Торжественное открытие (ЛП) - Майлс Эйва. Страница 48

Он зачарованно наблюдал, как ее сочные губы изогнулись в искренней улыбке.

— Кого еще ты можешь парадировать?

— А кто твой любимый персонаж?

Ее большой палец погладил подбородок.

— Фогхорн Легхорн!

Фогхорн Легхорн казался ей слишком глупым.

— Тебе нравится петух? Почему это меня удивляет? Что ж, Ретт говорит с южным акцентом лучше, чем я, но посмотрим, что ты думаешь о моем исполнении. «Ну, а теперь, ах, ну, теперь эта женщина примерно так же холодна, как нудист на айсберге».

Ее смех снова вырвался наружу.

— Он такого не говорил.

Он засмеялся в ответ.

— Говорил. Я помню, потому что мне пришлось объяснять Дастину, кто такой нудист. Ему было шесть лет.

— Ты сказал ему правду?

Знала ли она, что ее глаза сверкали, когда она смеялась? Теперь, когда он это увидел, планировал заставлять ее смеяться как можно чаще.

— Я всегда говорю ему правду, или близко к правде. Я не люблю лгать.

Ее веки дрогнули и опустились.

— У нас есть кое-что общее, — добавил он, так как знал, что она думает так же. — Ответ Дастина был бесценен. Он просто не мог понять, зачем кому-то понадобилось бегать по улице голышом, не боясь клещей, укусов насекомых, пчел и солнечных ожогов. И задержание под стражу было бы худшей частью этого акта, сказал он. Очевидно, какого-то мальчика задержали, когда он промчался по коридору после урока физкультуры, заставляя девочек закричать от шока. Дастин так серьезно говорил об этом, что мне пришлось прикусить губу, чтобы не расхохотаться ему в лицо.

Ее плечи затряслись.

— Кит так же себя ведет. Как-то он вернулся домой после того, как узнал о коренных американцах, сказал, что предпочел бы быть застреленным стрелой, чем пулей. Когда я спросила почему, он положил руки на бедра, как будто я была самым тупым человеком на свете, и надменно сообщил, что стрелу можно вытащить из тела рукой. Не придется делать операцию. Я кивнула, пошла в прачечную, прижалась лицом к гладильной доске, чтобы он не услышал, как смеюсь.

— Дастин умер бы, если бы узнал, что я тебе это рассказываю.

— Кит обычно не смущается, но у него бывают свои моменты.

Они говорили о детях, делились историями, смешили друг друга. Ее бдительность ослабла, давая ему возможность взглянуть, как он всегда и предполагал, на нее настоящую, которую она глубоко запрятала внутри — веселую, теплую, любящую женщину. Его сердце бешено колотилось, когда он ставил стейки на гриль. Она стругала рядом с ним овощи, бросая салат и посыпая сверху брускетту.

Мак уговорил ее открыть бутылку красного вина и прижал ее к себе, когда она передала ему бутылку. Он почувствовал, как она напряглась, а затем расслабилась в его объятиях.

Она держала тарелки, пока он раскладывал еду. А потом он откинулся на спинку стула и наслаждался с явным удовольствием тем, что ел с ней вместе, а она сидела перед ним в мужской рубашке.

Когда они загрузили последнюю тарелку в посудомоечную машину, он подошел к ней сзади. Взял бокал с вином у нее из рук и притянул ее в свои объятия. Завладел ее губами медленным, сладким поцелуем. Пусть только попробует не сказать, что не хочет продолжать в том же духе.

Ее тело обвилось вокруг него, и она приоткрыла губы.

В это мгновение его сердце упало к ее ногам.

Он снова поднял ее на руки. Заглушив ее стоны протеста.

Уложил ее на кровать, медленно расстегнул пуговицы на рубашке.

— Я забыл сказать это раньше. — Его пальцы ласкали ее грудь. — Ты прекрасна.

Ее глаза расширились.

— Ты не обязан так говорить.

Он отбросил халат и скользнул по ней, позволяя их коже зажечь огонь.

— Я не вру, не говори мне, что говорить.

Ее губы сжались, но она не стала спорить, поэтому он прижался губами к ее губам и поцелуем прогнал ее неуверенность в себе. И целовал до тех пор, пока она не откинула голову назад. Тогда его руки нашли все тайные места, которые он не обнаружил в первый раз.

Когда она прошептала его имя, он проиграл свою битву за контроль. Боже, это было невероятно — впервые он не умолял ее произнести его имя. Он скользнул внутрь. Прижался лбом к ее лбу, ее бедра приподнялись навстречу его первому толчку. Ее дыхание участилось у его рта, когда он приподнялся на локтях и вошел еще глубже. Она снова задрожала всем телом в его объятиях, он соединил их руки и опустил, наполненный новым покоем, зная, что сегодня они отправились в неизведанное место.

Ее мышцы снова напряглись, когда он притянул ее к себе, чтобы удержать, но только на наносекунду. Ее пальцы мягко прошлись по его коже. Он поднес ее руку к губам и поцеловал. Она уткнулась лицом ему в плечо. Потом он отпустил ее, она стала одеваться.

— Когда мы снова увидимся? — спросил он, натягивая футболку.

Она пригладила свои спутанные волосы.

— Ах… посмотрим.

О, ее стены снова поднимались.

— Как насчет, чтобы пойти в «Брассери Дэа» в пятницу вечером вместо того, что мы планировали? Мне нравится поддерживать Брайана, и лучшего места в городе нет.

Ее позвоночник выпрямился, как карниз для занавесок. Его внутренности вывалились наружу.

— Я все еще не… готова обнародовать наши отношения.

— Ты стыдишься меня? — заставил он себя спросить.

Ее горло дернулось, когда она сглотнула.

— Нет… Я… ты должен понять. Я выступала против тебя из-за отеля. И если нас увидят вместе, то это подорвет мои слова.

Он чувствовал, что начинал злиться.

— И ты еще не закончила свои попытки, высказываясь против, верно?

Она засунула руки в карманы.

— Перестань. Просто мы не знаем, как долго это у нас продлится. Мне нужно подумать о сыне. Я хочу увидеться, но давай будем соблюдать осторожность. Удивлена, что ты не беспокоишься о своей репутации.

Его не беспокоила репутация в личной жизни.

— Мне наплевать, что думают другие.

— Что ж, рада за тебя, но я служитель закона в этом городе, к тому же женщина, что не самое простое сочетание. К тому же, я не хочу вселять в Кита надежды. Ты ему действительно нравишься.

Он отвернулся, борясь с собой, понимая, что она чувствовала, даже если и не соглашалась.

— И сколько?

Ее плечо приподнялось.

— Ах… шесть месяцев, если мы столько продержимся.

— Я ни за что не буду ждать до Рождества. Три, не больше. — Черт возьми, три тоже для него было долго.

— Но ты…

— В этом вопросе тебе придется пойти на компромисс, Пег. Я не могу так долго скрывать то, что между нами происходит. Мне не стыдно. Это мой окончательный ответ.

Она наклонилась и завязала шнурки на ботинках.

— Отлично. Я не разрешаю мужчинам ночевать у себя в доме.

Несмотря на то, что он хотел придушить ее, невольно улыбнулся.

— Я тоже.

Ее бровь приподнялась.

— Имею в виду женщин. Я пользуюсь отелем.

— Я не могу в отель.

— Знаю. Я поговорю с Реттом. Посмотрим, сможем ли мы приходить сюда. Это достаточно уединенное место для тебя?

Насмешка в его голосе заставила ее нахмуриться.

— Значит, у нас все-таки будет pied—à–terre?

— Не говори так. Ты сама хочешь, чтобы все было именно так. Я не хочу.

Он отвернулся с болью в сердце, задаваясь вопросом, чувствовал ли Ретт то же самое, когда Эбби решила скрывать их отношения. Забавно, но его загнали в тот же угол, что и его друга — в его же доме.

— Давай. Я отвезу тебя домой.

Он вздрогнул, когда она прижалась лицом к его спине. И ее руки скользнули по его груди, его сердце перевернулось. Он накрыл ее руки своими.

— Я делаю все, что в моих силах, — прошептала она.

Мольбу в ее голосе нельзя было не заметить.

— Знаю, но внутри тебя есть нечто большее.

Когда она отошла, он потянулся за ключами от машины. Она пошла вперед, пока они не оказались лицом к лицу.

— Поцелуй меня, прежде чем мы уйдем.

— Ах, Боже, как я могу бороться с тобой?

Ответа не последовало. Он не ожидал.

Он целовал ее до тех пор, пока они оба не готовы были начать все сначала, затем отстранился, выдохнул и взял ее за руку. Повел к машине. Когда он пристегнул ей ремень безопасности, еще одним крепким поцелуем сообщив о его намерениях.