На краю - Свечин Николай. Страница 2

Помощник махнул рукой:

– Казна заплатит. Ведь заплатит?

Статский советник ободрил коллежского асессора:

– Ты, шаромыжник, знай: со мной не пропадешь! Проездной билет у меня бесплатный. А тебе выправим у Степы [4] такой же.

– В оба конца?

– В оба. То есть скатаешься на край земли задарма. А прогонных получишь более двух тысяч.

Грек расправил плечи:

– Вот за что люблю я нашу службу…

Шеф продолжил:

– Стол и проживание за мой счет, как ты привык. Еще сотенки две положишь в карман из командировочных.

– Надеюсь, остановимся в лучших гостиницах? Есть такие во Владивостоке? Вы ведь там бывали, правда, давно.

Алексей Николаевич напряг память:

– В тысяча восемьсот восемьдесят девятом, на обратном пути с Сахалина. Тогда это был дрянной городишко, очень небезопасный. Надеюсь, он сейчас похорошел. Столица области, большой порт, гарнизон значительный после войны там поставили. Крепость подновили после того, как японцы нам заломили салазки… Найдем дыру поприличнее, не сумлевайтесь, ваше высокоблагородие!

– Быть посему.

Сказав так, Азвестопуло сразу засуетился:

– Ну, пойду Машку обрадую, что уеду далеко и надолго. Командировочное предписание опять же надо получить…

И исчез, будто его и не было.

А Лыков уселся за бумаги. Вечером он отправился за билетами. Купить их в Международном обществе спальных вагонов было не так-то просто, и сыщик не решился послать курьера, сделал все сам.

Чтобы прокатиться в вагонах общества, приходилось приобретать целых три билета: обыкновенный проездной, билет на увеличенную скорость и вдобавок еще особый билет на спальное нумерованное место. Статский советник сдал в кассу два служебных документа и получил взамен целую кучу картонок, по три на брата. Еще он оплатил посещение вагона-бани. Все, можно было ехать.

Ольга Дмитриевна привыкла к частым отлучкам мужа. В этом году он уже катался за Байкал, в Верхнеудинск. Теперь ему предстояло отправиться еще дальше и на неопределенный срок. Повадки банды настораживали. Люди умели находить негодных солдат, совращали их, проникали с помощью предателей в полковые казначейства, а потом обрубали концы. Как найти таких молодчиков? Свидетели мертвы. А тут еще полицмейстер Владивостока подполковник Лединг… Только что прекратили судебное преследование против него – за недоказанностью. Подполковника обвиняли в покровительстве китайским опиекурильням и игорным домам. За деньги, разумеется. Насколько можно ему доверять? Алексей Николаевич уже решил попробовать опереться на жандармов. Кроме того, следовало заручиться и поддержкой армии, ведь жертвами грабежей были военные. Поразмыслив, сыщик отправился к барону Таубе.

Его давний друг в последнее время укрепил свое положение в Военном министерстве. После злосчастной японской войны, на которой он потерял руку, началась запоздалая чистка рядов. В 1906 году специально созданная Высшая аттестационная комиссия уволила из армии 217 генералов! А в следующем году – еще 146. Виктор Рейнгольдович остался только потому, что его защитил Редигер. Умный и трудолюбивый, он знал цену барону. Но затем государь снял Редигера с должности военного министра. Тот не сумел дать отповедь Гучкову, который на заседании Государственной думы осмелился критиковать армию. Вместо того чтобы осадить «хлопчатобумажного патриота» [5], генерал фактически согласился с тем, что наша армия имеет много недостатков. А как будто не имеет? Однако царь выгнал реформатора и поставил на его место Сухомлинова. Легкомысленный, но хитрый, новый министр развлекал государя анекдотами, чем быстро завоевал его расположение. Начальник Генерального штаба Жилинский тоже не отличался особым трудолюбием. Воз текущей работы тащил генерал-квартирмейстер ГУГШ Данилов-Черный [6]. Он и пригрел на первых порах Таубе. Барон примыкал к группе «младотурок» – так в шутку прозвали высших офицеров, сотрудничавших с Думой для продвижения военных реформ. Это сотрудничество раздражало царя и, следовательно, нового военного министра. «Младотурок» выслали из столицы, разбросав по военным округам, Виктор Рейнгольдович вновь повис на волоске. Однако его богатый опыт, полученный на секретной службе, в очередной раз спас генерал-майора от пенсии. Таубе поручили курировать молодую контрразведку. В штабах округов были созданы контрразведывательные отделения, которые подчинялись Особому (Пятому) делопроизводству ГУГШ. И там, и там правили бал офицеры Отдельного корпуса жандармов. Сухомлинову нужен был свой человек, из армейских, но опытный в этой области. Барона ввели в состав Военного совета при министре и приказали надзирать и за Огенкваром [7], и за Пятым делопроизводством. В разведке сидели ученики Таубе, его авторитет среди них был непререкаем. Барон занялся привычными ему тайными операциями и быстро стал незаменимым.

Алексей Николаевич телефонировал старому приятелю и попросил принять его как можно быстрее. Тот сказал: приходи домой к вечернему чаю. Это значило – к восьми часам пополудни. Сыщик в назначенное время приехал на Галерную, расцеловался с баронессой и повел хозяина в кабинет. Выставил на стол бутылку модного коньяка «Семнадцатилетний Интернациональ с синей лентой» и красноречиво подмигнул:

– Ну, по пендюрочке?

Таубе скривился и вынул из коробки «гавану»:

– Можно я лучше подымлю?

Дав закурить, статский советник огорошил друга:

– Я завтра еду во Владивосток.

Генерал замер с дымящейся сигарой в руке:

– Ты же еще не оправился после ранения!

– Оправился.

– А… зачем это тебе?

– Приказание нового министра.

– Маклаков посылает на край земли хворого человека?

Лыков начал объяснять более подробно:

– Это приказ еще Макарова, который инициировали военный министр и генерал-губернатор Приамурского края. На пару. Почему же новый министр должен его отменять? Да мне и самому интересно. Не такой уж я и хворый. Поеду вместе с Азвестопуло, он за дедушкой присмотрит.

– Хм. Что нужно от меня? Ты же не просто так приперся?

– Эх, друг называется. Приперся… Я, между прочим, со своим коньяком пришел, зная твое нищебродство. А ты – приперся. Возьму сейчас бутылку и уйду. Оставлю тебе только синюю ленточку.

Виктор Рейнгольдович отложил сигару, достал фамильные серебряные рюмки с гербом и разлил по ним коньяк. Выпили, и гость продолжил:

– Кто-то грабит в Приморье полковые казначейства. Люди при этом гибнут. Гондатти топает ногами, просит Сухомлинова пресечь, тот кивает на МВД. Местная полиция не справляется.

– Так.

– Теперь что нужно от тебя, генерал. Совет и, возможно, рекомендации. С кем из вашего брата мне там иметь дело? Столица далеко. Может понадобиться помощь военных, ибо к полицмейстеру имеются вопросы.

Таубе вздохнул:

– Командующий войсками Приамурского округа – генерал-лейтенант Лечицкий. Штучный человек! Сын сельского дьячка, академию не кончал, выслужился в высшие чины благодаря храбрости и здравому смыслу. Военное дело знает и любит. Но он в Хабаровске [8].

Лыков кивнул:

– Далеко. А в самом Владивостоке кто закоперщик?

– Комендант Владивостокской крепости и одновременно командир Четвертого Сибирского армейского корпуса генерал-лейтенант Нищенков.

– Ты с ним знаком?

– Да. Мы поступим вот как…

Таубе затушил сигару и потянулся, хрустнув суставами.

– Аркадию Никаноровичу к Рождеству дадут чин генерала от артиллерии. Решение уже принято. Ты выезжаешь завтра? Как раз явишься туда к распубликованию Высочайшего приказа по военному ведомству. Я передам тебе в поезд новые погоны для него. Чуешь?

Гость кивнул. Хозяин договорил с воодушевлением:

– Производство в следующий чин – большая радость для военного. А тут ты с погонами. Нищенков обрадуется, поверь мне. Я еще письмо с тобой передам. После такого он станет тебе верным союзником.