И в болезни, и в здравии, и на подоконнике (СИ) - Коханова Юлия. Страница 52

- Мистер Уилсон… Вы не против, если я буду так к вам обращаться? Или лучше по имени?

- Все равно. Хотя… Неформальное обращение формирует доверие, так же вроде пишут? Тогда, конечно, по имени. Доверительные отношения – это очень важно.

- Хорошо. Тогда я буду звать вас Льюис. Льюис… - Бабингтон положила пухлые руки на стол, будто хотела показать, что в них нет оружия. – Сейчас вы не на войне. Это не бой, и я не враг. Вы совершили мужественный поступок, и я благодарна вам за доверие, но не ломайте себя. Говорите, если вам хочется говорить, погружайтесь так глубоко, как вы можете погрузиться, но не причиняйте себе боль. Вы когда-нибудь посещали психомага? Или аналогичного специалиста у не-магов?

- Да. Я общался с психотерапевтами. Когда поступал на службу, во время плановых обследований и при увольнении.

- Неужели для не-магов такая вынужденная откровенность – это обычная практика? – Бабингтон смотрела на Льюиса, как на кролика, чудом вырвавшегося из лап вивисекторов.

- Нет, наверное. Но я подумал, что нет никакого смысла тянуть. Мы же про всякое такое говорить должны? Ну вот, мы говорим. Чем быстрее все обсудим, тем быстрее получим результат, - Льюис вскинул подбородок, сжимая в нитку рот.

- Простите, если разочарую, но психомагия работает не так. Я не буду врываться к вам в душу, словно грабитель, взламывая замки и выжигая двери. Я всего лишь выслушаю то, что вы мне расскажете. Конечно, иногда вам придется делать усилия. Человеческий мозг защищает себя, как раковина-жемчужница. Вы знаете, как образуется жемчуг?

- Песчинка попадает в моллюска, и там ее обволакивает слоями перламутра.

- Именно так, Льюис, вы совершенно правы. Моллюск защищает себя, преобразовывая песчинку, превращая ее в нечто совсем иное. Точно так же и наш мозг трансформирует травмирующие события: прячет их под слоями ложной памяти, скрывает драпировками идей и убеждений. Если вы чувствуете, что на какую-то тему не хочется говорить, если убеждаете себя, что это не имеет значения, не причиняет боли и даже правильно – вероятно, вы обнаружили серьезную проблему. И ее нужно обговорить. Но это не означает, что вы должны ранить себя.

Бибангтон огладила ладонями стол, словно большое спящее животное.

- Сейчас ваша психика похожа на комнату, усеянную скрытыми проклятиями. Вы садитесь в кресло – и вместо ног отрастают корни, делаете глоток кофе, а в горло льется ртуть. Главная цель нашего общения – выявить все проклятые зоны и обезвредить их. Это потребует времени, настойчивости и терпения. Довольно часто вам будет неприятно. Иногда – страшно. Иногда – больно. Но вы всегда можете остановиться и передохнуть, вы можете не говорить, если не готовы говорить – я имею в виду, по-настоящему не готовы. Вы же чувствуете разницу?

Льюис утвердительно наклонил голову – всего один раз, едва заметным движением.

- Как вы думаете, мы сможем работать в таком режиме?

Еще один кивок, уже более выраженный.

- Я рада, что мы достигли взаимопонимания. Может, у вас есть ко мне какие-то вопросы? Не стесняйтесь, задавайте. Это ваша терапия – значит, вы имеете право узнать все.

Собираясь с мыслями, Льюис нахмурился и затих.

- Я могу приходить на терапию с Дел… то есть, с мисс Ругер?

- Конечно. Вы можете делать все, что вам удобно и не причиняет ущерба другим людям. Если вам комфортнее в компании, я буду счастлива видеть мисс Ругер на сеансах.

- Как долго все это продлится?

- Не могу сказать. Каждый случай индивидуален, тут нет универсальных ответов.

- Мы будем только разговаривать? Или вы назначите какое-то лечение? Таблетки, магия – не знаю.

- Уверена, что лечение будет. Какое именно, я пока что не знаю. Мы встретимся еще несколько раз, я соберу достаточное количество информации и подберу терапию. Думаю, вам сейчас приходится очень трудно. Пробовали что-нибудь принимать?

Льюис промолчал, но обернулся к Делле с таким неуверенным выражением лица, что ответ был очевиден.

- Да. Умиротворяющий бальзам, - призналась в контрпродуктивной инициативе Делла.

- В качестве временного средства, облегчающего основные симптомы, вполне допустимо, - во взгляде Бабингтон Делле померещился тщательно скрываемый скепсис. – Но сейчас я попрошу вас не принимать препараты, искажающие эмоциональный фон, мышление или память. Чтобы поставить диагноз и назначить лечение, я должна видеть точную, ничем не искаженную картину. Льюис, вы справитесь? Хотя бы несколько дней?

- Ну раньше ведь как-то справлялся, - презрительно изогнул губы Льюис – героический и несгибаемый. Если бы Делла не видела, как его трясет на фоне медикаментозной абстиненции, то наверняка бы поверила.

- Отлично! Я постараюсь не затягивать процесс. Встретимся завтра, в то же время?

Синхронно кивнув, Делла и Льюис поднялись с дивана, попрощались и вывалились в коридор, взъерошенные и растерянные.

- Ох черт! – Льюис привалился к стене, вжимая кулаки в лоб. – Пиздец. Меня как будто в мозг выебали.

- Ну… Наверное, в этом и смысл? – предположила Делла, которая ни разу не была на приеме у психомага. – Ты молодец.

Она потянула за напряженные запястья, и Льюис опустил руки. Лицо у него было растерянным и по-детски обиженным. Привстав на цыпочки, Делла поцеловала его в крепко сжатые губы. Напряженный рот тут же утратил нервически-каменную твердость. Льюис отвечал на поцелуй яростно и жадно, прижимая к себе Деллу совершенно бесстыдным образом.

- Знаешь, - запинаясь, прошептал он, когда они расцепились, чтобы восстановить дыхание. – При депрессии снижается уровень серотонина в крови. А во время секса, наоборот, увеличивается. Улавливаешь логику?

- Вполне. Поехали ко мне? – Делла уверенно запустила руки под джемпер, оглаживая горячую спину.

- Да. Черт. Нет, - Льюис закатил глаза и глухо долбанулся затылком в стену. – Домой надо. Там отец, наверное, с ума сходит. Ну и побреюсь заодно, а то как бомж, - он почесал подбородок, на котором золотилась вполне выразительная щетина.

- Хорошо. Но вечером – ко мне. И предупреди папу, что останешься на ночь.

- Конечно, - согласно пробормотал Льюис, возвращаясь к прерванному занятию. Сосредоточенно, вдумчиво и со всем возможным старанием он ласкал губы Деллы так, что у нее ноги подкашивались. – Ага. Угу.

К подготовке романтического вечера Делла подошла максимально серьезно: сварила здоровенную кастрюлю риса и поставила тушиться говядину в красном вине. После хорошего секса всегда хочется жрать: эта истина была неоднократно проверена практикой.

Взволнованная внезапной активностью, Мелочь ходила за Деллой по пятам, тревожно мрумкала и стучала по ногам мягкой лапой. Подношения в виде говяжьих обрезков кошку успокаивали, но только на время, требующееся, чтобы прожевать и проглотить мясо. А потом психическая атака продолжалась. Снующая по кухне челноком Делла спотыкалась, материлась и выпихивала Мелочь из комнаты, заклиная наглухо вход. Но кошка истошно орала и билась о невидимую преграду, как бабочка о стекло. И Делла, сломленная и деморализованная, открывала проход – и снова, матерясь, спотыкалась.

- Уйди, дура! Это огурцы! Ты не жрешь огурцы, отвали нахрен!

- Мрум, - категорично возразила Мелочь, потянулась с подоконника и шлепнула Деллу лапой. – Мрум!

- Да бери, на здоровье, чтоб ты подавилась!

Делла швырнула на подоконник кусок огурца. Кошка обнюхала его, брезгливо пошевелила усами, посмотрела укоризненно. И спихнула огурец на пол.

- Вот же сучка. Нет, сладкий перец ты точно не будешь! Отвали!

- Мрум!

- Чтоб тебе…

В дверь постучали, когда Делла сражалась за кукурузу и уже терпела поражение. С облегчением выдохнув, она отпихнула кошку ногой, отлевитировала банку на верхнюю полку и пошла открывать.

- Заходи. Как там отец?

- Счастлив, - Льюис ввалился в прихожую, красный и взъерошенный, и тут же прижал Деллу к холодной куртке. – Хотел передать тебе кусок запеканки. Ты любишь запеканку?