Месть невольницы. Истинная для дракона (СИ) - Райт Кира. Страница 68

Но в этот момент открылась дверь, и вошла госпожа Алья. От мерзкой драконицы разбежались даже её кошмары…

— И что ты тут расселась? Поднимись!

На негнущихся ногах Эммили встала.

— Его величество приказал получше подготовить тебя к балу. Может наконец подарит тебя в услужение кому-то из низших драконов, чтобы глаза не мозолила, — шипела старая управительница, пока вертела её, оглядывая. — Столько работы с тобой, столько работы… Сейчас служанок пришлю.

И в комнату пришли с десяток девушек, мыли её, расчесывали, делали прическу и макияж. Не особо с ней осторожничали, ведь видели клеймо. Но Эммили не решилась отказаться. Её занимали совсем другие мысли. Она всё вспоминала его слова про то, «на кого укажет».

Вот как он решил. Выберет ей нового хозяина, передаст как вещь. Наигрался, господин король. А когда-то рассказывал сказочки про истинную связь…

Когда её подготовили, на шею повязали шелковый платок, чтобы не видно было отметин. Служанки принесли платье и сказали, что вернутся прямо перед балом, чтобы переодеть. Оставшись одна, Эммили снова забилась в панике. Ей казалось, что ниже падать просто некуда, но выходит иначе…

Нет, она не позволит себя упаковывать и отдавать как вещь. Даже в таком состоянии.

Тайком выбравшись из комнаты и дворца, она прокралась сначала в сад, а оттуда и на высокий мост, с которого открывался вид на дворцовое поместье. Высоко и страшно. Но она здесь не для рассматривания местных красот. Хватит. Насмотрелась. Сил больше не было даже на то, чтобы просто дышать.

Эммили подошла к высоким перилам и посмотрела вниз. Понимала ли она, что сдается, как всегда, перед трудностями? О да. Понимала. Но король был прав. Она, и правда, слабая. Она не умеет отстаивать себя. Не знает, каково это. Сама считала себя практически половой тряпкой, о которую тут не вытер ноги лишь ленивый, так ради чего ей продолжать жить здесь? Зачем?

В этот момент её окликнул звонкий знакомый голос.

— Не подходи! — И впервые за это время в ней мелькнула прежняя Эммили, или хотя бы её отражение — живое, решившееся хоть на что-то. — Я все равно сделаю это!

Ветер развевал ее короткие волосы, бил в грудь, будто поддерживая её решение.

— Он хочет отдать меня кому-то другому. Передать, как вещь для развлечения. Я не позволю. Уходи. Теперь он только твой. Я больше не претендую.

Айвери сжалась от этих слов, покачнулась и прошептала на грани слышимости:

— Неужели король совсем сошёл с ума?

— Я не знаю. Но больше не могу так. Уходи.

— Прошу тебя, остановись. Подумай о родителях…

— Я их больше никогда не увижу! — Закричала от отчаяния Эммили. — Он обещал мне амулет, но не даст. Он снова обманул. А я снова поверила. Глупая человечка…

— Амулет? О чем ты говоришь, объясни, пожалуйста.

— Амулет, королевская реликвия, с его помощью я могла бы вернуться в свой мир. Но что теперь говорить об этом…

— Стой! А если я принесу его? Ты отправишься домой?

— Как?

— Дай мне немного времени. Обещаю, что вернусь и принесу амулет.

— И никому не скажешь, что я тут?

— Клянусь! — Принцессу осветили сотни искр магической клятвы.

— Хорошо… Но не подходи близко, — Эммили выставила вперед руки.

— Не буду. Только дождись меня, пожалуйста.

Айвери вернулась довольно скоро, бежала к ней, спотыкаясь. Ведь не знала, что пока её не было, глядя вниз на горную реку и камни, Эммили поняла, что теперь отвечает не только за свою жизнь. Что король нашел ещё один способ не дать ей забыть всё, что тут произошло за неполных три или четыре месяца — давно не вела счет…

Она смотрела вниз, не веря, что принцесса сможет ей помочь. Отчаяние, страх, паника окутывали, сжимали горло. Вдохнуть было больно. Непослушные руки держались за перила. Её всегда пугала высота и вода. И вот — всё вместе. Но даже это сочетание теперь вызывало меньший страх, чем то, что ждало её во дворце. Зачем она вообще хотела любить? Зачем ждала, что полюбит? Почему поверила первому встречному, по сути, про какую-то связь? А теперь поздно. Она не выстоит против него. Она слабая. Никчемная. Глупая. Бесполезная…

Ноги подкосились, и Эммили завалилась на металлическую перекладину. И тогда почувствовала теплую светлую точку в животе. Точка словно разрасталась, отгоняя её страхи, освещая беспробудную тьму её боли своим мягким светом, успокаивала, давала силы жить… Она вся становилась ею. И как-то сразу поняла, что это. Почувствовала. Удивительно, как не замечала раньше, что внутри всегда была эта незаметная поддержка. Каждый раз, когда она думала, что это последняя секунда её жизни. Каждый раз, когда сдавалась.

Ладонь сама скользнула на низ живота, туда, где теперь она, кажется, даже слышала второе сердцебиение. Это всё меняет.

Она не может решить всё за него. Бороться за себя никогда и не пыталась. А вот за беззащитного, зависящего только от неё крошечного малыша… Она сделает, что угодно, чтобы не погубить его. Найдет в нём смысл жить дальше…

— Я достала, Эмми! — Айвери протянула ей украшение — драгоценный магический камень на длинной цепочке. — Это же он?

— Наверное… Спасибо тебе.

— Прости нас за всё. Твоя боль заставит страдать всех драконов, но возможно если ты сможешь вернуться к жизни, у нас останется шанс.

— Моя судьба вряд ли имеет значение для всех драконов, или хотя бы одного… — Эммили вздрогнула. — Лучше не говори никому, что помогла мне, боюсь, что тебя тоже могут наказать. Как меня, — добавила тихо.

— Мне жаль, Эммили, но так могут поступить только с…

— С рабами, — закончила она сама. — Ну что ж. Скоро я стану свободна. Айвери… Можно тебя спросить?

— Конечно! Что угодно!

— А что делают, если рабыня рождает ребёнка от господина?

— По усмотрению отца. Если отец — дракон, то ребенка обычно забирают у матери, но она остается в его доме на хорошем положении, реже, если рабыня навлекла на себя немилость, — мать перепродают. Но это дракониц, если они рабыни, а человеческие женщины не могут понести от дракона и родить здорового ребенка, им дают специальный отвар, чтобы предотвратить, иногда, и то если в роду были драконы, поэтому к ним и такое отношение…

— Скотское. — Продолжила Эммили. — Значит, перепродают… Поэтому мать Эдварда в ссылке со дня его рождения?

— Да, Эммили. Ну это только рабыни, которые не в гаремах, те там для этого и живут до конца дней, иногда становятся жёнами или фаворитками. Поэтому так рвутся туда. А почему ты спросила? Я не понимаю… Ты же не…

— Нет, конечно нет, Айвери. Я просто раньше думала, что… Неважно. Прощай. И еще раз спасибо. Думаю, ты станешь достойной королевой.

— Прощай, Эмми, удачи тебе, и прости нас, если сможешь.

Когда-то дедушка Эвир рассказал ей, что чтобы вернуться, нужно сжать амулет в левой ладони и хорошо представить место, где хочешь оказаться. Больше всего она хотела бы оказаться дома. В своей комнате. И именно там и очутилась спустя мгновение легкого головокружения.

На её постели лежала заплаканная мама, и Эммили кинулась к ней в ноги, обняв её колени.

— Мама, мамочка!

Постаревшая от слез и переживаний на несколько десятков лет женщина смотрела на неё неверяще, гладила по голове.

— Господи, дочка, где ты была? Что с тобой? Что на тебе надето?

Грубое холщовое платье рабыни и платок, укрывающий клеймо на шее… Но не это Эммили сказала родителям. Она последний раз за следующие почти семь лет рыдала, целуя мамины ласковые тёплые руки, утирающие её слёзы, вдыхала всей грудью родной мамин запах и твердила сама себе, что всё закончилось… Хотя и не верила до конца. А напоминания на её теле останутся навечно.

Но теперь у неё был смысл жизни. Её ребёнок. Она будет жить ради него. Для него. Ведь своя жизнь ей была без надобности. И хорошо, что все сложилось так. Она бы все равно умерла, если бы после рождения у неё отобрали малыша, а её передали кому-то как скот. Здесь они в безопасности, никто его не заберёт.