Азовский гамбит (СИ) - Оченков Иван Валерьевич. Страница 58
Послы – двое богато одетых степняка с желтыми как от болезни Боткина лицами и их толмач, одетый в такой же халат как они, но с абсолютно рязанским рылом прониклись. Послы что-то долго говорили на своем гортанном языке, прижимая ладони к сердцу, а потом вперед выступил переводчик.
– Бачка-государ, – громко провозгласил он, всякий раз делая ударение на звуке «р». – Далай-Багатур-р шлет твоя богатый дар-р и послал нам говорить о др-ружбе!
– Ты чего язык ломаешь? – усмехнулся я.
Дипломатический работник немного смутился, после чего уже спокойным тоном признался.
– Привык, батюшка, за столько-то годов.
– Давно в плен попал?
– Давненько. Еще при царе Борисе.
– И впрямь, давно. Зовут-то как?
– Прежде Ерофеем кликали, а теперь Талгатом стал.
– Обасурманился, значит?
Толмач в ответ только пожал плечами, мол, а куда деваться было? Тем временем, из-за спин послов показались, наконец, их слуги с дарами. Набор, в общем и целом, был вполне стандартным для степняков. Три обученных кречета, да девять породистых кобылиц и еще по мелочи. К соколиной охоте я довольно равнодушен, хотя зрелище это довольно-таки небезынтересное, а вот лошади мне понравились. Они у калмыков гораздо лучше ногайских. Выше в холке, резвее при той же неприхотливости. Так что этому подарку одна дорога – на конный завод!
– Скажи послам, царь, мол, доволен! – велел я Талгату и хлопнул три раза в ладоши.
Повинуясь этому знаку, уже мои слуги принесли три комплекта трехчетвертных рейтарских доспехов со шлемами, для калмыков, которые их тут же, не обращая внимания на смешки на себя напялили.
– А ты что же не стал надевать? – усмехнулся я, когда толмач окончил перевод. – Неужто не по нраву пришлись?
– На что, – отмахнулся тот. – Все одно отберут! Уж больно им понравились брони. Своих-то нету, а с Хорезма или еще откуда покупать куда как дорого!
– Понятно. Кстати, хочешь, попрошу, чтобы тебя отпустили?
– Нет, государь, – тряхнул головой после краткого раздумья толмач. – Ить я там женился, детишки есть, а коли тут останусь им несдобровать. Глянь как опасливо зыркают басурмане.
– Ну, как знаешь. А послам скажи, что помимо этих еще десять полных комплектов дам с саблями и прочим, а если в поход со мной пойдут, то цельную сотню!
– Пойдут, отчего же не пойти? – отвечал Талгат, переговорив со сразу заулыбавшимися старшими товарищами. – Особливо если пограбить будет кого.
– За этим дело не станет!
А вот это очень хорошая новость. В данное время калмыки одни из лучших конных воинов, причем не лучников как татары или русские дворяне, а латные копейщики, вроде польских гусар, только числом много больше, а ценой куда меньше.
У всякого пусть даже самого бедного калмыка даже если нет лука – пика быть обязана. Сабли нет, лука нет, а пика – даже просто с обожженным и заточенным деревянным наконечником или с деланным из бычьего рога – по приказу тайшей есть всегда. И владеть ими они учатся с детства, отчего ловкость развивают необычайную в обращении с этим на вид простейшим древковым оружием.
Драться им могут и кушируя, как рыцари, зажав пику подмышкой, а могут и сарматским хватом двумя руками. А как только враг норовит сбежать, не выдержав удара копейной лавы, тут же нагоняют, колят в спину, а тех, кто пытается отстреливаться с разворотом налево, сами бьют из луков. И нет от них никакого спасения в поле!
Разве что сесть крепко в гуляй-городе, или затвориться за возами вагенбурга или еще за каким укрытием и бить из пищалей, самопалов и пушек, нанося ойратским воинам серьезный урон, ибо куяшный доспех [60], который от стрел и сабельных ударов защищает хорошо, против пули и тем паче картечи не спасет.
У меня в плане армии несколько сильных козырей. Первый, как бы нескромно это не прозвучало, я сам. Как ни крути, доселе мое оружие было счастливо, а удача в глазах нынешних военных куда важнее полководческих талантов. В общем, одно появление Странника во главе армии воодушевляет своих солдат и заставляет нервничать врагов. Конечно, первое же поражение поставит на тяжко заработанной репутации крест, но до той поры для противника я «ужас, летящий на крыльях ночи»!
Второй джокер – полевая артиллерия, без сомнения лучшая в мире, а что еще важнее, я знаю, как ее применять! Быть может, пройдет не так много времени и конструкцию моих пушек, а вместе с ней и тактику применения смогут перенять другие, но пока этого не случилось, я на коне!
Третьим в розыгрыше является моя пехота – что стрельцы, что солдатские полки – и в плане вооружения, и в тактике, и в стойкости, дисциплине, опыте и пока что нет равных. Единственный недостаток их лишь в том, что лучшие качества проявляются, когда они засядут в хорошо укрепленной позиции, а вот наступать ровными рядами на поле боя пока что не очень-то получается. Но я над этим работаю.
Труднее всего было наладить снабжение, инженерную-саперную службу, но если с ними худо-бедно получилось, то вот до медицинской части руки толком и вовсе не дошли. Но как бы то ни было, у моих заклятых друзей и того нет. Теперь вот, если не случится ничего непредвиденного, будет и флот.
Что же касается кавалерии, то тут полная засада. Нет, русское дворянство – воевать конно и оружно умеет. Правда, большинство из них за время смуты до того обнищало, что на смотры босиком приходят, но это дело наживное. Но по самой логике они – аналог той самой ногайской и крымской легкой, маневренной кавалерии с луками. А калмыки татар бьют в хвост и в гриву!
У нас не хватает коней добрых, тем более для ремонта – возобновления конского состава при потерях. Да, опять же и тут я кое-что успел, но времени мало! В плане вооружения выпустил указ о поголовном переходе поместной конницы на обязательный карабин и пару пистолетов! И дело движется! А уж рейтарские и драгунские полки я и сам, который год оснащаю продукцией тульских заводов. Но этого все равно не достаточно, чтобы противостоять огромным массам татарской, турецкой и ляшской конницы!
И что же прикажете делать? Как оказалось, ответ лежал на поверхности, точнее кочевал за Волгой и Яиком. Читая доклад дьяка Куницына, побывавшего у калмыков еще в 1616 году, буквально хлопнул себя по лбу! Вот же оно! Решение! Десять, двадцать тысяч полностью готовых, дисциплинированных и отлично боеспособных едва ли не лучших на этот момент копьеносных всадников! И тратиться не надо, и фланги нам прикроют от черкесов и ногаев. Главное, договориться толком. Заинтересовать и не пережимать с требованиями. Я помнил, что в конце восемнадцатого века приличная часть калмыков сбежит из России. Вот этого нам не надо!
Помнил и то, что часть ойратов, перейдя в православие, присоединится к Донскому казачеству. И что, к примеру, знаменитый Чугуевский казачий, а потом уланский полк наполовину будет сформирован в восемнадцатом веке как раз из калмыков, второй частью из городовых казаков бывшей засечной черты. Дело, что и говорить, стратегического значения! И тут обмишулиться никак нельзя. Значит, будем действовать решительно и грамотно.
Потому переговоры с послами дербетского владыки я завершил вполне успешно, убедив их вписаться в предстоящую военную компанию. Ну а чтобы они не начудили по дороге и для пущей надежности и постоянной связи отправил с ними все того же дьяка Куницына с несколькими подручными, коих можно будет зарядить гонцами к моему августейшему величеству.
Причем, долго ждать не пришлось. Калмыки еще не уехали, когда в Воронеж один за другим примчались вестники. Первым прибыл показавшийся мне смутно знакомым худой костистый человек с подпаленной бородой, прибывший из Азова с грамотой от атамана Родилова и отпиской Федьки Панина. Увидев меня, он соскочил с порядком заморенного коня и, едва сумев поклониться, прохрипел:
– Допусти до своей царской милости, государь.
– Кто таков? – держа руку на эфесе корабелы подозрительно спросил Михальский.