Хочу тебя испортить (СИ) - Тодорова Елена. Страница 39

Если бы Бойко что-то сказал… Хоть что-нибудь… Однако он молчит. Чересчур пристально смотрит на меня и молчит. Хорошо, что мама с отчимом фокусируются друг на друге и не замечают ничего странного между нами.

Горло подпирает горечь. С трудом сглатываю и отворачиваюсь, скрывая проступившие к глазам слезы. Быстро забираюсь в салон. И там, когда такси срывается с места, никак не могу избавиться от мысли, что это конец.

В дороге молчу, чтобы не разрыдаться. Мама тоже сохраняет тишину, хотя водитель несколько раз к ней обращается, пытаясь завязать разговор.

Мы приезжаем к той самой многоэтажке, в которой живет Курочкин. Только сейчас узнаю, что в этом же доме находится мамина квартира. На самом деле чудо, что ее еще не отдали кому-то из преподавателей.

Поднимаемся на этаж выше от Виктора Степановича. Так же молча входим в квартиру. Мама сразу же начинает суетиться, вытирать пыль, раскладывает какие-то вещи… Я же не могу себя заставить заняться тем же.

— Мам, а что случилось? Ты мне расскажешь? — решаюсь спросить. — Почему мы уехали?

Она застывает, уставившись невидящим взглядом на пустые полки шкафа.

— Так надо.

— В смысле, так надо? — немного нервно выдыхаю я. — Ренат Ильдарович тебя обидел? Вы разводитесь?

— Варвара, — строго одергивает меня мама. Смотрит, выдавая куда больше чувств. Ей больно. Это я сейчас понимаю. И чувствую. — Просто… Я пока не решила… Скорее всего, да. Разводимся.

— Но как же? — восклицаю расстроено. — Вы ведь только три месяца как поженились? Кто так делает?

— Наверное… — произносит мама с дрожью в голосе. — Наверное, я поторопилась.

Понимаю, что ей плохо. Но… Меня душат собственные чувства. И мне дико хочется раскричаться, наброситься на нее с упреками. Припомнить все. И то, что столько лет оставляла меня у бабушки с дедушкой. И то, что сейчас потащила в этот проклятый город, эту академию… И то, что ввела в эту семью… И то, что заставила все это пережить.

И что теперь? Как теперь?

Как?

Все зря, получается?

Чудом проглотив все эмоции, закрываюсь в своей новой комнате. Никаких вещей разбирать не собираюсь. Мне плохо, выть охота. Сворачиваюсь на кровати, прикрываю глаза, вдыхаю запах Кира, который сохранили моя кожа и его одежда.

У меня разрывается сердце. Разрывается и кровоточит.

Вспоминаю то, что было ночью. Стыд, волнение, щемящая тоска и какая-то необъяснимая печаль поглощают меня. Бередят душу. Трясут ее, как перину, выбивая тонну эмоций, с которыми я не могу справиться. Я просто очень хочу, чтобы Кир был рядом. И не знаю, что с этим делать теперь?

— Кир, я… Я тебе нравлюсь?

— Больше.

— Ты мне тоже… Больше.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Настолько, что… Я ведь… Я люблю его? Господи, конечно же, люблю. Люблю! Жар-птица взмывает крыльями в груди и доводит меня до исступления. Я начинаю плакать.

Он ведь придет? Он ведь тоже… Больше?

Если он меня не любит, я умру. Тону в этих мыслях. И в своих чувствах. Их оказывается так много, что все перекрывает. Никогда не думала, что так бывает. Когда ничего больше не нужно.

Высвобождение большого количества разнозаряженных эмоций заставляет меня буквально рыдать.

Я люблю его… Люблю…

Наверное, я бы могла сама ему об этом написать. Но я просто не могу прийти в себя и справиться с собственным осознанием. Слишком яркими, чересчур агрессивными, до одури пугающими оказываются эти чувства.

Телефон пиликает, и я подскакиваю. Оголтелая надежда толкает сердце в горло. И тут же оно проваливается обратно. Ниже уровня жизни.

Катёна Прищепа: Хэй, милаш. Ты где пропала? Сутки от тебя ни слуху ни духу нет)) Скучаем с Ленкой)) Позвони!!!

Варвара Любомирова: Привет, Кать)) Я сейчас не могу. Мы неожиданно переехали. Потом объясню. Обнимаю)

Отправляю и застываю. Слепо пялюсь на иконку Мессенджера, пока экран смартфона не гаснет.

Написать? Или не стоит?

что-то не дает сделать первый шаг. Но я запихиваю это куда подальше, игнорирую интуицию и все же быстро набираю сообщение для Кирилла.

Варвара Любомирова: Привет) Не занят? Можешь говорить?

Ответ не приходит. Ни через минуту, за которую я успеваю пожалеть о том, что сделала. Ни через десять, за которые я впадаю в отчаяние. Ни за час, который вызывает у меня новые потоки слез.

Я не могу понять, что со мной происходит. Почему я так много плачу? Что заставляет меня производить такое огромное количество эмоций? Откуда это ужасное предчувствие, которое заранее пронизывает мое сердце иголками?

День тянется, будто резиновый. Я заставляю себя умыться и выйти из комнаты, чтобы помочь маме с ужином. За возней дурные мысли постепенно приглушаются, но время все равно стоит на месте.

Когда в дверь звонят, несусь со всех ног открывать. Забившаяся в груди надежда снова оказывается жестоко задавлена горьким разочарованием. На пороге Чарушин.

— Ты должна поехать со мной, — встревоженным голосом сообщает он, опуская какие-либо приветствия и вступительные речи.

И меня охватывает поистине чудовищное волнение.

34

20:32

— Одесская областная клиническая больница… — в динамике что-то скрежещет, и последние слоги кажутся смазанными.

— Алло! Алло! — кричу, ощущая, как по взмокшей и напряженной спине непрерывно летает ледяная дрожь.

— Мы вас слышим. Говорите, пожалуйста, — отзывается механическим тоном оператор. — Что у вас произошло?

— Не надо ее трогать, — орет кому-то Бойка. Я не заметил, когда он подбежал. У самого сознание плывет. Не знаю, на чем фокусироваться. — Не поднимать! Отойдите! Все, мать вашу, на хрен, расступитесь!!! Ей нужен воздух. Ей нужен воздух… Господи…

Толпа расходится, оставляя Кира с Варей вдвоем. Он падает перед неподвижной девушкой на колени. Асфальт мокрый после дождя. Трудно что-то разобрать в темноте, но я очень надеюсь, что там нет ее крови.

— Молодой человек? — тем же обезличенным тоном окликает меня оператор. — Что у вас произошло? Кому-нибудь нужна медицинская помощь?

Отворачиваюсь, когда Бойка, скручиваясь в три погибели, касается лбом Вариного лица.

— Да, — с трудом выдыхаю. Грудь тисками зажимает, дышать не дает. На глаза наворачиваются слезы. — Да, нам нужна медицинская помощь.

— Хорошо. Коротко опишите, что случилось, чтобы мы знали, какую бригаду к вам отправить.

— Девушка… Ее сбила машина.

— Она в сознании?

— Нет… Нет, она без сознания…

19:27

Ничего толком Варе объяснить не могу. Да она и не спрашивает. Вот только англичанка не хочет ее со мной отпускать. Может, и правильно… Может, и не стоило мне приезжать. Я просто не знаю, что еще сделать. Варя уходит в свою комнату. Несколько минут оттуда доносится приглушенная ругань.

Я топчусь в коридоре, пока девушка не возвращается. Она быстро обувается, хватает с крючка куртку и, игнорируя поток устрашающих увещеваний, вылетает из квартиры впереди меня.

На лестнице встречаем Франкенштейна.

— Куда? Что уже надумали?

Все ему, блядь, надо знать.

— Добрый вечер, — сухо здороваюсь и сбегаю вниз следом за Любомировой.

Выскочив из подъезда, на ходу снимаю тачку с блокировки. Варя первой забирается в салон. Заметно волнуется. Меня и самого вовсю полощет изнутри. С тех пор, как получил от Кира сообщение, зреет там некое паскудное предчувствие.

Mr Бойка: По поводу Любомировой… Все знаю. Можете сворачивать этот наеб. Мне похуй. На вас обоих.

Увидев это послание, Варя больше моего огорчается.