Пробуждение мёртвых богов (СИ) - Сороковик Алексей. Страница 48

Из того, что изображение языческого Юпитера не вызвало никаких нареканий, я сделал вывод, что мой новый покровитель не станет препятствовать возрождению культа Древних богов в моей провинции, что также косвенно подтверждалось некоторыми высказываниями вельможи. Расставались мы с ним почти друзьями, он обещал все возникающие проблемы решать быстро и в правильном направлении.

На сегодняшний день у меня были хорошие связи в римском Сенате и прямой выход (через Тита Помпея, о котором я не забывал) на первого человека в Империи, Аэция Флавия. Императора Валентиниана, судя по тому, что я знал, всерьёз воспринимать не стоило. Я решил, что этих связей пока вполне достаточно, но при возможности следует попытаться выйти напрямую на Аэция.

Теперь я мог приступить к той деятельности, ради которой, собственно, и затевались все эти интриги: перераспределение земли и создание развитой экономики вместо аграрного хозяйства. Я не знал точно времени гибели Империи, она могла рухнуть не сегодня-завтра. И всё же рассчитывал минимум на десять лет для того, чтобы подготовиться к переменам, создать надёжный «непотопляемый» ковчег на своём острове.

Я сидел в своём кабинете и наслаждался редкими минутами покоя. В последнее время мне полюбились ранние утренние часы, когда дела ещё не наваливаются неподъёмной глыбой, когда можно спокойно посидеть за чашкой чая и привести в порядок мысли, составить план текущего дня, выделить важнейшее.

Купцы привозили из Шёлковой страны – Китая немного сухого чайного листа, но кроме меня никто не оценил эту экзотику. Здесь в основном пили вино или молоко, всегда разбавленные, что меня дико раздражало. Я очень тосковал по привычным напиткам из моего времени: чаю в пакетиках, кофе, кефиру. Иногда очень хотелось газировки. Про кофе и газировку пришлось забыть окончательно, вместо чая иногда пить травяные настойки, а вместо кефира – банальную простоквашу, которую я делал сам.

С пивом также всё было сложно. Я, хоть и не являлся фанатом этого напитка, но при случае мог с удовольствием пропустить кружку-другую. Однако местное пиво церес не подходило мне ни по статусу – оно считалось напитком плебса, ни по вкусу – кисловатая жидкость, почти без газа, со странным запахом. Так что и этого удовольствия я был лишён.

Итак, прошло два года после поражения Восточной империи в борьбе с гуннами Аттилы. Византия выплатила огромную дань, потеряла свои придунайские территории, в общем, понесла значительный урон. Всё это почти не коснулось моих личных владений на Сардинии, наоборот, за два года, прошедших со дня прибытия Базаргана и его свиты, я значительно укрепился и стал решительно двигаться вперёд.

В религиозном плане всё было спокойно. Христианские монахи больше ко мне не являлись и не пугали небесными карами и земными бедами. Язычники тоже не мешали, даже, наоборот, помогали – благодаря их поддержке я расширил бумажное производство, поднял ремёсла, причём из мелких мастерских мы стали потихоньку создавать относительно крупные фабрики-мастерские, ставили производство товаров на поток – насколько это было возможно в наших масштабах.

Крестьяне-колоны получали землю в собственность, у них появлялся стимул трудиться лучше, привлекать к работе семьи. Я собирал очень умеренные налоги, но строго следил, чтобы никто не увиливал от оплаты.

Чёрные монахи-ученики Древних жрецов, казалось, были вездесущи: я видел их и в деревенских кузнях, и на крестьянских полях, и в производственных помещениях. Они учили людей, помогали осваивать профессии, охотно делились профессиональными секретами.

После рабочего дня частенько собирались вместе с рабочими или землепашцами в окраинных тавернах, пили рецину, разговаривали, отчаянно споря и жестикулируя. Я несколько раз посылал своих разведчиков под видом деревенских простаков на эти собрания, чтобы узнать, что там делается.

В основном говорили о работе, о своём быте, о женщинах. Начальство не ругали, наоборот, хвалили за то, что теперь все работали на себя, стали жить лучше. При этом чёрные монахи очень аккуратно наводили разговор на Древних богов, но христианские порядки не критиковали и на церковь не нападали – вели свою пропаганду очень деликатно.

Частенько меня посещало высшее жреческое руководство – верховный Базарган или его помощник Ардашир. Если первый всегда был благодушен, говорил много, цветисто, «растекался мыслию по дереву», то его заместитель высказывался только по делу, очень чётко и продуманно – никаких эмоций, лирических отступлений и прочего.

Но сегодня встреч с духовенством у меня не намечалось, и я посвятил день мирским, так сказать, делам.

Как раз вчера с очередным караваном прибыл Квинтий, и мне очень хотелось его послушать. Я выполнил своё обещание, назначив его первым заместителем Марины, и он отлично показал себя в этой должности. Вообще, торговые дела шли в гору, Марина отдала в распоряжение Квинтия африканское направление и Египет, сама же занялась Китаем и прочим Востоком.

Бумага, производимая на моей полуподпольной фабрике, расходилась на ура и приносила хорошую прибыль, торговля процветала. В нынешнее время торговцам было, с одной стороны, проще – никакого рэкета, кроме налогов в казну, простые и понятные законы, отсутствие тучи различных контролирующих органов и министерств, постоянно издающих всякие, зачастую противоречивые указы. Впрочем, некие полумафиозные организации типа картелей, существовали, я столкнулся с ними ещё в Олисипо, но, во-первых, они действовали довольно мягко, не беспредельничали, а во-вторых, для моего уровня были уже слишком мелкими.

С другой стороны, существовала общая неприязнь к купеческому сословию, как со стороны аристократии, так и народа. Но эта сторона меня также волновала очень мало: прежде всего, я был для всех не купцом, а правителем, ректором провинции. При этом, благодаря своим реформам, правителем популярным и пользующимся доброй репутацией у народа.

Кастул получил полный карт-бланш в организации моей личной гвардии, а также значительные средства на её вооружение и обучение, которое проводилось им и его заместителями строго по образцам Римских легионов в их лучшие времена.

Теперь я приобрёл возможность заняться укреплением острова на случай вторжения с моря. Руководить этим процессом поручил инженеру Феликсу Октавию, которого переманил из Медиолана. Юрист Лар Септимий искусно приводил все мои дела и задумки в соответствие с римскими законами, и не давал мне выйти за их рамки.

Поверженные олигархи стали моими союзниками, народ был вполне доволен своим существованием и не думал бунтовать, жрецы Древних больше занимались созидательной деятельностью, чем религиозной, христианское руководство смирилось с их присутствием, так как открыто против христианства никто не выступал.

Однако вскоре моему благополучию и мирному существованию пришёл конец.

Это случилось снова: война. Аттила напал опять, на этот раз под основной удар попала Западная империя, в которой я находился. Как сообщали источники, причин для начала войны было несколько. Во-первых, сменился император Византии, отказавшийся выплачивать неподъёмную дань, которую обязался платить его предшественник. Во-вторых, конфликт с Западной империей давно нарастал, а теперь Валентиниан поддержал своего восточного коллегу.

Также ходили слухи, что к нападению приложил руку король вандалов Гейзерих. Около двенадцати лет назад он принялся хозяйничать в северной Африке и захватил Карфаген, нанеся тем самым существенный экономический урон Риму. Аэций не смог перебросить туда войска из-за постоянных войн с германцами и непрекращающейся угрозы со стороны гуннов. И сейчас, как я слышал, Гейзерих потратил немалую сумму на то, чтобы подтолкнуть Аттилу к нападению на вестготов, чьё королевство находилось на пути Аттилы в Италию.

Как бы там ни было, в итоге Аттила отправил обоим императорам послание готовить свои дворцы для него, а сам двинул войска вглубь Галлии.