Виновник завтрашнего дня (СИ) - Александер Арина. Страница 82

— Больно? — спросил надсадно, не узнавая собственный голос.

Влада отвела взгляд, пряча собравшиеся в уголках глаз слёзы.

— Я и представить не могла, что будет так болезненно, — прошептала, потупив взгляд. Чувствовала себя не то, что неумехой, а полной неудачницей. Её уже и обласкали, и довели до нужной кондиции, а она всё никак. Делов-то — взять и перетерпеть. Все через это проходили. Но когда почувствовала, как девственная перегородка начала растягиваться от давления, её словно ножом пронзили. Еле сдержалась, чтобы не заорать.

Лёшка подался назад и тяжело дыша отвернулся, рывком сев на согнутых коленях. Это уже не агония. Это самые настоящие пытки, которые вытерпеть, переждать уже нереально. Влада лежала перед ним с широко разведенными ногами, с зацелованными припухлыми губами и блестевшей от влаги промежностью. Такая желанная. Такая долгожданная.

Где-то на задворках сознания царапнулся неприятный совет взять себя в руки, посадить на цепь вышедшие из-под контроля инстинкты, но было уже поздно. Он хотел её зверски, именно сейчас и ни минутой позже. Она тоже его хотела. Сладковато-терпкий запах её желания проник под кожу, забился в ноздри, заполнил легкие. Проще пристрелить его сейчас, чем заставить остановиться. Уже слишком поздно.

— Ты злишься? — подалась она к нему, обняв со спины. — Не злись, — прошептала едва слышно, борясь с подступившими слезами. Как же она ненавидела себя за нежелание расстаться с девственностью ещё в пятнадцать. Не будь тогда дурой, сейчас бы было проще. А так… чего она добилась? Кому что берегла? Девственность давно не в моде и уж тем более не показатель. — Лёш, ты меня слышишь? — наклонилась через плечо, касаясь губами небритой щеки. То, с каким ожесточенным выражением он смотрел перед собой, вызвало у неё озноб. — Я хочу тебя, правда, — обхватила бурно вздымающуюся грудь руками, — сильно-сильно хочу, но…

Договорить ей не дали… Она и вскрикнуть не успела, как оказалась опрокинутой на лопатки. Пока пыталась опомниться, собираясь с мыслями, Лёшка надавил ей на низ живота, прижимая к постели и не дав набрать в легкие воздуха, припал к разгорячено-воспаленной промежности губами.

Влада дернулась, пытаясь приподнять ягодицы и отползти на пятках к изголовью, но Гончаров перехватил её икры, вжимая ступни в сбившееся одеяло.

— Лёша… — выдохнула ошарашено, всматриваясь в расположившегося между ног мужчину. — Ты что творишь?!

Он приподнял голову, мазнув по ней обезумевшим взглядом, и вымучено улыбнулся.

— Люблю тебя, разве не видно?

— Может, как-нибудь без этого?

— Ещё скажи, что не нравится?

— Нравится… — всхлипнула, теряя связь с реальностью. Как тут не понравится? Она и не догадывалась, что это так восхитительно. Языком в разы ярче, чувственней, крышесносней. Стоило ему накрыть пульсирующий клитор ртом, засасывая в себя безжалостными губами, как её пронзила острая волна наслаждения, заставляя выгнуться, поднимаясь навстречу.

Собственные стоны слышались будто со стороны. А то, как выкрикивала его имя, рвано хватая ртом воздух — было для Гончарова едва не самой щедрой наградой.

— Вот так, — протянул он довольно, продолжая вылизывать сочную дырочку, сходя с ума от желания. Ему тоже было больно. Но его боль имела другую природу. Все мышцы натянулись до предела, и если он сейчас не возьмет свою девочку, то в буквально смысле рехнется.

Запах её смазки опьянял, дурманил голову, путал мысли. Он уже не ласкал, не лизал, скользя вдоль распухших складочек, а практически трахал её языком. Влада и не заметила, как запустила пальцы в густую шевелюру и, надавливая на затылок, ритмично приподнимала бедра вторя движениям языка. Было грязно, пошло, жарко, огненно. Вот-вот она взорвется, вот-вот её накроет очередной прилив экстаза и словно почувствовав её состояние Лёшка быстро отстранился и переместившись вдоль её тела вверх, вошел в охваченное зарождающим оргазмом лоно одним резким точным движением…

Было больно. Но эту боль в считанные секунды перекрыла дикая волна наслаждения.

— Да-а-а-а, — застонали одновременно, переплетая пальцы.

Влада прижалась к его груди, обвив ногами покрывшуюся потом поясницу и постаралась двигаться в такт нарастающим движениям. Теперь, когда преграда была устранена, легкие отголоски тупой боли казались совсем неважнецкими. Их можно и перетерпеть, тем более, когда внутри неё созревало, сворачивалось в тугой комок нечто такое, что в разы превосходило доселе пережитые ощущения.

— Прости, моя хорошая, — прозвучало у виска. А у неё на глаза навернулись слёзы. Как же сильно она любила его.

— Всё хорошо, — улыбнулась счастливо, растворяясь в нахлынувших ласках. — Иди ко мне, — притянула к себе за шею, заставляя опуститься на неё всем весом.

Лёшка поступил иначе: не прекращая двигаться, принялся целовать её грудь, бесстыдно вылизывая и покусывая каждый миллиметр. Хотелось поставить на ней свою метку, приручить, наказать, пожалеть и сделать своей на веки вечные.

Смешались их запахи. Стали одним целым биения сердец. Не только дрожь стала общей, но и души, казалось, стали едины. Они то замирали, прислушиваясь к учащенному дыханию друг друга, то срывались, жадно двигаясь навстречу друг другу. Влада полностью отдалась ощущениям. Его губы были везде. Его руки ласкали спину, сжимали ягодицы, гладили нежный живот и выписывали вокруг клитора неровные круги, заставляя выкрикивать любимое имя, надрывно прося пускай и о болезненном, но таком долгожданном освобождении.

Лёшка поцеловал её искусанные опухшие губы, чувствуя, как Влада сжала его внутри готовясь вот-вот кончить и закрыв глаза, постарался продержаться ещё несколько минут.

Вот она вскрикнула, широко распахнув глаза и встретившись с его переполненным любовью взглядом счастливо улыбнулась, прижавшись губами к бьющейся на шее жилке.

Ещё чуть-чуть. Ещё немного. Всё ради неё Пускай насладится этим ощущением сполна. Выждал. Колоссальным усилием воли выждал, пока не обмякнет, не станет расслабленной и только потом в три глубоких толчка, достиг той вершины наслаждения, после которой нужно срочно выходить.

Влада тихо вздрогнула, почувствовав на животе брызги спермы. Гончаров активно надрачивал, выжимая из головки последние капли, а она зачаровано наблюдала за его движениями, упиваясь пробегающей по телу крупной дрожью. Впервые видела кончающего мужчину и признаться честно — это было невероятно. Красивое сильное тело так и влекло к себе, манило пройтись по нему руками, очертить каждую мускулу, огладить широкие плечи и прижаться к гладкой груди. Что и сделала, приподнявшись на коленях, но когда увидела под собой красное пятно, смущенно вскочила с кровати.

— Эй! — подался за ней Гончаров, схватив за руку. — Ты куда?

— Я?.. Мне бы в душ, Лёш.

Он против воли прижал её к груди. Между ними было так скользко, что и правда, стоило принять душ, но он не спешил. Не было в этом ничего страшного. Её оргазм, его оргазм, её кровь — это естественно. А что естественно, то уж никак не безобразно. Они ещё только в начале пути. Скоро между ними будет и не такое. Пускай привыкает не смущаться перед ним и не боятся естественной реакции организма.

— Иди сюда, — потянул за собой на кровать, заставляя прилечь.

— Лёша, — заартачилась, чувствуя на щеках яркий румянец.

— Не нужно стесняться, Влада. Будет тебе душ. Я даже сам тебя выкупаю, но сейчас я хочу, чтобы ты научилась расслабляться и не сжималась при первом же дискомфорте. Или тебе неприятна сперма? — предположил, зная, что бывают девушки, которые на дух не переносят запах мужских выделений.

— Нет! Конечно, нет, — вспыхнула, даже и не думая о таком. — Просто… — прилегла на бок, повернувшись к нему лицом, — я вся потная, липкая, в крови…

— И что? — удивился он, оглаживая костяшками её полные груди. — Для меня ты в таком виде самая вкусная и желанная. Ты даже не представляешь, — окинул её взглядом, — насколько соблазнительно сейчас выглядишь. Не нужно сразу вскакивать с постели и нестись сломя голову в душ, может, я захочу продолжения, — подмигнул беспечно и, заметив на покрасневшем лице неподдельный ужас, громко рассмеялся: — Да не бойся! Сегодня точно не трону. Без презерватива не то. Не люблю прерываться, да и стремновато. А то ещё забеременеешь, — приподнял бровь, упиваясь её замешательством, — придется рожать и всё такое. Оно тебе надо? Ты ещё сама, как ребёнок, куда мне ещё одного? Вот воспитаю тебя, взращу семена разума, потом можно будет и без резины кувыркаться. Согласна?