Спецназ, который не вернется - Иванов Николай Федорович. Страница 34

… Но разница между начинающим войну и ее заканчивающим — как раз в десятках загубленных жизней. Подчас невинных…

— Бегите домой, чтобы пятки сверкали, — отпустил влюбленных подполковник.

Те недоверчиво, не спуская глаз с автоматов, попятились. А когда капитан сделал неосторожное движение, сердечки у них оборвались и они окаменели.

— Я сказал, бегите, — повторил Заремба.

Третьего раза не потребовалось. Схватившись за руки, парень и девушка бросились к редким огонькам поселка. К продолжению жизни и любви.

— А ты не скажешь, зачем нам вообще автоматы? Просто таскать и пугать кошек? — поинтересовался Туманов. — Ты веришь в их благородство и надеешься, что они никому ничего не скажут?

— Нет, не надеюсь. И надо уносить ноги, если хотим, чтобы они нас еще носили по грешной земле.

— Благородно, конечно, но глупо. И когда они тебе или мне станут вспарывать живот или отрубать голову, не забудем вспомнить этот миг.

— Надо уходить.

— Куда? «Спереди застава, сзади западня», — песенку такую слыхал?

— Слыхал. И сто раз проходил ее на практике… А уходить… Пересекаем трассу и в обход села — снова к блокпосту.

— Ты что-то забыл сказать Приходько?

— Думаю, да.

— Что?

— Помнишь солдата, что лежал около сгоревших машин? Надо похоронить.

Сказал, конечно, о первом вспомнившемся, но в то же время именно с этим и согласился: раз не забывается, если сидит в подсознании, то все едино отыскалось бы. И мучило бы потом всю жизнь. Очень хорошо, что вспомнился непохороненный солдат…

— Знаешь, это не ты не хотел меня брать с собой, — вдруг снова вспомнил Балашиху капитан. — Это я не хотел с тобой идти. Что-то чувствовал в тебе надломленное. Извини, но это так.

Зарембе, который сам несколько минут назад думал что-то подобное о Туманове, оказалось неприятным это признание вслух. Не желая усугублять конфликт, первым тронулся с места:

— Надо спешить. Трогаемся.

— Пошли, — не стал спорить и Туманов. Свое слово он сказал, прекрасно в то же время понимая, что им суждено ради спасения держаться только вместе. Это потом, в России, можно разойтись в разные стороны и больше никогда не касаться друг друга. Но в Россию надо выйти…

Едва успели перебежать трассу и начать обход поселка, как около развалин послышался собачий лай, голоса людей, замелькали фонарики. Туманов скосил глаза на командира: а я о чем говорил? Заремба, кажется, в глубине души надеялся, что ничего подобного не произойдет, и правота пограничника откровенно удручила его. Впрочем, почему должны доверять ему люди, которые боятся теперь и собственных развалин? Все закономерно.

— А Приходько наверняка сразу всадит нам по паре магазинов, — продолжал прогноз Туманов. — Лично я на его месте всыпал бы, — боясь все-таки ошибиться, поправился пограничник.

Но Заремба окончательно вознамерился идти к старшему лейтенанту. Или убедит его помочь, или… или все годы службы и работы с людьми пошли насмарку и он не разбирается в жизни.

— Ты постоишь в сторонке, — ограждая капитана от неожиданностей в виде той же пары магазинов, распорядился подполковник.

— Пойдем вместе, — не согласился с командиром пограничник. — Только вдвоем.

— Извини, но вот это — точно глупость. Прикроешь меня.

Капитан усмехнулся:

— Своих стрелять у меня рука не поднимется. Даже ради тебя, командир.

— Тогда держи, — Заремба снял с пояса сумку. — Здесь, надо полагать, несметные суммы. В долларах. Пока ты будешь с ними, ты, с одной стороны, останешься подвержен невероятному риску, но с другой — прикрыт на будущее. Если не вернусь — распоряжайся по своему усмотрению.

— Неладно что-то у нас с тобой, Алексей, — не трогая сумки, проговорил капитан. — Нам бы выползать вместе, а мы на радость своим и чужим полируем грани.

— Значит, не роботы. Значит, думаем и не желаем превращаться в тупых и слепых исполнителей, которым наплевать на собственное мнение о себе. Все нормально, Василий. К тому же я убежден, что вернусь.

— Возвращайся, — пожелал и Туманов, хотя про себя добавил: — На влюбленную парочку тоже надеялся…

Вместе с сумкой оставив и автомат, Заремба вышел на трассу к пошел по пустынной дороге в сторону поста. Оттуда долго его не замечали, потом раздались команды и в воздух ушли трассеры. Подполковник остановился, успокаивая солдат и давая время Приходько выйти из землянки. Тот попусту стрелять не станет. В самом деле — вверх ушла зеленая осветительная ракета. Заремба поднял руки, но не сдаваясь, а показывая, что без оружия, и медленно пошел на блокпост. Его напряженно ждали. Старший лейтенант в красивое кино играть не желал и выходить навстречу тоже безоружным не намеревался. Встретил Зарембу у первых изгибов «змейки» при оружии, показывая, кто здесь распоряжается.

Узнав подполковника, долго молча смотрел на него, стараясь предугадать, что привело командира «похоронной команды» к нему повторно и чем это грозит его людям и его собственной офицерской карьере. Честно признался:

— Не ждал.

— Мне бы с тобой поговорить, старший лейтенант. Тет-а-тет.

— Мы уже говорили.

— И все-таки.

— Ну что ж, давай присядем. Товарищ-то держит сейчас нас на мушке?

— Нет. Своих не стреляем. Чужих без дела тоже.

— Кто вы на самом деле?

— Вот об этом и хочу рассказать. Давай все-таки присядем. Где посчитаешь нужным.

— Пойдем к землянке. Костя, — позвал племянника. Когда тот оказался рядом, кивнул: — Обыщи.

Санинструктор со смешанным чувством — неприязни за предыдущий захват и в то же время не забыв, что ничего плохого им так и не сделали, подступился к подполковнику. Заремба сам отдал ему «Короля джунглей», попросив:

— Только потом вернешь.

— Посмотрим, — неопределенно отозвался старший лейтенант и пропустил подполковника впереди себя.

Глава 12. Война своих не отпускает

— Хорошо. Допустим, я вам поверил. И что дальше?

Приходько скурил за время рассказа несколько сигарет, но перед решающим вопросом вытащил еще одну.

— Нужно дать время отлежаться Василию, а потом каким-то образом помочь нам добраться до границы.

— И подвести себя под трибунал.

Зажигалка не давала огня, и старший лейтенант потряс ее как монету в ладони. Орел или решка выпадет? Зажглась.

— При определенном стечении обстоятельств может случиться и такое, — согласился Заремба. — Хотя, как мне кажется, шума вокруг нас поднимать не станут. Трибунал — это в любом случае разбирательство, а в правительстве, я уверен, есть и такие люди, которые за представленную информацию выдадут ордена. Я думал о тебе, не бойся.

— А я не боюсь. Кстати, за сообщение о вас и стрельбу удостоился устной благодарности замкомандарма. Сдам вас, точно орден получу.

— У меня их четыре. Тешат иногда самолюбие, но не греют. Поверь. А тем более не служат защитой перед властью.

— Ладно, на дворе ночь и пора вроде ложиться досыпать. Давай глянем бумаги и послушаем пленки. На это дело у нас в кустах магнитофон имеется и студент с незаконченным высшим экономическим.

— Документы у Туманова. Одного отпустишь сходить за ним или под охраной?

— Зачем охрана? Сам ведь пришел, смысл-то какой не возвращаться?

Насколько позволяла темнота, Заремба внимательно посмотрел на старшего лейтенанта. Словно давая возможность увидеть себя получше, Приходько затянулся сигаретой, раскаленным пеплом подкраснив лицо. Каменное. Нет, не угадаешь, что у него на уме. Можно только поверить собственной интуиции.

— Через пять минут вернемся, — поднялся Заремба.

… Туманов окликнул его из нового места — переместился на всякий случай. Молодец. Перепрыгнув к нему через придорожную канаву, Заремба присел на корточки.

— Ну что, ждут нас в гости. Без хлеба-соли и плясок, правда, но они и не подразумевались с самого начала.

— Хоть какие-то гарантии получил?

— Видишь, вернулся. Можем уйти. Искать, я думаю, не станут.