? Этот зверь не ранил тебя? Каков подлец! Да как она могла! Межда нами теперь всё кончено! Я впредь даже и не заговорю с ней! — на повышенных тонах продолжала разоряться голубоволоска, причем закончила свою тираду она под звуки грохнувшегося тела, лишившейся-таки чувств красноволоски, на которую, как видно, очень повлияли последние слова её хозяйки. Мда, какая же всё-таки дрянь эта Клемен. Жестокая дрянь. — Что это у тебя, Герд? Ах, кровь!

И давай тереть меня своим шелковым кружевным платком, похоже спасая от капли крови, видимо прилетевшей мне на лоб, когда изодранный шипами роз Корс с ревом и мотыляя головой, брызгал ею во все стороны, идя в отчаянную атаку. Сюр.

— Милая, — взяв двумя пальцами запястье Клемен и отстранив ее руку с платком от своего лба, а затем, едва сдерживая брезгливое выражение лица, всё же отступил я на шаг назад, дабы прервать контакт ее груди и бедра с моими, что, очевидно, было предпринято коварной дрянью в обольстительном маневре, и так же холодно продолжил, — если ты окончила отношения с Милен, то я, пожалуй, попытаюсь наладить их с ней и разрешить возникшее между нами недоразумение. Прошу прощения, у меня дела.

Ну а чё? Мне, как демону, мазохистка в хозяйстве не помешает! Гы-гы.

Шутка. Но в каждой…

— Ты поплатишшшься! — услышал я в след, прервавшее мои размышления, гневное шипение своего нового врага, когда подхватив на руки Горскую… Смешно. Ту из Горских, которая красноволосая Милен, и понес к себе. Ну а чего теряться-то?

Ответом голубоволосую Клемен Горскую я не удостоил. Потом как-нибудь прирежу её и всех делов.

Беседа двух студенток в кондитерской при кампусе, немногим позже.

— Каково! — торжествуя заявила первая, закончив свой рассказ о недавно случившемся.

— Так а из-за чего они вообще дрались-то? Что-то я так и не поняла, — не отвлекаясь от пирожного несколько скептически озвучила свои затруднения довольно флегматичная вторая.

— Вот же ты… наивная, — вовремя поправилась вся переполненная деланным негодованием и возмущением неимоверно подвижная и шумная первая, продолжив таким тоном, будто поясняла очевидные истины. — Ну конечно же из-за женщины!

— Которой? — еще больше запуталась вторая, даже замерев с недонесенной серебряной ложечкой ко рту с кусочком воздушного Паризского пирожного с белым шоколадом за 12 Сребрых порция.

— Ну если ж Франт подхватил и понес на руках Горскую, то понятное дело, что и из-за неё тоже! Ах, как же это романтично(мечтательно). А вот за меня никто никогда не сражался, — с укором оглядев уютное помещение, где за одним из столиков слева мило ворковала парочка, первая очень строго уставилась на юношу, от чего тот едва не подавился, а его спутница даже взволнованно заозиралась в поисках угрозы.

— Так а кто изменил-то этому Франту? Что-то я совсем запуталась, — отвлекла вторая свою импульсивную собеседницу, уже готовую ринуться а праведный «крестовый поход» против немужества, антирыцарства и травоядности современных мужчин.

— Тю! Ну так Горская же, я ж мильён раз уже гаварила, — едва не вскочила до крайности возмущенная первая, опять позабывшая следить за речью, как наставляла маменька, чем в очередной раз продемонстрировала, едва заметно поморщившейся на то подруге, свое невысокое, пусть и судя по местам досуга, весьма обеспеченное и благополучное положение.

— Так а зачем же тогда он её на руках-то таскал? Больной что ли? — уже явно с раздражением бросив ложечку на тарелочку, и очевидно из-за утраченного аппетита, отодвинув недоеденное лакомство, возмутилась вторая, вконец утратившая нить повествования.

— Вот ты… непонятливая! Это ж другая Горская! — всё же привстав и оперевшись руками на столешницу, чуть ли не на всё заведение высказала свое негодования первая, импульсивно сопроводив его пояснением.

— Так она вон же сидит! Или они уже… это самое. Быстро что-то, — с недоумением перевела взгляд вторая, явно запутавшаяся в изобилии Горских, при этом указывая на девушку за соседним столиком справа, которая прекратив с тоскливым видом попивать свой Халифатский коф с колониальным ромом и Шейцорзскими взбитыми сливками — 17 Сребрых за порцию, и теперь с каменным лицом слушала разворачивающийся, далеко уже не на пониженных тонах, диалог.

— Тьфу ты! Да это ж рыжая Горская, а та была красноволосая! — с неповторимой интонацией выдала первая, от чего вторая еще больше запуталась, а у рыже-Горской за соседним столиком дернулся глаз и сжались кулаки.

— Это которая изменила, что ли? — всё же попыталась разобраться в ситуации, пусть и без особой надежды на успех, вторая.

— Да нет же, — чуть не закатив глаза устало выдала первая, но найдя в себе силы проявила еще большую настойчивость, едва не прокричав. — Утащил он красноволосую, а изменила голубоволосая!

— Кому из них? — осторожно спросила вторая, явно опасаясь экспрессии подруги, но задавшаяся целью во что бы то не стало разгадать этот ребус.

— Да кто бы знал! — пожав плечами, отпила первая уже остывшего завара из пряных Цейлоностанских листьев — 9 Сребрых за порцию, прежде чем продолжить, радуя своей информированностью теперь уже всех тут присутствующих, что даже прекратили наслаждаться лакомствами по цене месячного дохода какого-нибудь провинциального простолюдина. — Наверное ж Франту. С этим… как его… ну в навозе извалялся который.

— Вообще тогда ничего не понимаю, — не сдавалась вторая. — Если Франту изменила голубо-Горская и за это он наказал «навозника», то каким тут боком красно-Горская?

— Ты думаешь она из Красногорских? — встрепенулась первая, не верно истолковав слова собеседницы.