Горький берег солёного моря (СИ) - Крылова Татьяна Петровна. Страница 5

— Мой друг, должен вам сказать, — с заметной улыбкой на губах, заговорил Иван Константинович, — после того, как господин Андрей представил мне вас, я не раз задавался вопросом…

Губернатор сделал паузу, когда они дошли до конца террасы и развернулись, чтобы продолжить путь в обратном направлении.

— Так вот, я не раз задавался вопросом, отчего Вы ищете поддержки и помощи у них — пусть и ваших друзей — а не пытаетесь обратиться за помощью к вашему батюшке — достопочтенному Лаврентию Анатольевичу. И я взял на себя смелость написать ему. Надеюсь, вы не будете держать на меня обиду за то, что я сделал это без вашего ведома? Но вы должны понимать, что у меня были веские основания подозревать вас.

Иван Константинович не сказал, в чем именно он подозревал Василия. Впрочем, нужды в этом не было. Молодой человек и сам все прекрасно понял. Как понял он по спокойному тону губернатора и улыбки на его лице, что ответ пришелся ему по душе.

"Любопытно, что же такое мог написать Лаврентий Анатольевич?" — подумал Василий. И в тот же миг у Василия мелькнула в голове мысль о том, что улыбка губернатора может быть подобна улыбке кота, который вот-вот поймает себе на обед пухлую серую мышь.

— И что же вам ответил мой родитель? — осторожно поинтересовался молодой человек.

— Лаврентий Анатольевич был очень любезен разъяснить мне (хотя по тону письма было заметно, что эта тема неприятна ему), что со своим старшим сыном он в ссоре. Общаться с ним не желает, но все же рад, что вы пережили то злосчастное крушение.

Василий медленно сглотнул, чувствуя, как сердце его сжимается от внезапной боли. Госпожа Юлия ни разу не упоминала о том, что человек, жизнью которого он теперь живет, погиб в тот день, когда Василий каким-то чудом сумел выжить.

— Вместе с тем Лаврентий Анатольевич был настолько любезен, что прислал мне ваш словесный портрет, дабы я убедился в том, что вы действительно его сын и ответил ему подтверждением. Кроме того ваш батюшка прислал мне копию завещания, согласно которой вы наследуете треть его состояния, вопреки разногласиям, имевшим место между вами.

Губернатор говорил, говорил, говорил… А Василий больше всего на свете хотел сейчас же покинуть его общество, покинуть гостеприимный дом и бежать в порт, чтобы на первом же корабле отплыть куда глаза глядят. Лишь бы оказаться подальше от той трясины, которая затягивала его все сильнее с каждым новым словом Ивана Константиновича.

Когда губернатор закончил свой монолог, они как раз остановились возле перил, и Василий с радостью оперся на них, чувствуя, как силы вот-вот покинут его.

— Позвольте узнать, с какой целью вы так подробно рассказываете мне об этом? Уж не хотите ли вы обрадовать меня, что мои документы готовы и я могу получить их?

— Мой друг, вы мыслите слишком узко! Документы — это сущий пустяк по сравнению с тем, что я могу предложить вам.

— И что же вы можете мне предложить?

— Руку и сердце моей дочери, — с искренней радостью сообщил губернатор. Видя, что Василию эта новость пришлась явно не по вкусу, он поспешил добавить: — Понимаю, это неожиданное предложение. Вам надо подумать. Что ж, я готов подождать два-три дня.

Василий нахмурился.

— В ожидании нет необходимости. Я готов дать ответ сейчас. Мой ответ — "нет".

Но Иван Константинович не воспринял его всерьез. Он едва заметно хмыкнул, после чего сообщил, что будет ждать, когда Василий Лаврентьевич придет за документами. Тогда и свадьбу будет удобнее обговорить. После этого губернатор чуть кивнул молодому человеку вместо прощания и отправился обратно в бальную залу.

"Господи! Что же ты делаешь? За что так поступаешь со мной? Отпусти меня, позволь мне вернуться домой к моей Анне!" — взмолился Василий.

Закрыв лицо руками и тщетно пытаясь придумать выход из сложившегося положения, молодой человек простоял в одиночестве совсем недолго. Среди ночных звуков он отчетливо расслышал стук женских каблучков по каменному полу террасы. Он резко обернулся, готовясь излить душу госпоже Юлии и просить ее о помощи, однако на террасе обнаружилась совсем иная девушка:

— Добрый вечер, Тамара Ивановна.

— Добрый вечер, Василий Лаврентьевич, — отозвалась она, чуть склоняясь в реверансе.

Девушка быстро оглянулась и подошла ближе.

— Я видела, как мой отец только что ушел отсюда. Он разговаривал с вами? — спросила она.

Нужды таиться не было, поэтому Василий подтвердил, что разговаривал с губернатором и объяснил в чем была суть этого разговора.

— И вы согласились? — с плохо скрываемой тревогой в голосе поинтересовалась Тамара.

Можно было списать ее волнение на обычное волнение девушек, которым сообщают о том, что подыскали им партию. Но Василию отчего-то показалось, что дочь губернатора волнуется совсем о другом.

— Нет. Я дал вашему отцу решительный ответ. Впрочем, он его явно не устроил и мне придется повторить свой отказ.

И вдруг Тамара упала перед ним на колени, обняла за ноги и со слезами на глазах начала умолять, чтобы он согласился на этот брак. Василий опешил. Несколько секунд смотрел на девушку, будто пытаясь понять, не мерещиться ли ему это. Потом быстро огляделся по сторонам, с трудом поднял ее. Тамара не стояла сама, словно мягкая кукла вновь оседая вниз. И Василию пришлось удерживать ее в вертикальном положении, чтобы случайный соглядатай не заподозрил дурного.

— Но я не люблю вас, Тамара Ивановна. Я… Люблю другую. Там, за морем, у меня есть невеста, к которой я непременно должен вернуться. Я предам ее, я предам себя, если соглашусь на брак с вами!

— Вы погубите меня, если не согласитесь на этот брак! — вдруг воскликнула Тамара. — Ах, Василий Лаврентьевич, я же не прошу вашей любви, я не прошу вашего состояния и титула! Я прошу лишь стать моим мужем! Ненадолго — до смерти моего отца…

Василий отстранился, надеясь, что ослышался. Потому что иначе слова девушки можно было посчитать признаком сумасшествия.

— Я знаю, я ничтожное создание. Я недостойна вас, — всхлипывая продолжила Тамара. — И все же сейчас вы один можете помочь мне. Дело в том, что я тоже люблю другого. Он мелкий офицер, и отец никогда не допустит нашего брака. Но после смерти губернатора все изменится. Мы расстанемся с вами. Вы вернетесь на родину, а я останусь здесь и выйду замуж за любимого. Все это произойдет очень скоро: мой отец стар и не вполне здоров.

— Вы говорите так, словно предлагаете мне заключить сделку, а не жениться на вас. Вряд ли такой вариант придется по душе вашему отцу. Он планирует нашу совместную жизнь, и вы должны понимать, что должно будет стать ее неотъемлемой частью.

Слезы вновь полились по ее щекам. Утерев их тыльной стороной ладони, девушка едва слышно произнесла:

— Если вы говорите о детях, то… они будут у нас. И при том весьма скоро.

Тамара больше не смотрела на него. Она стыдилась встретиться взглядом с тем, кому только что призналась в своем бесчестии и кого просила помочь это бесчестие скрыть.

— Отец не позволит этому ребенку родиться, когда узнает, что он был зачат вне брака и от…

Больше говорить ничего девушка не могла. Она медленно осела на пол и закрыла лицо руками, продолжая тихо всхлипывать.

Через полчаса Василий вернулся в свою скромную комнатушку на постоялом дворе. Скинув сапоги и камзол, он упал на кровать, чувствуя совершенную опустошенность. На балу в доме госпожи Юлии он поставил окончательный крест на себе, на своей чести и на своей искренней любви к девушке, оставшейся по ту сторону моря.

После признания Тамары Василий не нашел в себе сил отказаться от брака с ней. Да, он не испытывал к ней никаких положительных чувств. Но он прекрасно понимал, в какой ситуации оказались дочь губернатора и ее еще не рожденный, ни в чем не повинный малыш. Ему было их жаль. Особенно малыша, которому могли даже не позволить увидеть солнечный свет.

Через несколько минут к нему заглянул любезный хозяин постоялого двора и поинтересовался, не нужно ли что господину. Василий так же любезно выставил его за дверь. Единственное, чего ему хотелось в этот миг, — это молиться. О том, чтобы Анна не губила свою жизнь, чтобы не ждала его напрасно. И чтобы однажды нашла в себе силы и великодушие простить его за то, что он не смог оставить другую женщину наедине с ее горем.