Горький берег солёного моря (СИ) - Крылова Татьяна Петровна. Страница 37

— Иностранец что-ли? — спросил один из нападавших, обращаясь к доктору.

Беллами кивнул, посчитав, что так будет лучше.

— Но нас понимаешь?

— Понимать. Немного. Я дольго жил в колониях, — старательно коверкая слова, проговорил Беллами. Облизав пересохшие губы, он добавил: — Я лекарь.

Бедуины переглянулись. Очевидно, в их лагере нуждались в опытном враче не меньше, чем на Южной заставе.

— А ты кто? — ткнул один из бедуинов в Василия, отчего молодой человек повалился на спину.

— Кузнец я, — ответил Василий, полагая, что человек его профессии также окажется полезен нападающим.

Если он и заинтересовал бедуинов, то те ничем не выдали этого. Впрочем, упрекать его во лжи также никто не спешил.

— И как же вы двое очутились в наших краях?

— Сбежали с Южной заставы.

— Сбежали? Солдаты что ли?

Василий взглянул на Беллами, давая понять, чтобы доктор не вмешивался:

— Нет. Я с господином своим повздорил. Он меня убить грозился, но потом подумал, что интереснее будет на заставу сослать. Жизнь там — не сахар, вот и решил меня господин так наказать. А доктор на заставу добровольно приехал. Хотел работу найти. Чтобы опыта поднабраться…

— Неудачно ампутировать. Меня под стражу брать, — закивал головой Беллами.

— Вот мы и решили вместе сбежать. Лучше уж в пустыне счастья попытать, чем подохнуть в тюрьме.

Бедуины вновь переглянулись.

— И какого это вы счастья в пустыне искали? Смерти помучительней? — послышался дружный смех.

— На заставе говорят, что бедуины в пустыне ненастоящие, а всякий беглый народ. Вот мы и подумали, что среди своих укроемся.

— Своих? Э, куда вас занесло!

— Да, ладно тебе, — одернул говорившего сосед. — Может, они и вправду те, за кого себя выдают.

— А это пусть Одноглазый разбирает. Связать их!

Бедуины подняли Василия и Беллами на ноги, скрутили руки за спиной и привязали веревки к шеям. Сумки пленников тщательно проверили и бросили за ненадобностью. После этого бандиты взобрались на лошадей и двинулись в сторону заставы. Для Василия и Беллами лошадей, разумеется, не нашлось. И уставшим путникам пришлось идти пешком, подстраиваясь под неспешный лошадиный шаг. Однако для людей этот шаг был достаточно быстрым, к тому же падение грозило обернуться смертью от удушения.

И все же на лице у Василия блуждала едва заметная улыбка.

— Ну, что, Беллами, поймали мы удачу за хвост? — шепнул он другу.

— Это мы смотреть позже, — вздохнул доктор Кло.

Через пару часов, когда солнце уже нещадно палило и от жары кружилась голова, бедуины и пленники прибыли в лагерь. Внешне он мало чем отличался от Южной заставы: те же стены, те же часовые на стенах. Внутри вдоль стен были сооружены навесы и пара закрытых комнатушек, предназначенных для предводителей этой банды. Никаких тюремных камер пленники не заметили, поэтому предположили, что их прикуют цепями к какому-нибудь столбу на солнце. Однако все оказалось иначе.

Пленников подвели к деревянному люку, чуть возвышающемуся над поверхностью прямо посередине двора лагеря. Бедуины вдвоем сдвинули его с места, открывая взглядам пленников глубокую, расширяющуюся ко дну яму.

— Вниз. Посидите там до возвращения Одноглазого. А там поглядим, что с вами делать.

Руки пленникам бедуины развязали, чтобы те могли самостоятельно спуститься по веревке вниз. Веревку подняли сразу, как только ноги Беллами, шедшего вторым, коснулись поверхности. Не успели друзья оглядеться по сторонам, как щит на поверхности вернули на место, перекрывая свет и осыпая пленников песком.

— Ну, по крайней мере, здесь не жарко, — проговорил Беллами.

Доктор Кло хотел опуститься вниз, но почувствовал прикосновение друга к своему плечу.

— Тише, — прошептал Василий. — Слышите?

— Да, — прошептал в ответ Беллами.

Со стороны противоположной стены, возле которой во время спуска по веревке Василий успел заметить ворох старого тряпья, доносилось хриплое рычание.

Глава 22 (Василий)

Пугающие звуки стихли также неожиданно, как начались. Во мраке, царившем в яме, теперь было слышно лишь тяжелое напряженное дыхание Беллами и Василия.

— Не похоже, чтобы это был зверь, — прошептал доктор Кло, наклонившись к самому уху друга.

Василий кивнул, но сообразив, что его ответа Беллами не увидит, прошептал в ответ:

— Что если это человек? Стойте на месте. Я посмотрю.

Выставив вперед руки, чтобы не натолкнуться на стену, Василий сделал три маленьких шага вперед. Камней ладонями он не коснулся, пройдя такое расстояние. А вот мыском правой ноги совершенно точно врезался во что-то мягкое и легко перемещаемое, хотя размеры того, что подвернулось молодому человеку под ногу, были далеко не маленькие.

Василий присел на корточки и с опаской коснулся неизвестного предмета. Не встретив никакой негативной реакции на свое прикосновение, чуть осмелел и попробовал взять предмет в руку. Пленник полагал, что предмет окажется палкой или (что, конечно, было бы менее приятно) завалявшейся конечностью какого-нибудь животного. Однако находка оказалась ногой вполне живого человека, прикрепленной куда следует.

Вновь послышались стон и хрипы. С близкого расстояния Василий смог разобрать, что пленник просит пить.

— Беллами! Тут нужна ваша помощь, — позвал молодой человек.

Доктор Кло подошел сразу же. Сначала нащупал в темноте Василия, спустился руками по его телу к ноге незнакомца.

— Обезвоживание и последствия долгого голодания, — произнес врач, едва коснувшись пленника.

Вдвоем с Василием они извлекли человека из-под груды тряпок и положили его на ровную поверхность, чтобы Беллами мог провести хоть какой-нибудь осмотр. Пленник не сопротивлялся. Степень истощения его организма была такова, что он более напоминал кожаный мешок с костями, чем разумное существо.

Василий не видел, что делает его спутник, но отчетливо слышал, как долгий стон вырывается из костлявой груди пленника в ответ на каждое прикосновение врача.

— Ну? Что с ним?

— Кости целы, насколько я могу судить. Кожные покровы в мелких ссадинах, но ни одна из них не угрожает жизни. Он долгое время не ел и, вероятно, не получал воды уже два или три дня, что и вызвало его нынешнее состояние.

Василий услышал шорох, почувствовал, как шевельнулось тело пленника возле него.

— Друг мой, скажите нам кто вы и как долго здесь? — послышался голос Беллами. Говорил он тихо, очень ласково, словно отец с больным сыном.

Пленник уловил эти нотки и охотно откликнулся на них. Вместо ожидаемого стона и хрипов в яме раздался его слабый хрипловатый голос:

— Пить… нет воды…

— Мы это поняли, друг мой. Я врач. Я помогу вам. Скажите, как долго вы не пили.

— Не знаю… Тут темно…

Пленник попытался сглотнуть, но слюны не было, и он лишь вновь застонал от невыносимой сухости и боли во рту.

— Быть может, лучше оставить его? — спросил Василий. — У нас все-равно нет ни капли жидкости, так что пока мы ему ничем не можем помочь.

— Но мы хотя бы можем узнать его имя. Поверьте, друг мой, пациенты охотнее контактируют с теми врачами, кто знает их имя.

Однако пленник больше ничего не смог сказать. Вместо слов из его рта вырывались хрипы, понять из которых хоть что-то было невозможно.

Беллами остался сидеть возле несчастного. Василий предпочел отойти к противоположной стене. Чтобы скоротать время и разобраться в ситуации, молодой человек исследовал кладку стен ямы. Насколько он понимал, яма не всегда была тюрьмой. Бедуины долгое время использовали ее в качестве колодца. Но потом большая вода ушла, и теперь лишь кое-где в щелях можно было нащупать влажный песок. Василий попробовал расковырять кладку пальцами. Однако кроме пары камней и горки песка на полу добыть ему ничего не удалось.

Солнце поднималось все выше и выше над горизонтом. Лучи его по-прежнему не проникали в яму, где ложные бедуины держали пленников, в то время как полуденный жар весьма охотно соскальзывал вниз, с каждой минутой делая воздух в старом колодце все более душным.