Горький берег солёного моря (СИ) - Крылова Татьяна Петровна. Страница 57

Будь на то ее воля, частенько думала молодая графиня, она бы забросила все дела, предоставив управляющему и экономке вести хозяйство без ее участия. Но, к сожалению, девушка еще не забыла напутствие Лаврентия Анатольевича.

— Никому в этом деле нельзя доверять, Анечка. Все надо знать и во всем участвовать. А не то останется наш род без имения и нечего будет унаследовать нашему мальчику, — как-то раз сказал старый граф, когда слег с очередной простудой. В последний год его жизни эта напасть приключалась с ним с незавидной регулярностью.

Анна вздохнула, вспомнив доброго старика, почти заменившего ей отца. Вспомнила его приятный голос, полезные советы. Вспомнила, как нянчился он с внуком, как умел успокоить капризного мальчугана, когда у нее больше не было сил слушать его плач, а кормилица ничего не могла поделать с подопечным. Вспомнила, как нередко встречала его в саду, украдкой сбежав из собственной спальни, чтобы хоть на пару минут ощутить себя вновь свободной от всех тех обязанностей, что свалились на нее после рождения сына и гибели Мелентия. Старик никогда не ругал ее, хотя по всему было видно, что подобное поведение старый граф не одобряет: не гоже было матери наследника босыми ногами по росе бегать.

Чем больше времени проходило, тем все больше ей не хватало его душевной теплоты, заботы. Ей не хватало рядом человека, с которым бы можно было просто поболтать, не оглядываясь на то, как плохо это может сказаться на мнении окружающих на ее счет.

Конечно, она могла встретиться с Олегом. На протяжении последних лет он был для нее как старший брат, а ее сыну заменил отца, обучая тем премудростям, которым ни мать, ни кормилица, ни самый лучший гувернер научить не могли. Но князь все же жил в своем доме, и видеться каждый день было сложно и не совсем уместно.

Пока графиня предавалась воспоминаниям и размышлениям о своей жизни, солнце показалось уже целиком. Ласковые утренние лучи приятно согревали кожу, освещали скудный интерьер спальни, весело разбегались по комнате радугой, едва коснувшись зеркала туалетного столика. И комната переставала казаться угрюмой и скучной, так что вновь захотелось вернуться в нее и провести еще хотя бы полчасика в объятьях мягкого одеяла.

Оставив окно открытым, Анна подошла к кровати и взяла с ее спинки халат. Присела, чтобы достать из-под кровати домашние туфельки, убежавшие слишком далеко. Одетая таким образом позвонила в колокольчик, вызывая Фаину.

Горничная явилась через пару минут.

— Доброе утро! — приветствовала она с поклоном Анну.

Анна кивнула в ответ, принимая из рук Фаины письма, доставленные еще вечером. Никто из прежних хозяев имения не имел привычки читать почту до завтрака. Но Анна не считала возможным тратить напрасно драгоценные минуты. Пока горничная подбирала ей платье и готовила все для того, чтобы причесать графиню, Анна как раз успевала ознакомиться со всеми посланиями. Как правило, их было немного: письмо от Олега, письмо от Марины, пара счетов и напоминаний об оплате. Уже видя конверт и адресата, Анна без труда могла предсказать содержание.

Впрочем, в этот раз письмо от Олега удивило ее. И удивление слишком явно отразилось на лице, так что Фаина сочла возможным поинтересоваться:

— Его светлость пишет что-то интересное?

— Сплетни, — коротко отозвалась Анна. Украдкой взглянула на горничную, чтобы увидеть, как загорелись у той глаза. — Олег пишет, что Маркиза вернулась в наши края. Говорит, что Руфина Модестовна ищет встречи с ним и со всеми остальными прежними друзьями.

— О! — только и смогла выдохнуть Фаина, взволнованная этой новостью.

Анна ее восторга разделить не могла. В отличие от многих она не винила Маркизу в гибели своего мужа. И тем грязным словам, что передавались из уст в уста после смерти Мелентия и спешного отъезда Руфины Модестовны, она не верила. Потому что верила мужу, который искренне любил ее. Однако упоминание имени женщины, слишком часто вспоминавшегося в контексте печальных событий, невольно вернуло графиню в те далекие дни. И потому неудивительно, что Анна предпочла бы вовсе никогда не слышать про прежнюю знакомую.

Закончив прическу, горничная предложила на выбор Анне два платья.

— Черное, — кивнула графиня.

— Снова? Госпожа, не пора ли вам уже отказаться от этого цвета? Он вам совсем не к лицу, — проворчала Фаина.

— Черное, — спокойно и уверенно повторила Анна.

Относив траур по мужу и по свекру, графиня настолько привыкла к одежде черного цвета, что перестала чувствовать себя комфортно в иных нарядах. Да и не к чему было ей наряжаться, не перед кем красоваться. Похоронив двух мужей, Анна поклялась не выходить больше замуж, а потому старалась привлекать к себе как можно меньше внимания.

Фаина закончила помогать ей с утренним туалетом и испросила разрешения уйти за завтраком для госпожи. Анна молча кивнула.

Оставшись одна, девушка взглянула на себя в зеркало. За шесть лет, прошедшие со дня гибели Мелентия, она изменилась не в лучшую сторону. Той женщине с уставшими глазами, что смотрела на нее сейчас из зеркала, никак нельзя было дать меньше сорока лет.

— Ничто не красит женщину лучше улыбки и не уродует больше слез, — припомнила она случайно подслушанные слова Лаврентия Анатольевича, которые он сказал Олегу.

Со вздохом отвернувшись, девушка подобрала юбки и вышла в свою гостиную, куда с минуты на минуту Фаина должна была принести завтрак.

На завтрак сегодня приготовили овсяную кашу с яблоками и изюмом, ароматные пирожки с капустой, хлеб, масло и крепкий кофе. Все это Фаина аккуратно составила на столик перед графиней, с трудом сдерживаясь, чтобы не выдать своего собственного голода. Закончив накрывать на стол, горничная отступила на пару шагов, готовая в любой момент прийти на помощь своей хозяйке.

— Маленький граф уже проснулся? — спросила Анна, намазывая маслом тонкий кусочек еще теплого хлеба.

Она не любила и не понимала странной традиции называть своего сына по титулу вместо имени. Но изменить порядков в имении не смогла даже после смерти Лаврентия Анатольевича.

— Нет, госпожа.

— Когда он встанет и позавтракает, передайте ему, что я хочу прогуляться с ним.

Фаина кивнула. На еду при том она посмотрела настолько выразительно, что графиня сочла лучшим отослать горничную.

— Можешь захватить пирожок, — с улыбкой добавила Анна. — Я все равно столько не съем.

— Спасибо, госпожа!

И графиня вновь осталась одна. И вновь даже тень улыбки пропала с ее бледного, покрытого первыми морщинами лица. И вновь грусть завладела ее сердцем.

Глава 34 (Василий)

— Какова цель вашего визита? — поинтересовался у Василия рослый детина — портовый таможенник.

Молодой человек окинул взглядом разномастные дома за спиной уполномоченного лица. Проследил за телегой, в которой рыбаки везли высушенные сети. Залюбовался куполом нового городского храма, блестевшего в лучах редкого осеннего солнца. Все было знакомо и не знакомо ему. И все же сложно было ответить на вопрос таможенника иначе:

— Я вернулся домой.

Безразличие в глазах собеседника уступило месту неподдельному интересу. Чуть сощурившись, детина пристально посмотрел на Василия. Но видно в ухоженном человеке с загорелым лицом и аккуратной бородой, скрывающей нижнюю часть лица, он не признал своего знакомого, потому что следующий вопрос прозвучал так:

— И давно наши края покинули?

— Да уже лет десять с той поры минуло, — отозвался Василий.

— А-а-а… — протянул таможенник. — Я тут еще не жил в те годы.

Удостоверившись, что документы у приезжего в порядке, он вернул бумаги Василию и пожелал доброго пути.

Василий в ответ чуть поклонился. Без усилий подняв с земли сумку, в которую перед отплытием он сложил свои скромные пожитки и заработанные доброй службой деньги, направился к выходу с причала.

Город сильно изменился за прошедшее время. Он и раньше был не маленький, а теперь совсем разросся: от самого берега моря до подножий горного хребта. И людей на улицах стало заметно больше. Особенно на тех, что выходили к портовой территории. Всюду сновали телеги, груженные товарами, рыбой, снастями. Бегали мальчишки, зазывали к себе торговцы. Вместо жилых домов, которые помнил Василий, на едва знакомых улицах теперь располагались трактиры, постоялые дворы и прочие нужные заведения, где можно было потратить деньги.