Виновник завтрашнего дня (СИ) - Александер Арина. Страница 45

Знаю, сама виновата. Насильно мил не будешь, но блин, проще поверить в инопланетян, чем в невозможность влюбить в себя Гончарова.

— Вот что бывает, когда связываешься со старшим на пятнадцать лет мужиком, — приправила кровоточащую рану Таська, решив таким образом «поддержать» меня. — А ты, давай, пироги ему пеки, стелись красной дорожкой, унижайся. Слушай, Лад, я всё понимаю, любовь и всё такое. Я поддерживала тебя, как только могла. Но она односторонняя, понимаешь? Тебе популярно и доходчиво объяснили, что не волнуешь ты его, не влечешь, а ты опять за свое: Лёшка-Лёшка, Лёшка-Лёшка, сколько можно? У тебя гордость-то есть?

Гордость? Эм… Это когда ставят себя превыше чувств? Или наоборот?

— Не-а, не имеется такое счастье.

— Во дае-е-ет, — треснула она себя по лбу, а потом и меня. — Я херею с тебя, мать.

Да, я потерянная в этом плане. По мне плачет дурка, но ничего не могу с собой поделать. Соглашаюсь с каждым её словом, но продолжаю упорно гнуть свое.

С появлением Гончарова — всё приобрело смысл. Это как… мечтать о чем-то настолько сильно, а потом, в один прекрасный день, получить желаемое. Разве можно от него отказаться? Вы бы отказались? Я точно нет.

Сидя на парах, только то и делала, что думала, как покорю его, влюблю в себя. Пускай только выпишется из больницы — я ему такой взрыв мозга устрою, ещё бегать за мной будет.

Чтобы там Таська не застегивала и как бы я не соглашалась с её доводами, у меня был железный аргумент: будь он стопроцентно равнодушный к моим чарам — вряд ли бы приехал той ночью в клуб.

Только благодаря этой мысли и держалась на плаву, склеивая разбитое сердце. И как бы не вопрошал разум держаться от него подальше — сердце упёрто рыло себе яму.

Однако… пока я, влюбленная по уши идиотка, разрабатывала очередной план Барбаросса — Гончаров взял и съехал.

Ушел. Вот так просто, не объяснившись и даже не попрощавшись. Реально поставил жирную точку. Безмолвно. Не матерясь. Не призывая к благоразумию и не угрожая. Он просто спокойно собрал вещи и смылся. Эта новость настолько подкосила меня, что я на целый день выпала из жизни и тупо просидела в комнате, уставившись в одну точку.

Как излечиться от него, избавиться от губительной тяги?

Болело не только сердце, а и всё тело. Душа болела. Оказывается, и она может выть, разрывать тебя на части, и тихо скулить, зализывая полученные раны.

Можно что хочешь говорить, но иногда наши поступки красноречивее слов. И то, как Лёшка подставился под пулю, перекрылось отнюдь не грубыми матами, а вот таким безмолвным пренебрежением.

Мои шансы и так были равны нулю, а теперь и подавно ушли в минуса. Это был крах. Всему. Все мои надежды рухнули в одночасье. Оставалось смириться с горькой правдой и признать правоту Семёновной: видимо я действительно неопытная «сцикуха», неспособная затащить в свои сети понравившегося мужчину. Нет у меня ни опыта, ни сноровки. Так, детсадовские попытки привлечь к себе внимание с помощью нелепых советов.

Пора признать поражение и свернуть удочки. Мужчина, которого я воспела в мечтах, даже и не думал реагировать на меня, и не нуждался в моей любви от слова «совсем».

Снова почувствовала себя никому не нужной, оставленной, безликой. И если раньше я мечтала о Лёшке как о чем-то эфемерном, далеком и невозможном, то сейчас, почувствовав тяжесть его тела и жар его кожи, не знала куда деться от проснувшегося желания познать его всего.

Днем училась, общалась с друзьями, выполняла обязанности волонтера в обещанном Загорским приюте, а вот ночью… изнывала от желания, загибаясь от разрушающего изнутри страстного огня.

Каково это, принадлежать ему всецело? Быть под ним, над ним; чувствовать его в себе; плавиться от прикосновения сильных рук к оголенной коже? Узнать бы… хоть на мгновение…

— Секса тебе не хватает, — подытожила Тася, общаясь со мной по телефону. — Словно бабка семидесятилетняя, ей-богу, — рассердилась, услышав мой тихий вздох. — Да тебе стоит пальцем пошевелить — и любой парень у твоих ног, а ты всё никак не очнешься! Так, Некрасова, — перешла в наступление, — давай, дуй ко мне, организуем выход в свет, а то что-то давно не выгуливали тебя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Так и знала, что этим всё закончится.

— Только не в клуб, Тась. Павел Олегович приехал и…

— И что? На цепь посадил? — подколола, рассмеявшись.

— При чем тут это? Просто я тут такое узнала…

Пришлось рассказать об угрозе замужества в случае залета. А у меня этих залетов… друг за дружкой. Стремновато, если уж на то пошло.

— Ты шутишь?! — воскликнула Тася шокировано. — Да я на твоем месте!.. Замуж, видите ли, грозятся выдать… Да кто он такой? Влад, пошли всех на хрен и дело с концом.

Я молчала, устав объясняться. Да и смысл? Всё равно не поймет. Тася классная подруга, грех жаловаться, но у нас разное окружение. Она свободная птица и родители её живы, поддерживают во всем, я же… действительно посаженная на цепь.

— Владусь, ты это… давай завязывай тупить, хорошо? Не хочешь в клуб — приезжай ко мне домой. Посидим вдвоем, как в старые времена, помнишь? Пицца, кока-кола, фильмец. Только не замыкайся в себе, мне от этого не по себе.

Что-то не особо и хочется. Позавчера виделись на дне Рождения Ники, да и в университете повсюду вместе. А с другой стороны… пятница, вечер, что я теряю?

— Хорошо, через час буду, — пообещала, махнув рукой на предостережения Семёновной. Таська права: пошли они все лесом. — А ты комедию подбери, — попросила, параллельно дописывая курсовую.

Поговорив ещё несколько минут и обсудив грядущую сдачу проекта, Тася взялась за организацию посиделок, а я поспешила в ванную ополоснуться перед поездкой. С одеждой не замарачивалась: раз никого больше не будет, можно одеться попроще. Выбор пал на свободные светлые брюки и шелковую майку нежного кремового оттенка.

Думала, удастся проскользнуть незамеченной, да не тут-то было. Мало того, что Павел Олегович находился у себя в кабинете, по привычке приоткрыв дверь, так ещё и с сестрой столкнулась на лестнице.

— Ты куда это, на ночь глядя? — набросилась, поравнявшись со мной. Какие же мы всё-таки с ней разные. И дело не во внешности. На душевном уровне чужие. Даже зов крови не улавливается.

— За кудыкины горы, — огрызнулась, продолжая свой путь.

— Как знаешь, — усмехнулась, провожая меня долгим взглядом. — Чтобы потом не рыдала крокодильими слезами.

— А то что? Пожалеешь? — наиграно испугалась. Уже и забыла, каково это, иметь сестру. А о жалости и участии и говорить нечего. — Уверена, — бросила колко, — ты приложишь максимум усилий, чтобы так и было…

— Влада! — громыхнуло из кабинета, заставив меня подскочить на месте. — Иди сюда!.. Немедленно!

Ну вот. Как не одна, так другой. Вика насмешливо хмыкнула, распаляя ещё больше. Ну уж нетушки, на этот раз не на ту напали. Хватит. Время дрожащей от страха дурочки давно прошло.

— Добрый вечер, — перешагнула порог, став посреди комнаты, и посмотрела с вызовом в нахмуренное лицо. Это наша первая встреча со вчерашнего вечера.

— Я смотрю, — окинул меня с ног до головы, — недавний случай в «Ажуре» тебя ничему не научил.

О, вы глубоко ошибаетесь. Научил. И не только. Ещё и глаза открыл.

— Вокруг тебя сплошные неприятности, — заиграла заезженная пластинка, которую я тут же наплевательски перебила.

— Ошибаетесь, Павел Олегович, — сверкнула глазами, начиная закипать. Вспомнились предупреждения Семёновной и… прощай здравый ум. — Это вокруг вас и ваших темных делишек сплошные неприятности. Меня едва не убили, я постоянно под надзором, постоянно лишенная свободы. Знаете, — и не думала останавливаться, наплевав на его затвердевшие скулы, — будь моя мама жива или знай, кому вверяет меня — никогда бы не обратилась к вам. Уверенна, не такой жизни она для меня хотела. И я не собираюсь жаться по углам, лишая себя свободы из-за ваших бандитских разборок.