Мое чужое сердце (СИ) - Александер Арина. Страница 87

— С*ка-а-а, — осторожно прикоснулся к лейкопластырю и ненадолго прикрыл глаза. Я видела, как он пытался справиться с эмоциями, плотно сжав челюсти. Сама испытывала подобное. Но хуже стало тогда, когда он открыл глаза и буквально испепелил ими. Я выхватила ткань и вернула обратно на место. — Ещё раз спрашиваю: чего ты добиваешься? — повысил голос. — Ты хоть в курсе, что пыталась утаить от меня, а? В курсе? Да я… — со всей силы ударил кулаком об стоявшую неподалеку горку, от чего я вскрикнула, закрыв лицо руками. Потом ещё раз. И ещё. — Ты когда собиралась сказать? — заорал, слетев с тормозов. — Почему он в курсе, а я — нет? Настя!!! Посмотри на меня! — принялся отрывать мои руки. Я упорно сжимала их, препятствуя, но в итоге сдалась. — Ты хоть понимаешь, что могло произойти?! Да я едва не рехнулся, когда узнал, — и снова треснул по припорошенному снегом пластиковому спуску.

— Меня никто не собирался убивать. Прекрати! — повысила голос, тоже теряя контроль. Нервы накалились до предела. Всё навалилось сразу. Глаза заволокло слезами. — Всего лишь просили передать привет. А молчала потому, что не хочу становиться причиной чьей-либо смерти. Не хочу, чтобы ты рисковал.

С каждым словом Влад становился всё бледнее и бледнее. Грудь тяжело вздымалась. А я смотрела на эту грудь, на белеющий в ночи светлый шарф, связанный собственноручно и чувствовала, что больше так не могу.

— Настя, так нельзя, — внезапно обхватил мое лицо руками и наклонился вплотную. — Не надо заботится о моей душе и тем более спасать её. Не жди от меня проявлений человечности после всего случившегося. Я зверею, теряю себя, когда понимаю, что всё могло повториться. А ты?.. Ты же рвешь меня на части подобными надеждами, не понимая до конца, через что я прошел и на что способен.

— Не ищи во мне поддержки. Я никогда не смогу смириться с подобным.

Он опустил меня и тяжело дыша, произнес:

— Сейчас ты поедешь домой и соберешь всё самое необходимое.

Я офонарела:

— Зачем?

— А затем, что ты уезжаешь. Вот, — протянул паспорт, и я в изумлении уставилась на липовый документ, выданный на имя некой Людмилы Вейс. Такая оперативность пугала или же… он давно был наготове?

Почувствовала, как в одно мгновение холод сковал все тело, как заледенели пальцы от подступающего непонимания. Того самого, которого он так боялся.

— А ты эгоист, Шамров. Только сейчас это поняла. Тебе ведь плевать на мои чувства. Привык, что с каждым твоим словом все должны считаться. Вечно ставишь перед фактом. Так вот, я никуда не поеду. — Не прекращая смотреть в чёрную бездну, с ожесточением разорвала поддельный документ. — И не потому, что взбалмошная, глупая или непонятливая. А потому, что не хочу постоянно зависеть от обстоятельств.

На удивление, Влад отреагировал спокойно: потянулся к карману пальто и извлек ещё один паспорт, который на это раз оставил при себе.

— Чушь. Я всегда думал о тебе, ставил твои чувства и безопасность превыше всего.

— Да? Тогда скажи, что вы там не можете поделить? Сферы влияния? Деньги? Территорию?

— Тебе не понять…

— Так объясни, мать твою. Объясни! Ты же ничего не рассказываешь. Ничем не делишься. Как я могу быть на твоей стороне, стать одним целым, если постоянно слышу одно и то же. Тогда не жди от меня понимания, откровения и прочего, если сам держишься на расстоянии. — Отскочила, но он успел схватить за руку, сжав запястье.

— Настя, это не те вещи, о которых стоит говорить. Это прошлое… — запнулся, устремив взгляд вдаль. — Я хочу покончить с ним. Освободиться окончательно. А оно не отпускает. Не дает сделать шаг вперед. Давит вот здесь, — ударил кулаком в грудь. — Если откажусь, отвернусь, тогда получится, что смерть Алёны… что убили её ни за что.

Что-то внутри оборвалось, точно хрустнуло, и то, что так избегала, прорвалось наружу. Обрело свободу. Поняла его чувства. Впервые за всё время поняла. Потому что стояла перед ним и напоминала об этой самой смерти.

— Я знаю… — прошептала, всматриваясь в очертания его лица, начавшие терять свою четкость из-за непрошенных слёз, которые поспешно смахнула рукой. — Знаю, что Алёна мой донор. — Влад вздрогнул, ошарашено уставившись на меня, а я продолжила, стараясь не обращать внимания на застывшую в темно-карих глазах боль. — И видишь ли, я всё понимаю. Нашла тебе тысячу оправданий. Хотя, признаться, такое открытие пошатнуло уверенность в себе. Шутка ли, постоянно напоминать о её смерти.

Влад прижался виском к холодной стойке и протяжно выдохнул.

— Ты — это ты. Да, у тебя её сердце. Но полюбил я вопреки ему. Бл*ть, да вопреки всему. И в жизнь свою впустил ещё задолго до нашего знакомства. И люблю я тебя. Ты — мое сердце. Самое светлое и чистое. Я всего лишь оберегаю тебя от жестокости этого мира. Ведь ты о ней знаешь как никто другой. Да я в такие проблемы влез, таким людям дорогу перешел ещё тогда, осенью… И сейчас, на всё готов. Не буду скрывать, сначала заинтересовался тобой из-за сердца. Начал оберегать. Помогать по возможности. Просто хотел быть рядом. А потом влюбился. Сам того не ожидая. С самого начала это была ты. Именно ты. А дальше… ты и сама знаешь, что произошло дальше.

— Я хочу знать, — сглотнула, посмотрев перед собой невидящим взглядом, — тогда, у Варланова, если бы меня там не было… мы… у нас был шанс?

— Нет! Я никогда бы не стал на твоем пути, даже если бы сильно хотел. Потому что знал, рядом со мной ты никогда не будешь в безопасности. Ты уедешь, Настя. Потому что я не готов рисковать тобой и уж точно не собираюсь терять, — он оттолкнулся от стойки в моем направлении, пытаясь привлечь к себе. Я сделала шаг назад, не желая контактировать, и выставила вперед руки, удерживая его на расстоянии.

— Вот и я не хочу пережить подобное. Опусти меня, — сделала ещё пару шагов в направлении дома. Совсем не волновало, что скажу маме, как всё объясню. — И себя отпусти. Живи той жизнью, которую выбрал. А я буду жить своей.

— Не смогу. Уже не смогу. Проще сразу пристрели, — всё же перехватил меня, вжал в себя. Обнял с такой силой, что затрещали ребра. — Я должен был рассказать обо всём сразу, но вечно что-то мешало.

— Дело не в том, что ты не рассказал. Влад, я не вижу нашего будущего. Жить одним днем не по мне.

— Настя-я-я… Не поступай так с нами. Я же чокнусь без тебя… Смотри, — заключил мое лицо в ладони, как делал всегда, когда хотел быть услышанным. Я вцепилась в его пальто, почувствовав, что падаю в пропасть вместе ним. Да какой там падаю. Я уже была на самом дне. — Я понимаю, что тебе нужно время. Я готов ждать, сколько нужно, — заметив, что я остаюсь безучастной к его словам, смотрю куда угодно, но только не на него, закричал: — Я не отпускаю тебя, слышишь? Даю слово, что у нас будет будущее, — и встряхнул, прошептав уже хрипло, прижавшись губами к виску. — Обещаю!..

Упираясь ладонями ему в грудь, с разрывающимся на сотни осколков сердцем, я отстранилась.

— Вот тогда и поговорим, а пока я буду тут и никуда не уеду, — произнесла сквозь слёзы, отступая к дому.

Глава 24

После ухода Стаси Шамров так и остался стоять на улице, уставившись в одну точку, и лишь мелькавшая перед лицом сигарета говорила о том, что в его голове начался такой замес, что впору вызывать подкрепление. Разнесет всё к чертям и себя загонит в такие дебри, что днем с огнем не сыщешь. И то темное, самое плохое, что отыскал в себе после смерти Алёны, снова полезло наружу. Обволокло плечи, разум, проникло в душу. Напомнило о себе.

— Влад, — к нему подошел Максим, расчистил скамейку от снега и осторожно присел на самый край, — я что-то откровенно не врубаюсь. Настя остается здесь? — о случившемся узнал только что и по правде сказать, был в полном ах*е. Это ж хорошо, что всё так обошлось. А не дай Бог?!.. Сколько раз говорил: вестись на поводу у бабы хуже всего. Хорошо, что у него никого нет. Посмотришь вот так со стороны на такие отношения и заречешься на всю жизнь. Не захочется ни любви пламенной, ни обязательств, ни семейного гнездышка.