Утро вечера мудренее - Иванов Сергей Михайлович. Страница 22

В своего рода «внутреннем» экстазе, вызванном несколькими каплями опия, находился Кольридж, сочиняя своего «Кубла Хана», Пуанкаре, подхлестнувший себя двумя чашками кофе, который ой до этого по вечерам не пил. Был в нем, возможно, и Вагнер, назвавший свое состояние не сном, а тревожной полудремотой. Кольридж, как мы помним, тоже сначала говорил не о сне, а о полузабытье. Экстаз, вдохновение, озарение, наитие — у этого состояния много названий, но суть одна: в тех случаях, когда в нем рождается новая научная идея, музыка, поэзия, когда оно не растворяется в бесплодном созерцании порой необычных видений, а сосредоточивает всю свою энергию на созидании, — тогда, в эти счастливые мгновения, сознание и бессознательное действуют сообща, удваивают свои усилия и, забывая все свои распри, наполняющие время от времени их будничную жизнь, сплетают дерзновение одного и осмотрительность другого в единый акт творчества, который приносит такие замечательные плоды, что самому творцу иногда все с ним случившееся кажется волшебным сном.

РАЗДВОЕНИЕ ЛИЧНОСТИ

В рассказе об открытии Пенфилда мы по традиции назвали одно полушарие доминантным, а другое субдоминантным. Терминология эта сегодня устарела: разделение обязанностей между полушариями зашло так далеко, что говорить о доминировании одного полушария над другим можно лишь с большими оговорками.

Много лет назад американский психофизиолог Карл Лешли решил поискать, где же в мозгу хранятся воспоминания. Удаляя один за другим большие участки мозговой коры у обезьян и крыс, он смотрел, насколько у них ослабевает память. Память ослабела, но не пропорционально уменьшению количества коры, а гораздо медленнее, и Лешли заключил, что кора не хранилище воспоминаний, а просто участница процессов памяти. Физиолога Роджера Сперри это не убедило, и он вознамерился найти у кошки в зрительных зонах коры хранилище тех образов, благодаря которым она узнает геометрические формы.

Волокна, идущие от глазной сетчатки, разделяются на два пучка и оканчиваются в затылочных долях обоих полушарий. По пути волокна сходятся, образуя так называемый перекрест, или хиазму. После хиазмы часть волокон, идущих от левого глаза, направляется к коре левого полушария, а часть — к коре правого. То же происходит и с волокнами правого глаза. Сперри перерезал у кошки хиазму так, чтобы волокна от левого глаза оканчивались только в левом полушарии, а волокна от правого — в правом. Потом кошке завязали один глаз и научили ее различать квадрат и круг. Если образы хранятся в зрительной зоне коры, то теперь они будут формироваться только в одном полушарии — в том, куда идут нервные волокна от глаза. Но фигуры узнавал как один глаз, так и другой. Очевидно, образы перешли из одного полушария в другое через мозолистое тело, соединяющее нейроны правого и левого полушарий. Сперри перерезал мозолистое тело, и «необученный» глаз так и остался необученным. Больше того, его можно было научить узнавать другую геометрическую фигуру. Один глаз узнавал квадрат, другой — круг: в одном полушарии хранился один навык, а в другом — другой.

Сперри понял, что перед ним идеальная модель раздвоения личности. Опыты были продолжены на обезьянах, а затем мозолистое тело стали рассекать и людям. Эта операция избавляла некоторых больных от тяжелых психических страданий. Но после нее люди вели себя так, словно у них было два мозга, хотя никто не обучал их полушария по отдельности. Это могло означать только одно: у людей каждое полушарие занято своим особым делом. Когда больной видел картинку только правым полушарием, он не мог сказать, что на ней изображено, хотя и был в состоянии правильно выбрать ее из нескольких картинок, показываемых ему одновременно. Когда его просили срисовать кубик, он мог сделать это только левой рукой: правая чертила на бумаге лишь не связанные между собой линии.

Затем исследования были перенесены на здоровых людей. Американские ученые Орнстейн и Галин обнаружили, что когда человек пишет письмо, его правое полушарие бездействует, генерируя альфа-ритм, сопутствующий, как мы помним, душевной расслабленности. Когда же его просят сложить определенный узор из цветных элементов, за работу принимается правая сторона мозга, а левая отдыхает, генерируя тот же альфа-ритм.

В конце концов удалось установить, что у правшей, то есть у большинства людей, левое полушарие не только ведает речью, о чем знали давно, но и управляет письмом, а также решает логические и математические задачи. Правое же полушарие обладает музыкальным слухом, хранит воспоминания о формах и структурах, умеет опознавать целое по его частям и склонно к творческим нововведениям. В некоторых случаях, правда, обнаружились и отклонения от этого правила. То музыкальными были оба полушария, то у правого находили запас слов. Совершенно неграмотное правое полушарие могло научиться читать и писать за полгода, словно оно умело все это, но подзабыло. Но в основном закономерность сохранялась: одну и ту же задачу оба полушария решали с разных точек зрения. Философ Роджер Бэкон говорил, что существует два способа познания — посредством рассуждения и посредством опыта. Получалось, что первым способом пользуется левое полушарие, а вторым правое.

Однако нейрофизиологам требовались «объективные» показатели функциональной асимметрии полушарий. Могут ли, например, реакции полушарий на один и тот же стимул различаться по характеру биоэлектрических потенциалов? Оказалось, могут. «Биологический ответ» субдоминантного правого полушария на световую вспышку, воспринимаемую глазами, чаще всего обладал большей амплитудой, чем ответ левого полушария. Сначала было подумали, что правое полушарие просто восприимчивее левого, но потом увидели, что большая амплитуда его ответа состоит в основном из «осколков» все того же альфа-ритма. Что же это значит? Загадку помогли разрешить опыты, проведенные в Институте высшей нервной деятельности и нейрофизиологии в Москве. В опытах испытуемые рисовали в своем воображении зрительные образы, активизируя таким способом правое полушарие, и производили операции со словами и числами, активизируя левое. Выяснилось, что правое полушарие пребывает в заторможенном состоянии и не растормаживается до конца, даже если его нагрузить работой. Этой заторможенностью и объясняется присутствие альфа-ритма.

Но несмотря на то, что правое полушарие и остается всегда в тени, общую стратегию поведения во многом определяет именно оно. Его пожелания, сформулированные в обобщенной, интуитивно-образной форме, доводятся до сведения левого полушария и соблюдаются неукоснительно. Ведает ли оно само, что творит? Как показали опыты с разобщением полушарий, даже очевидные поведенческие реакции, вызванные воздействием на правое полушарие, человек не осознает. Критике подвергается лишь то, что делает левое полушарие. Похоже на то, что правое полушарие существует лишь для того, чтобы подвергать сомнению мысли левого. Внутренний оппонент, да и только!

Функциональная асимметрия полушарий налицо. А нет ли у нее анатомического аналога? Почему, например, световое раздражение правого глаза вызывает в обоих полушариях более определенный ответ, чем раздражение левого? Потенциалы, генерируемые сетчаткой обоих глаз, одинаковы. Все связи правого и левого зрительного нервов с подкорковыми структурами тоже одинаковы. Под подозрением остается одна лишь правая височная доля. При некоторых формах височной эпилепсии эту долю приходится удалять, и тогда восприятие и запоминание зрительной информации ухудшаются. И эта асимметрия свойственна только человеку. Чтобы нарушить таким способом зрительные функции у животного, нужно затронуть височные доли с обеих сторон.

Некоторые объясняют особую роль правой височной доли у человека тем, что ее связи со зрительными областями противоположного полушария крепче, чем такие же связи у левой височной доли. Эти связи как бы наслаиваются на более древние височно-зрительные связи, действующие в пределах одного полушария. Активность новых связей и отражается в асимметрии биологических ответов затылочных зон, где находятся ассоциативные зрительные поля.