Шпион для дочери (СИ) - Зайцева Мария. Страница 13

А всякие там вопросы… Нахрена? Даже думать не хочется о том, что будет, когда мы приедем в город, и она узнает… Все узнает обо мне.

Хочется закуклить нас, обмотать, как куколок шелкопряда, только вдвоем, здесь, в безвременье. Хочется забыть обо всем мире, который за окнами давит и по голове бьет.

Хочется любить ее.

Не брать, а именно любить, как мужчина любит женщину, выделяя ее из всех, как единственную. Свою.

Откуда такие тупые мысли в моей голове, непонятно. Наверно, гормоны бьют, запах Принцески, сладко-пряный, оглушающий, вкус ее, нежный-нежный…

Даже на монаха давит такое, меняет его.

Чего уж обо мне говорить?

Алинка извивается от удовольствия, стонет все громче, и я улетаю вместе с ней. Реально улетаю, в первый раз от подобного.

Да еще и с такой силой, что на пару мгновений в глазах темнеет…

М-да…

Растерянно облизываюсь, смотрю на румяное лицо Принцески, трогаю свой живот…

Ну, значит, чуть позже с затыканием ротика разберемся.

Вот только минут пятнадцать, дух переведу…

Глава 18

— Тебе надо срочно в Москву?

Нет, все же я ей рот некачественно затыкал. Или мало? Или недостаточно жестко?

Закрываю на мгновение глаза, сильнее сжимаю пальцы на затылке Принцески. Судорожно вздыхает. Нет. Нормально я затыкал. Даже сейчас, от одного только моего движения характерного заводится.

Черт, Принцеска! Откуда ты такая взялась? Словно под меня делали…

Отгоняю ненужные мысли, отвечаю ровно:

— Да, отпуск заканчивается.

Тихий вздох, пальчики поглаживают грудь.

— Жаль… Могли бы… Могли бы… Тут… — и последнее слово с выдохом.

Теплым-теплым, таким, что мурашки по коже бегут непроизвольно.

Да, Принцеска моя… Мне тоже так жаль.

— Почему ты убежала из дома? — раз уж у нас тут откровенность. Не то, чтоб я хочу это услышать…

Не хочу, наверно. Эта информация — лишние нитки, привязывающие меня к ней. Моему заданию. Моей головной боли.

Очень много чего можно себе напридумывать в момент близости, когда берешь нравящуюся тебе женщину. Каждый мужик знает в себе такие собственнические инстинкты: моя, моё, все решу, всех порву…

Но человек — это не только инстинкты, а еще и мозги.

И я отчетливо понимаю, что, кроме секса, ничего не поменялось.

Мы с Принцеской по-прежнему совершенно разные, очень плохо друг друга знающие люди. И миры у нас разные. То, что они случайно соприкоснулись краями, вообще ничего не значит.

Потому не хочу я дополнительной информации от нее. Не хочу думать, что мне потом с ней делать.

И как не чувствовать себя кретином и тварью, если… Если ничего не буду делать.

— Понял, да? — усмехается она, а затем ложится рядом на спину, смотрит в потолок, медлит, словно выстраивая в голове фразы, которые мне можно говорить. Скорее всего, так оно и есть. — Я не сбегала. Я уже совершеннолетняя. Просто ушла.

— Почему?

— Просто… Знаешь, все в какой-то момент стало настолько глупым… Пустым. Захотелось новых впечатлений, понять, что такое — реальная жизнь, где ты решаешь за себя, а не…

— Родители? Богатые?

Спрашиваю равнодушно, чтоб не решила, что мне интересен статус ее предков.

— Да, деньги есть у них, я же сказала, что отблагодарят… — как и думалось, совершенно неверно понимает она мой вопрос, и, вроде как, хочет злиться, но потом передумывает. — Не в деньгах дело… Папа, он… Очень непростой человек…

Да уж, это я в курсе, блин.

— И он просто не слышит меня, понимаешь? Просто не хочет слышать! Считает, что все лучше меня знает, что все уже решил! А я — сама хочу! Сама все хочу решать!

Все ясно.

Савин, естественно, в своем репертуаре, было бы странным, если б он в домашних условиях из зверя превращался в домашнюю пусечку.

Дочка росла-росла… И выросла. А он и не заметил за делами рабочими.

Вот и получил подростковый бунт во всей красе.

Понятное дело, что ничего криминального, и понятное дело, что Принцеска его любит и уважает. Это заметно из ее тона, из ее нежного «папа», а не «отец». И ее попыток оправдать его поведение.

То есть, сил на бунт хватило, а вот на полноценную ненависть — нет. Значит, не за что ненавидеть.

Можно расслабиться, да, Лех?

Никакой дракон твою Принцеску не похищал, не мучил. Это Принцеска сама, безалаберная и наивная, вырвалась из отцовского замка и помчалась на волю замкадовскую.

Тебе теперь должно полегчать, гребанный ты рыцарь. Полегчало?

— Нарешалась? — выходит иронично, но Принцеска не обижается. Привыкла уже к моему обращению.

— Ага, — она неожиданно фыркает, отвечая на мою подначку, задирает тонкую ножку, любуется розовыми ногтями и нежными пальчиками, — нарешалась. Валька… Это тот парень, с которым я приехала сюда, мы в сети познакомились, предложил поехать на этот фест, сказал, что у меня голос офигенный, он меня слышал на одном из универовских выступлений, тоже там учится… мы с ним долго переписывались, потом встречались пару раз, в Москве. Ну вот и предложил. Типа, мне нельзя зарывать такой талант, а он продюсер, и на этот фест приедут «Ноги Миноги»… Это группа такая, очень крутая… И как-то он так удачно попал, на период моего особенного раздражения папой, что я… Просто рванула с ним, прихватила карточки, паспорт и телефон. Больше и не надо ничего. В тот день, когда ты меня… спас, я как раз первый раз пела. И очень круто все было, мне все нравилось, а потом такая фигня началась… Он мне предложил дунуть для кайфа, а я этого терпеть не могу. Вообще не употребляю ничего и никогда. А, учитывая, что мне ничего, кроме сцены, на фесте не понравилось… Короче, Валька пошел нафиг. А потом появились эти… Ну, а потом — ты… Черт… — она переворачивается на живот, смотрит на меня своими невозможными глазами серьезно очень, — Леш, если бы не ты… Спасибо тебе большое! Я, конечно, та еще… Теперь, когда тебе рассказываю это все, словно со стороны себя слышу и понимаю, насколько все… Глупо и беспечно.

— Это да, — поощрительно глажу ее по щеке, кайфуя от нежности и мягкости.

Она сейчас — как маленькая феечка, красивая до одури и загадочная.

— И потом тоже… Спасибо тебе, вообще, за все. Жаль, что мы тут не можем остаться… Черт…

Она опять вздыхает, красивые глазки ее становятся еще темнее и печальнее.

А я смотрю на это дело… И проклинаю свой длинный язык. Потому что не надо мне этого знания. О том, какая Принцеска моя — настоящая.

Потому что она — нифига не моя. И не будет никогда.

И от этого — еще хуже на душе.

Хотя, кого винить? Сам дурак. Самому и расхлебывать.

Смиряю тесноту в душе, застрявшую комом в груди и мешающую нормально дышать, усмехаюсь нарочито беспечно.

— Эй, Принцеска, не кисни! Скоро вернемся в столицу, и ты про меня и думать забудешь!

— Нет, — все так же серьезно отвечает она, и меня опять лупит дрожь от контраста. Не только я ношу маску. И еще неизвестно, чья тяжелее. — Не забуду.

— Ну конечно, не забудешь! — тут же подхватываю я, привычно паясничая, — кто еще тебя так от… отлюбит?

И торопливо наваливаюсь на нее, запечатывая раскрытый рот грубым поцелуем. Потому что, не надо ничего говорить, Принцеска.

Не про нас это все.

У нас был крутой мини-отпуск, с приключениями, горками и улетными двумя ночами. Это — все, что нам останется.

А больше — не про нас.

Именно так я и думаю через неделю, прощаясь с Алиной у метро, беспечно улыбаясь и записывая ее контакт в телефон.

Мы доехали совершенно спокойно, сначала из Благовещенска до Уфы, а потом из Уфы до Москвы, на автобусе, без незапланированных остановок и проблем. Нас не тормозили менты, никто не вглядывался в наши физиономии. Моего полтинника как раз хватило на билеты и на приличную жратву в придорожных кафе. Еще и осталось.

Я, правда, так и не понял, почему нужно было возвращаться в тайне, не афишируя вольную поездку дочери генерала по стране родной, но приказ — есть приказ, доставил девчонку так, как требовало руководство, остальное — не моя печаль.