Красный Дракон Империи (СИ) - Панов Евгений Николаевич. Страница 75

— И что же мне делать, товарищ генерал-лейтенант?

— Мы неформально беседуем. Можно сказать по семейному. Так что можешь называть по имени. А делать тебе придётся так, чтобы ни у кого не возникло даже малейшего сомнения в твоей честности и порядочности. Все твои поступки, все твои слова люди будут рассматривать как под микроскопом. Понятно, что жить всё время под таким давлением невозможно. Поэтому будь самим собой, но не забывай, кто ты есть. Надеюсь ты правильно понял мои слова. Когда-нибудь мы вернёмся к этому разговору, а теперь иди. Там Настя в коридоре изнервничалась вся.

— Спасибо, Виктор. Я усвоил этот урок и обещаю, что подобное больше не повторится. Разрешите идти, товарищ генерал-лейтенант.

— Иди уж, жених. И помни; до 20–00 часов.

Василий чётко развернулся кругом и строевым шагом вышел за дверь к ожидавшей его Насте.

А 15 декабря вдруг позвонила Ольга Эразмовна, супруга Валеры Чкалова, и со слезами в голосе попросила приехать. Валерию внезапно стало плохо с сердцем. Я, в сопровождении моего постоянного спутника Олега Седых, бросился к машине и вскоре был в квартире Чкаловых. Валерий лежал на диване, чуть дыша. Его аура слабо светилась, порой почти полностью затухая. Со слов Ольги Эразмовны он вдруг схватился за сердце и рухнул на пол, успев лишь сказать.

— Звони Виктору. Пусть срочно приедет.

Всё дело в том, что Чкалов знал о моих лекарских способностях. Как-то уже восстанавливал его организм и подлечивал старые травмы. И сейчас я категорически не понимал, что у него случилось с сердцем. Ведь после моего вмешательства оно должно работать как хорошо отлаженный мотор. Тем более, что тягу к алкоголю я снял, правда не полностью. Должна же быть какая-то радость в жизни. За этими мыслями я положил руку на область сердца Валерия. Сердце было в полнейшем порядке, но упорно не хотело нормально функционировать. Не понимая, в чём дело, я обвёл глазами комнату. И тут взглядом зацепился за висевший на стене отрывной календарь. На нём было сегодняшнее число. Меня прошиб холодный озноб. 15 декабря 1938 года! Дата смерти Чкалова там, откуда я пришёл. Похоже что эмонации смерти спроэцировались и в этом мире. Я начал потихоньку вливать Силу в чкаловский "пламенный мотор". Его аура перестала мерцать и постепенно увеличивала интенсивность свечения. Валера задышал ровно и открыл глаза. Хотел что-то сказать, но я отрицательно покачал головой.

— Лежи и молчи. А заодно слушай. Вам, товарищ полковник (Чкалов после переаттестации получил звание майор, а за успешно проведённую бомбардировку штаба Квантунской армии ему присвоили звание полковник), строгое замечание за халатное отношение к вверенной вам материальной части. Ты, Валера, заработался, вот мотор у тебя и дал сбой. Я его подлатал, а остальное от тебя зависит. Работа работой, но и отдыхать тоже надо. Поэтому как старший по званию приказываю завтра же отправиться в отпуск в Крым сроком на один месяц. Заодно проинспектируешь Качинское училище. А то там руководство несколько поутеряло чувство реальности. Вот и приведёшь их в должный вид. От полётов не отстраняю, потому что бесполезно и ты всё равно запрет нарушишь, но выполнение фигур высшего пилотажа на этот месяц категорически запрещаю. Приказ понятен? Вот и выполняйте, товарищ полковник.

— Спасибо, Вить, — Чкалов крепко пожал мне руку, — Я ведь думал что всё, отлетался совсем.

— А вот это зря. Помнишь как ты мне говорил, что мечтаешь облететь вокруг шарика? Вот пока не исполнишь свою мечту, о плохом даже не думай. В общем давай, отдыхай и чтобы завтра тебя в Москве не было. Приеду и проверю. Не успеешь уехать, под конвоем отправлю.

Уже в прихожей меня догнала Ольга Эразмовна и, поцеловав в щёку, сказала.

— Спасибо, Виктор. Я так испугалась.

— Всё будет хорошо. Отдохнёте и Валера будет как новенький. Так что пакуйте чемоданы и отправляйтесь в Крым. Хоть сейчас и не сезон, но сменить обстановку и вам и ему надо.

Перед самым Новым годом наконец-то приехали дядька Андрей и Дарья. Больше всех их приезда ждала и при этом страшно переживала Ольга. Всё боялась, как они её примут. Зря боялась. Приняли как родную. Было много слёз радости и обнимашек. Настя так просто прыгала от счастья, так успела соскучиться. Внимательно осмотрев наш дом, семейство Селевёрстовых приняло решение поселиться в гостевом домике.

— И вам мешать не будем и рядом с вами, — сказал дядька Андрей, а через пару дней они оба попросили отпустить обслугу.

— Мы же всё едино без дела сидеть не сможем. А так и за домом приглядим и я на кухне получше вашей домработницы управлюсь, — сказала Дарья, встретив меня после работы. Оставили лишь одну помощницу, чтобы в доме порядок наводила. А уж как я однажды был удивлён, приехав со службы раньше обычного и увидев на кухне чинно сидящих у самовара (с собой привезли эту сияющую громадину с вычеканенными медалями) дядьку Андрея и Сталина, о чём-то негромко беседующих за поеданием каких-то плюшек.

— Вот, прогуливался да решил заглянуть по соседски, — Сталин развёл руками, — а меня за стол утащили. Там Власик, наверное, меня уже потерял. Ты бы успокоил его, Виктор, а то с перепугу поднимет всех на уши.

В охране Сталина уже нарастала паника. Объект охраны исчез. Только что шёл по дорожке и вдруг пропал. Власик, несмотря на лёгкий морозец, ежесекундно вытирал пот со лба. Пришлось объяснить, что с Хозяином всё в порядке и он у меня в гостях чай пьёт. Из Власика будто бы спустили воздух. Он ничего не говоря устало махнул рукой и побрёл в сторону моего дома.

— Хороший человек, — сказала Дарья после того, как поблагодарив за угощение, Сталин отправился к себе, — Вот только усталый очень.

Начало нового, 1939 года, принесло сразу несколько новинок. В воздух поднялись сразу несколько новых самолётов. Первым 2 января взлетел двухмоторный одноместный бронированный штурмовик совместной разработки Павла Сухого и Сергея Ильюшина, оснащённый двумя турбореактивными двигателями конструкции Архипа Люльки. Внешне самолёт напоминал СУ-25 моего мира. Вооружение состояло из двух 23 мм авиапушек, размещённых в носу фюзеляжа и 8 точек подвески на крыльях, куда можно было подвешивать бомбы, калибром до 250 кг, блоки НУРСов, подвесные блоки с пулемётами "Вулкан", калибра 7,62 мм или крупнокалиберные 14,5 мм "Терминаторы". Нормальная боевая нагрузка составила 1200 кг., максимальная 3000 кг. Скорость до 800 км/ч, потолок 7000 м, боевой радиус с полной боевой нагрузкой без применения ПТБ [49] составил 600 км. С моей подачи самолёт получил название "Грач".

Вторым, днём позже, в воздух поднялся истребитель-перехватчик Семёна Лавочкина с турбореактивным двигателем. Самолёт, получивший название Ла-3, развивал максимальную скорость 1050 км/ч, имел потолок 14500 метров, мог продержаться в воздухе с ПТБ до 3х часов и был вооружён тремя 23 мм пушками. Внешне это была почти что копия МиГ-17. Ещё через неделю комиссии были представлены лёгкий многоцелевой самолёт-биплан Ан-2 (тут всё осталось так же, разве что увеличили размер шасси, чтобы иметь возможность садиться на неподготовленные площадки), военно-транспортный Ту-4, копия Ан-12 того мира, с четырьмя турбовинтовыми двигателями. Такими же двигателями вскоре были оборудованы и наши, уже серийные, стратегические бомбардировщики Ту-36 "Медведь", получившие к своему обозначению букву "М". Так же были продемонстрированы фронтовой пикирующий бомбардировщик Ту-2, у которого, в отличии от оригинала, увеличилась нормальная бомбовая нагрузка с одной тонны до двух, скорость возросла до 570 км/ч, дальность составила 2500 км, максимальная высота осталась так же 9 тысяч метров, и лёгкий истребитель конструкции Яковлева Як-1, фактически являющийся копией истребителя Як-3. В отличии от оригинала, наш истребитель был цельнометаллическим, вооружён двумя 23 мм пушками и двумя 12.7 мм пулемётами. Двигатель стоял более мощный. Скорость максимальная 700 км/ч, потолок 11 тысяч метров, практическая дальность 750 км.