Кровь хищника - Якупова Гульнур Мидхатовна. Страница 14

Сняв жердину, отгораживающую вход, Хадия прошла в «сени», отодвинула большой камень, заслонявший выход, прошла несколько шагов и, наткнувшись на что-то большое, мягкое и волосатое, испуганно отскочила. Неужели же медведь?!

Заскочив обратно, Хадия придвинула на место камень и скрылась за оградой из жердей. Глаза постепенно привыкли к полутьме, и Хадия рассмотрела, что за оградой и в самом деле лежит и стонет медведь. Почему он вышел из берлоги в такое время? Как попал в пещеру?

Медведь, а вернее медведица, к тому же беременная, как успела рассмотреть Хадия, между тем стала поскуливать, рычать и кататься по земле. Видимо, у нее подошел крайний срок рожать, и она, возможно вспугнутая охотником, ушла из берлоги и в поисках пристанища провалилась в пещеру. Другого объяснения Хадие в голову не пришло.

Вернувшись на свою половину пещеры, Хадия попробовала перекусить и выпить черемухового чая. И пока жевала пресную лепешку и пила душистый чай, все чутко прислушивалась: что же происходит на «соседской» половине? А там медведица продолжала рычать и стонать, похоже, и в самом деле разродиться собралась.

Через час, не вытерпев, Хадия снова отправилась в ту часть пещеры. Осторожно выглянув из-за камня, стала наблюдать. Медведица действительно разродилась, два крохотных мохнатых комочка лежали рядом с ней. Один, похоже, родился мертвым, не шевелился и не издавал никаких звуков. Другой же медвежонок тыкался мордочкой в живот матери и громко поскуливал. Медведица будто даже не чувствовала, ни как детеныш ищет сосок, ни запаха человека, и только тяжело дышала. Видимо, решила Хадия, крепко ударилась, падая сверху. Подумав об этом, Хадия еще больше испугалась, вспомнив слова отца о том, что опаснее раненого медведя никого в лесу нет. Если у медведицы хватит сил подняться, то Хадие будет несдобровать. Молодая женщина сочла за благо уйти на свою половину пещеры, не дожидаясь, пока медведица окрепнет от родов настолько, что сможет подняться и навредить ей.

Инстинкт материнства

Прошло, наверное, с неделю, а с той стороны, где была медведица с медвежонком, не было слышно ни звука. Хадия, свыкнувшись с таким соседством, вела привычный образ жизни: готовила еду, купала и пеленала ребенка, устраивала постирушки. Одно тревожило все сильнее и сильнее: совсем усохла грудь, соски измочалились и потрескались до крови, и девочка буквально исходила криком от голода. Что делать?! Если ребенок промучается так еще день-два, то погибнет от голода! К тому же и запасы воды подходили к концу, и нужно было пойти к роднику. Вот только как пройти мимо медведей?

И все же решила попытаться, не помирать же от жажды ей и ребенку. Хадия взяла ведерко, сунула на всякий случай за пояс нож. Но только она стала отодвигать камень, как медведица настолько дико закричала, что у Хадии кровь в жилах застыла. Замерев от страха на месте, женщина как прикованная стала смотреть на то, что происходило на медвежьей половине. Лежа на боку, видимо, не в силах даже перевернуться, медведица своими острыми когтями раздирала себе грудь и живот и громко стонала от нестерпимой боли. В какой-то момент она закричала особенно пронзительно, откинула голову назад и обмякла. А медвежонок, истошно подскуливающий, вдруг замолчал и стал жадно чмокать губами, слизывая струящуюся кровь с материнского тела. Уже не отдавая себе отчета в том, что делает, Хадия с грохотом отшвырнула от себя ведерко и с воплем бросилась обратно. Схватила худенькое тельце своей дочери, вернулась назад и, совершенно инстинктивно, не слушая голоса разума, прижала девочку губами к струе крови. Крохотный человечек, как и звериный детеныш, стал чмокать губами, всасывая капли теплой крови. Хадия, за последние месяцы не проронившая ни слова, зарыдала в голос:

— Аллах, прости меня! От безысходности творю такое. Не могу допустить, чтобы дитя погибло, как я буду жить без этой последней надежды в жизни?!

И видно, Аллах смилостивился над женщиной, не покарал ее своим гневом. А медведица ценой своей жизни спасла не только своего детеныша от неминуемой смерти, но и дитя человеческое…

* * *

Ребенок в ту ночь больше не просил грудь, и Хадия впервые за много дней смогла выспаться. Утром она проснулась с ощущением свежести и бодрости. Сменила девочке пеленки, сунула ей в рот тряпочку, смоченную в подслащенной медом воде. Подумала о медвежонке и прошла в ту половину пещеры посмотреть: как он? Было слышно, как тот возится за загородкой, негромко урча и поскуливая. Только сейчас до Хадии стало доходить, что же произошло вчера, и она смогла более менее здраво сообразить: видимо, и у медведицы не было молока, она чувствовала близкий конец от полученных травм при падении с высоты, видимо, инстинкт ей подсказал, как спасти детеныша от голодной смерти.

Подумав об этом, Хадия вздрогнула, поймав себя на мысли, что мертвая медведица — это ведь и ее шанс выжить. Почему бы и нет?! Зверь все равно мертв, не пропадать же такой горе мяса? Показавшаяся поначалу дикой мысль постепенно стала привычной и такой кощунственной уже не казалась. Почему бы не отведать и медвежатины? Может быть, это сама судьба посылает ей шанс уцелеть?

Хадия принесла со своей половины чайник с водой и нож, произнесла положенную в таких случаях молитву во имя Аллаха и по всем правилам заколола медведицу. После чего освежевала тушу, а шкуру развесила на загородке, чтобы потом выделать ее и пустить на пошив одежды. Весь следующий день Хадия занималась разделкой и заготовкой мяса впрок. А на обед отрезала большой кусок мякоти и поставила варить в котле. Одурманивающий запах мясного бульона расплывался по пещере, и голова от него кружилась…

Призрак голода отступил. Груди вновь стали наливаться молоком, и девочка сосала их в удовольствие, сколько пожелает. И только мысли о брошенном на произвол судьбы медвежонке беспокоили Хадию. В конце концов решив, что она не имеет права бросать погибать голодной смертью того, чья мать ценой своей жизни спасла их всех, Хадия решила привести звереныша к себе и выкормить его. Да и останки медведицы и мертвого медвежонка следовало захоронить. А Хадия теперь часть дикой природы, и погибшую медведицу и медвежонка она подсознательно воспринимала почти как свою родню, как бы это дико ни звучало…

* * *

Наступила весна. Первая весна на новом пристанище. Хадия часто наблюдала за окрестностями из «окна» пещеры. И хоть она теперь боялась признаться даже самой себе, все же в душе ее теплилась надежда и желание увидеть кого-то из людей, встретить хоть одну живую душу. Но со стороны Асаная в эту глухомань никто не приходил. Да и попавшая в пещеру медведица — лишнее подтверждение тому, что места эти глухие. Хадия хорошо понимала, что хозяин леса не обитает там, куда ступает нога человека.

Однажды ночью Хадия проснулась с ощущением тревоги на душе и тут же услышала грохот и скрежет. Со страхом подумала: уж не мир ли переворачивается, не конец ли света наступил, настолько страшен был доносившийся снаружи шум. Бросившись к выходу из пещеры, женщина выглянула наружу и успокоилась. Оказывается, на реке просто тронулся лед, и льдины с грохотом и треском напирали и кололись о неприступную Уктау.

Вернувшись в пещеру, Хадия посмотрела на спящую девочку и спящего неподалеку медвежонка и улыбнулась. Ну прямо как братик с сестричкой! Медвежонка Хадия не обижала, ничем не обделяла его. Накормив девочку, сцеживает из другой груди молоко, разбавляет его небольшим количеством воды и поит звереныша. Особых хлопот он не доставляет, в основном спит, по медвежьей привычке инстинктивно посасывая лапу…

А весна наступала все энергичнее. Когда однажды Хадия подошла к роднику за водой, ее буквально опьянил аромат цветущей черемухи. Похолодало. Ночью снова выпал снег. Но это были последние холода, Хадия хорошо знала, что за ними наступит настоящая весна, со свежим ветром, запахом распускающейся листвы и травы и речной прохладой. В этот период проклевывается свербига, завязывается борщевник и начинает зеленеть дикий лук. Надо будет не пропустить этот момент и заготовить зелени впрок, чтобы было чем поддержать ослабший за зиму организм. Мысли ее прервал проснувшийся медвежонок. Подняв мордочку, он принюхался к запахам и… прямиком направился на то место, где Хадия захоронила останки медведицы и ее мертвого детеныша. Хадию бросило в жар: он что ли почувствовал останки матери, родного существа… Ноги сами повели ее за медвежонком.