Пробуждение мёртвых богов (СИ) - Сороковик Алексей. Страница 53

Брунхильда подошла ко мне и села рядом.

– Он поёт о предстоящем конце света, – сказала она, не отрывая взгляд от Эйрика, – чудовищный волк Фенрир освободится от своих пут и выйдет на волю, его сыновья схватят и проглотят солнце и месяц, из глубин всплывёт мировой змей Ёрмунганд, море выйдет из берегов. Огненный великан Сурт с пылающим мечом выжжет землю, повелительница загробного царства Хель и бог лжи и обмана Локи примкнут к великанам. Из Хельхейма приплывёт корабль мертвецов Нагльфар, а войско сынов Муспельхейма проскачет по радужному мосту Биврёст.

Боги соберутся вместе и пойдут в бой против сил Тьмы. Бог-всеотец О́дин сразится с Фенриром и погибнет в этой битве, однако сам Фенрир будет сражён сыном Одина Видаром. Тор будет биться со змеем Ёрмунгандом, победит его, однако и сам погибнет от яда. Многие боги падут в этой битве, которой не будет ни конца, ни края. В конце концов, когда огненный великан Сурт увидит что битве нет конца, он обрушит на землю всю мощь подвластного ему огня, уничтожив всё живое.

Эйрик закончил петь, вокруг костра воцарилась тишина.

– И что же будет потом? – решился я спросить.

– За гибелью мира последует его возрождение, – ответил мне Торвар, – в центре Асгарда, на месте, где раньше была долина Идаволл поселятся сыновья Одина – Видар и Вали, а также сыновья Тора – Магни и Моди. Возвратятся из царства мёртвых и примирятся между собой Бальдр и его невольный убийца – слепой бог Хёд. Выживут, укрывшись в роще Ходдмимир, два человека, мужчина и женщина – Лив и Ливтрасир, которые вновь дадут начало новому человеческому роду.

– Вы считаете что этот Рагнарёк уже начинается?

– Нет, – Торвар улыбнулся, посмотрев на меня, – Атилла страшен, но до Фенрира ему далеко. А ваши полководцы тоже не тянут на роль Тора и Одина. Всё происходящее напомнило нам об этой легенде, но будь спокоен, ярл Алексий, конец света ещё не наступает.

Несмотря на усталость, я потом ещё долго не мог сомкнуть глаз. Мне опять вспоминался Максим Викторович (настоящий, а не тот, что теперь приходит ко мне в снах), который рассказывал о смешении культур. О том, как древние индоевропейские верования разошлись по миру, меняя свою форму, дополняясь новыми подробностями превращаясь в известные нам религии.

Скандинавы, которых я встретил, сегодня пели песнь о Рагнарёке. О том, как конец света выглядел в их мифологии, однако они не опасаются того, что он настал, поскольку происходящее не подходит под их описание. Но вдруг это он? Вдруг именно так он и был описан, а затем уже оброс фантастическими подробностями, которые сегодня прозвучали?

Возможно, это и есть Рагнарёк, конец существующего мира, который сгорит в пламени хаоса и войны, а затем возродится уже в том виде, в котором я знал его до безумного путешествия сквозь века. Наконец, одолеваемый тревожными мыслями, я уснул тяжёлым и беспокойным сном.

Наутро, однако, пришлось спешно вставать, сворачивать лагерь и вновь отправляться в поход, поскольку Аттила отступил, и Флавий Аэций отправился за ним. К нам также присоединились аланы, под командованием короля Сангибара. Следующие дни прошли в постоянных маршах: отступления, манёвры, обманные ходы. Два огромных войска искали возможность подловить друг друга.

Армия Аттилы состояла преимущественно из кавалерии, он был силён на открытых пространствах, но слаб на ограниченных. У нас же наоборот, несмотря на то, что римская армия сильно поменялась за последние столетия, ставка по-прежнему была на пехоту. Оба военачальника отлично знали сильные и слабые стороны не только армий, но и друг друга. Как оказалось, Флавий Аэций провел юность и молодость в качестве заложника у гуннов и других варварских королей.

Практика обмена заложниками являлась распространённой в это время. Знатные римские дома отдавали своих отпрысков варварским королям, а те, в свою очередь, передавали в Рим свою молодую родню. Тем самым, стороны дополнительно скрепляли мирные обязательства друг перед другом. Заложники состояли при дворах, часто обзаводились различными связями и многое узнавали о тех, у кого жили.

То же самое произошло и с Флавием Аэцием. Говорят, что пока он в молодости находился у гуннов, с тогда ещё юным Аттилой они даже дружили. Со временем, когда Аэций вернулся домой, именно благодаря гуннам он смог добиться столь блестящих успехов, расправляясь с врагами Рима, включая вестготов. Тех самых, вместе с которыми он теперь шёл воевать против Аттилы.

Сначала мне было диковато слышать о том, как вчерашние враги объединялись против бывших друзей. Не то, что просвещённый XXI век! На этих мыслях я иронично усмехнулся, вспомнив взаимоотношения партнёров и конкурентов по бизнесу. Такой же гадюшник, только масштабом поменьше.

В конце концов, эта гонка закончилась. Наш авангард нагнал один из вражеских отрядов, следовавших в хвосте гуннской армии, и вступил с ними в сражение. К моменту, когда подоспели наши основные силы, битва закончилась, противник отступил. Аттила не выслал к ним подкрепление, и вскоре стало ясно почему. Он, вместе с основной армией отошёл дальше и занял позицию на весьма просторном поле, размеры которого позволяли ему в полной мере использовать преимущество своей многочисленной кавалерии.

От нашего местоположения к этому полю вели две дороги: одна прямая, между двумя небольшими лесами, по которой и прошло войско Аттилы, а вторая в обход справа. Она вела к небольшому холму, который в данный момент занял небольшой вражеский отряд.

Аэций разделил своё войско. Вестготы, во главе с королём Теодорихом и его сыном Торисмундом, отправились направо, на холм, а римляне с аланами пошли прямо.

Двигались неспешно, очевидно давая время вестготам обогнуть лес и выйти к холму быстрее нас. Наконец, выйдя на место, где нам предстояло сразиться, мы увидели врага, уже занявшего позиции по другую сторону поля. Со стороны холма к ним спешно мчался конный отряд, который Аттила оставлял там. Очевидно, завидев вестготов, они поспешили обратно, даже не вступив в сражение. Всё указывало на то, что Аттила загоняет нас в свою ловушку.

Затрубил рог, и наша армия принялась развертываться. Я не очень понимал принципа, по которому всё происходило, поэтому, найдя взглядом своих скандинавских знакомых, встал около них, и мы вместе стали наблюдать за построением.

Наконец, когда развертывание завершилось, я увидел общую картину. На левом фланге разместились войска римлян, далее по центру встали недавно присоединившиеся аланы, правый фланг заняли вестготы, спустившиеся с холма.

– Смотри-ка, старый король спустился, а его сына Торисмунда не видать, – прокомментировал Торвар, – значит на холме ещё остались скрытые резервы, которые он возглавляет. Логичный ход.

– Да, наверное, – рассеянно кивнул я в ответ. Было страшновато и мне не особо удавалось сохранить ясность ума.

Мы оказались позади основной линии войск, рядом со ставкой Аэция. Позади нас стояли конные отряды, которые тот, очевидно, оставил в резерве. Чтобы не путаться под ногами, я направился в сторону командного пункта, остальные последовали за мной.

– Стоять! – рявкнул телохранитель, когда мы приблизились. – Куда направляетесь, почему не в строю?

– Спокойно, легионер, – голос Аэция даже сейчас, накануне грандиозного сражения, оставался мягким и как будто слегка ленивым, – это ректор Алексиос, пусть пройдёт.

– Благодарю, – кивнул я в ответ, – в гуще сражения от меня мало проку.

– А вы, – обратился он к скандинавам, – те самые разведчики с севера, о которых мне говорили?

Торвар и остальные поклонились в ответ.

– Хорошо, постойте пока здесь и не мешайте, – когда сражение окончится, вы сможете пройти к своему кораблю и, вернувшись домой, рассказать вашим королям о том, что видели.

На этих словах Аэций отвернулся и продолжил давать распоряжения относительно построений.

Я поискал глазами Кастула и своих легионеров. Сначала забеспокоился, что в этом огромном войске не увижу их, и уже начал было корить себя за то, что сразу не проследил за тем, чтобы они не оказались в самой гуще. Однако вскоре обнаружил их совсем недалеко. Хитрый Аэций расположил мою гвардию поближе к себе, очевидно рассчитывая, что в случае чего они смогут прикрыть его ставку. Значит, оценил их уровень, несмотря на показной скептицизм!