Действительно ли была та гора? - Вансо Пак. Страница 36

— Они пока не знают, но, когда они вернутся домой, первое, с чем им придется столкнуться, — что семья дяди больше не отвечает за вас, — сказала Чон Гынсуг.

Честно говоря, даже у меня до сих пор не хватало смелости признать этот факт. Сейчас она говорила как та Чон Гынсуг, которая на понтонном мосту через реку Ханган, идя позади меня, терпеливо убеждала вести себя спокойно, когда я оступаясь торопилась к другому берегу.

Я, словно на меня нашло озарение, почувствовала руку помощи, за которую можно было ухватиться, чтобы не утонуть в захлестнувшем меня беспокойстве, похожем на ад. Недолго думая, я спросила сестру, как мне лучше поступить. Она предложила не спеша прогуляться. Мы вышли из дома и все время, пока шли до вершины перевала Миари, а затем до района Самсонгё, говорили о разных вещах. Но в основном разговор касался денег. Мы рассуждали о том, что можно сделать, чтобы их заработать.

— Ты знаешь, не всякий сможет, как твой дядя, работать носильщиком чжиге, будучи из влиятельной деревенской семьи, знающей, что такое честь. Я поняла, что в вашем роду помнят, что такое чувство долга. Об этом нужно помнить всю жизнь, ты понимаешь?

— Я поняла, сестра. Это наше семейное дело. Просто в то время не было другой работы, чтобы заработать денег, теперь, когда появилась возможность, он сказал, что больше не будет работать носильщиком. Но зачем вы так говорите? Учитывая, какое сейчас время, мне кажется странным, что понятие чести он считает более важным, чем большие деньги.

Я, зло стрельнув глазами, набросилась на нее из-за внезапно вспыхнувшего недовольства, связанного с дядей.

— Ничего странного в этом нет. Конечно, даже на такой войне, как эта, желание заработать денег стоит на первом месте. Но есть дела, которые человек не может позволить себе совершить, даже если придется умереть.

— Что это за дела? Что ты имеешь в виду? Если знаешь, подскажи. Я смогу сделать это?

— Как ты думаешь, на какую работу в нашем возрасте легче всего попасть? Впрочем, нет, ты, пожалуй, не сможешь. Скажи откровенно, только откровенно, договорились? Ты смогла бы стать проституткой у иностранных солдат?

— Сестра, вы сейчас шутите? — рассердилась я.

— Я не шучу, не сердись. Просто у меня душа болит. Я предложила тебе все варианты, какие могла придумать, но ты от них отказалась. Остался только этот.

— Сестра, поэтому-то мне и нужна ваша помощь, — сказала я, все еще сердясь, что она хоть на секунду могла подумать о таком мерзком деле.

— Даже если мы с самого начала объединили бы наши усилия, сколько ни думай, результат был бы тот же.

Утомленные жарой и раздумьями, мы сели в тени плакучих ив у берега речки, протекающей через район Сонбокдон. Несмотря на то что сестра сказала, что идей у нее больше нет, я не сомневалась, что скоро у нее появится хороший план. Мне казалось, раз она воскресила во мне надежду, то, естественно, должна нести за это какую-то ответственность.

— У тебя сохранилась та легкая, колышущаяся от ветра одежда? Ну, та, в которой ты выходила на работу в отряд «Силы обороны Родины»?

— Зачем вы об этом спрашиваете? Совершенно не к месту, — сказала я, не понимая, к чему она клонит.

— Знаешь, когда ты в ней выходила на работу, было очень приятно смотреть на тебя. Весь офис становился как бы светлее, у мужчин — тут она улыбнулась — появлялось желание работать. Я думаю, причина частых визитов полицейского Кима была не в том, что он влюбился в тебя, а в том, что ему нравилась такая атмосфера. Ведь в то время Сеул был, по сути, первой линией обороны, куда ни глянешь — угрюмые лица, всюду страшно, помнишь?

— Ну и что ты хочешь этим сказать? — спросила я, начиная уже потихоньку понимать, к чему она ведет.

— Мирная и теплая атмосфера тоже ведь похожа на товар, не так ли?

— Сестра, станьте тогда хозяйкой публичного дома!

Я резко встала, топнув ногой и дрожа от возмущения. Я чувствовала, что меня предали. Она встала вслед за мной и спокойным голосом стала убеждать меня:

— Послушай меня, успокойся. Когда я объединила то, что можешь ты, и то, что могу я, как ты думаешь, что вышло? Если оглянуться в прошлое, я много раз занималась приемом гостей в нашем доме, сестры умели готовить разные напитки, знали, как печь пончики, делать барбарис, корейские традиционные конфеты и печенье. Я вот подумала, что было бы хорошо организовать совместное кафе или что-то в этом роде. У нас ведь есть места на рынке. И для тебя работа не плохая. Это не будет похоже на прилавок с сундэ, где, впрочем, тоже можно было бы заработать. У нас будет чайная, куда клиенты смогут приходить, как если бы сейчас было мирное время.

— Будут ли сейчас такие клиенты? И как я могу поверить, что у сестры хватит мастерства? — спросила я, хихикнув, и сразу перестав злиться на нее.

— Сейчас очень много военных, о чем ты беспокоишься? К тому же представь себе, что разнесется слух, что ты студентка Сеульского университета, — сказала она, сделав акцент на слове «сеульского». — Что плохого в том, что бонусом к чаю с пирожным клиенты смогут получить в компанию интеллектуальную собеседницу?

Я с радостью согласилась участвовать в совместном бизнесе, хотя мы и не обсудили, какую долю капитала внесет каждая из нас. Дело быстро пошло вперед. Нам повезло, потому что неожиданно легко решился вопрос с местом. Магазины на улице возле рынка встречались не часто, но открытые двери чайной, расположенной у дороги, были и вовсе диковинкой. Мы, думая, что можем выбрать место для кафе по своему усмотрению, дошли до конечной остановки трамвая, где почувствовали на себе чьи-то похотливые взгляды. Рядом с остановкой не было подходящей маклерской конторы^[70], но когда мы вошли в мастерскую по изготовлению печатей и штампов, чтобы спрятаться от взглядов, и спросили, не знают ли там, где можно найти место для аренды помещения под кафе, нам сразу представилось удобное место.

Хозяином мастерской был мужчина лет тридцати, почти незаметно прихрамывающий на одну ногу. Он сразу сказал, что владеет этой мастерской и что здесь есть проход, соединяющий магазин с жилой частью дома. Мы чувствовали, что он хотел начать свой рассказ именно с этого факта. По правде сказать, ему, наверное, не хотелось, чтобы немного погодя мы стали думать про него: «Ого, а он, оказывается, инвалид». Он вдруг начал рассказывать о себе, хотя мы и не просили об этом. Причину рассказа мы узнали чуть позже. Его родители, согласно поговорке «Горбатое дитя для матери дороже остальных», купили этот дом для него. Другие братья в надежде, что он станет почтительным сыном, ушли кто в добровольческую армию севера, кто в солдаты национальной армии. Что касается его, то его списали в запас по инвалидности. Пока у него не было известий о братьях, поэтому он знал только, что сам жив и здоров. Имея физический недостаток, он выучился ремеслу, где работу можно выполнять сидя. Он сказал, что если бы эвакуировался, то с этим ремеслом жил бы лучше, чем многие хорошо образованные люди. Однако здесь, даже приложив все силы и все мастерство, трудно было продать в день даже две-три деревянные печати.

Бормоча о чем-то, из жилой половины дома вышла его жена с ребенком за спиной. Услышав, что мы ищем подходящее место для магазина, она, обрадовавшись, сказала, что этот дом слишком большой для мастерской по изготовлению печатей, поэтому хорошо было бы открыть в доме магазин канцелярских товаров. Оглянувшись на мужа, она сказала:

— Прямо за домом у нас начальная школа «Донам», судя по тому, как с каждым днем растет число школьников, в будущем это место станет очень перспективным для торговли всякой необходимой для школы канцелярией.

Мужчина с раздражением ответил, что не стоит ей думать о таких делах, и грубо сказал, чтобы она лучше присматривала за ребенком. После этого он обратился к нам:

— Что касается печатей, есть не только дешевые деревянные печати, бывают и такие, что стоят дороже золота.

С этими словами он показал нам витрину, на которой были выложены разнообразные печати причудливых расцветок и со всевозможными узорами, сделанные из нефрита, бивня слона, рога оленя и горного хрусталя. Я впервые в своей жизни увидела драгоценные камни, внутри которых был спрятан причудливый узор, прорезавший камень, словно кровеносные сосуды — тело человека. Были и такие печати, в которых узоры почти точно повторяли горный пейзаж. Быстрые движения рук мастера, показывавшего материалы для изготовления печати, были осторожны и точны.