Дети луны: лунария (СИ) - Задорская Виктория. Страница 11

Прошлые поцелуи — были ничто по сравнению с этим. Я внезапно поняла сколько чувств и вкусов не видела и не чувствовала будучи обычным человеком, но теперь, со сверхтонкой чувственностью волка, даже обычный поцелуй стал… Космосом для нас двоих. Мои гормоны взрывались в венах радужными цветами. Языки двигались навстречу друг другу как змеи.

Возбуждение росло с каждой секундой. Я даже не заметила, когда осталась без рубашки и футболки, а верхняя пуговка на джинсах расстегнулась. Сирин горячо прижимал меня к себе и пальцами путешествовал по телу, вызывая волны безумного наслаждения.

Его кожа пахла цедрой апельсина, корицей и скошенной травой. Хотелось, чтобы этот аромат навсегда остался со мной, чтобы в любой момент я могла закрыть глаза и снова вернуться в этот сказочный фантастический момент.

Такой чувственный и страстный. Конечно, когда-то в фильмах я видела подобные эпизоды. Со стороны все выглядело удивительно кинематографически и красиво. Помню, как думала, что, наверное приятно вот так целоваться, отдаваясь эмоциям по полной. Но я и не догадывалась, что целоваться это не просто приятно…

Что поцелуй — это как умирать и рождаться вновь, каждую секунду. Что поцелуй — это дышать одним воздухом и быть воздухом друг друга. Что поцелуй — это миллиметры прикосновений, которые создают километры связей. Что поцелуй — это секунды, которые в нашей частной вселенной превращаются в вечность. И именно эту вечность я готова разделить с ним до конца своих дней.

Сирин целовал меня долго… Его губы, как два ловкие вихря, то касались губ, то перемещались на шею, плечи, лицо… Он заглядывал мне в глаза и молча рассказывал, как сильно любит. И не нужны были нам слова и признания. Впервые разговоры оказались лишними и ненужными.

Я молча знала, как сильно он меня любит и желает быть рядом всегда.

Он молча клялся мне в верности и неистовствовал, впервые так по-настоящему и бескомпромиссно.

Мы лежали на кровати и целовались, пока на улице шел дождь. Он своим грохочущим оркестром создавал лучший фон для наших чувств.

И казалось, что счастье продлится вечность, но потом раздался испуганный крик и дверь в комнату резко распахнулась…

Глава 13. «Острее, чем лезвие»

Вега забежала в комнату, а выглядела она ужасно… Ее руки были в крови, а на лице застыла гримаса страха, боли и отчаяния. Сердце от испуга пропустило удар, а Сирин подорвался, как ошалевший, едва не сбросив меня на пол.

— Что такое? Что случилось?

— Сириус… — только и выдавила из себя девочка, как полуночник сорвался вниз по лестнице.

Время внезапно ускорилось. Сладкая и тяжелая тягучесть исчезла, зато события разгорелись вокруг меня с молниеносной скоростью.

— Что случилось, Вега? Откуда кровь? — спросила, быстро надевая майку и застегивая джинсы.

— Охотники вернулись, — взволнованно сказала она и помчалась вниз, вслед за братом.

Я не теряла времени. Быстро привела себя в порядок и побежала на первый этаж. Давление неожиданно подскочило, а мысли никак не желали собраться в кучу. Охотники. Какие еще к черту охотники? Пулей добравшись до кухни увидела картину, которая еще долго не покинет моего воображения, потому что подобное невозможно забыть или стереть из памяти.

На кухонном столе лежал огромный волк, а его тело, как решето, было израненное пулями. Волк истекал кровью и горестно скулил. Вокруг его рта собралась розовая пена, а глаза… Большие черные глаза с блеском жизни и жажды к ней, смотрели на меня так жалобно, что я вцепилась в дверь, задыхаясь от ужаса.

Возле головы Сириуса стояла Леда, шепча какие-то успокаивающие фразы, пока Сирин с Орионом суетились вокруг тела, прикладывая кухонные полотенца к ранам, хотя понимали, что все бесполезно… Раны были слишком велики, поэтому кровотечение уже не остановить. Разве случится чудо. Но мир оборотней далек от сказок о феях и волшебниках…

— Держись, друг. Сириус! Я вызову врачей. Только не умирай… — кричал Сирин, находясь в состоянии абсолютной паники.

Мир потускнел. Дождь превратился в бешеный ливень и все вокруг стало черным. Мне перехватило дыхание и хотелось отвести взгляд, но его глаза… Они пришпилили меня к себе. Заставляли смотреть. Потому что таким образом оборотень прощался с миром, рассказывая о потерянном. В его черноте было очень много слов. Сириус еще так молод. Он хотел прожить долгую и счастливую жизнь, хотел влюбиться, хотел стать отцом и дедушкой. Он мечтал о собственном доме и работе, на которую бы ездил с огромным удовольствием. Он мечтал заниматься любовью и дарить свою любовь… Но он это терял с каждой секундой, с каждой каплей крови…

Сирин еще что-то кричал, но я не слышала, потому что смотрела на предсмертные конвульсии оборотня, чувствуя, как дождь переместился на мои глаза и стекал с них мощным потоком.

Несправедливо.

Нечестно.

Так не должно быть.

Кто и кому дал право забрать невинную жизнь.

Сириус дернулся, тяжело выдохнул, а потом замер. Огоньки его глаз погасли, как фонарик, который ты бросаешь в океан. Сначала видишь его яркое сияние, но за считанные секунды тот тонет и навсегда исчезает в холоде и темноте. Взгляд стал стеклянным. Волк умер.

Леда горько заплакала, а полуночник осел на землю, кулаками круша мебель вокруг себя. Не могла ничего сделать… Я сделала несколько шагов назад и увидела на лестнице испуганную фигурку Веги, которая смотрела на свои окровавленные руки широко распахнутыми глазами.

Не знаю кому сейчас больше требовалась поддержка: мне или ей, но я подошла и обняла девочку, пообещав, что все будет хорошо… Вот так мы и сидели. Долго сидели. Плакали вдвоем, прижавшись друг к дружке, пока на кухне происходил хаос…

Кто-то на кого-то кричал, люди появлялись и исчезали, тело вынесли… Было много разговоров и боли. И слов, которые острее, чем лезвие врезались в душу. Только под вечер в доме стало тихо. Мужчины пошли в лес устраивать похороны, а я с Ледой и Вегой осталась в доме.

Долгое время мы молча собирали обломки мебели и оттирали засохшие пятна крови.

На сердце кошки скребли, а уныние дымкой окутало сердце каждого. В конце концов Вега не выдержала. Она замерла посреди кухни и строго посмотрела на мать.

— И что теперь будет? — спросила девочка.

Ее глаза были серьезные, а губы плотно сжаты. И хотя Вега еще была подростком, но выглядела сейчас совершенно взрослой и зрелой.

— Ты о чем, дорогая? — как можно более ласково и мягко ответила Леда.

— Об охотниках. Они придут и убьют всех нас? И тебя, и меня, и отца, и Сирина, и Лили?

— Нет, ты что! — схватилась за стол женщина. — Такого не будет. Отец нас защитит, мы найдем способ и избавимся от охотников.

— Избавимся, то есть убьем их?

В ответ миссис Лупул несколько минут молчала. Нелегко рассказывать совсем юной девочке о смерти и убийствах. И о том, что иногда они могут быть оправданными и необходимыми, хотя это не укладывалось в голове.

— Возможно, дочка.

— Смерть — это плохо, — коротко сказала Вега. — Не хочу чтобы кто-то умирал.

— Я тоже этого не хочу, — вздохнула Вега и устало села на стул.

Часы показывали девять вечера. На дворе уже совсем стемнело, поэтому нужно было возвращаться домой. Я извинилась и сказала, что мне пора. Конечно, никто не заставлял оставаться, и я вернулась в свою комнату, мрачнее любой грозовой тучи.

Охотники вернулись. Они знают, что в Джуно много оборотней. И они хотят их всех убить… Начинается война. А в войне никогда не бывает ничего хорошего. Война — это всегда потери, боль и горе. Война — это трагедия.

И в этой трагедии мне придется бороться и как-то жить дальше…

Боже, если ты существуешь, помоги. Прошу.

Глава 14. «Муки совести»