Берег Хаоса - Иванова Вероника Евгеньевна. Страница 19

– У Вас за спиной никого нет, – глубокомысленно возразил Кайрен.

– И верно... Тогда будем считать, что не настигла. Пока.

Несколько вдохов он молчал, глядя сквозь меня, потом кивнул:

– А ведь я тоже... убегал.

– Вот видите! Все мы бежим от судьбы, но не всем этот побег удаётся.

– И что? Не стоит бежать?

– Почему же? Стоит! Пока мы бежим, мы чувствуем себя живыми. Разве этого мало?

Кайрен что-то решил для себя (сие было видно по обретшему твёрдость взгляду) и протянул мне бутылку.

– За это стоит выпить.

– Выпить? За что?

– За вечный бег от судьбы и к судьбе!

Я одобрительно кивнул:

– Хороший тост.

И вино оказалось недурное. Не из дорогих сортов южных винных ягод, а из отжимков местных, схваченных морозцем, но много ли надо для того, чтобы залить глаза сознанию?

Нить пятая.

– Предсказания на наступившую ювеку! Предсказания на наступившую ювеку! Три по цене одного!

Предсказателей развелось... Пруд пруди. Перебивают друг у друга клиентов без зазрения совести. Три по цене одного, говорите? Заманчиво.

Я приоткрыл окно и крикнул мальчишке, дравшему глотку внизу:

– Подымайся сюда!

Дарис оживился:

– Хочешь узнать, что пророчат звёзды?

– Надо же получать от этой жизни удовольствие... Хоть посмеёмся. Или вы против? Ксантер?

Красавчик пожал плечами:

– Пусть его, расскажет. Глядишь, что и сбудется.

– Это вы желали прослушать предсказание многомудрого Телидана?

Мы переглянулись. Вот, ещё одно незнакомое имя. Помнится, раньше на нашей улице такого звездочёта не было. Значит, спрос растёт, если прорицателей будущего становится всё больше.

– Да, мы.

– Извольте по порядку называть кермы [14] своего рождения.

– Кто хочет начать?

Первым на мой вопрос ответил Дарис:

– А хоть я. Пята Саару, двенадцатый день.

Мне до звездочёта далеко, но знаю: хорошее время рождения.

Глашатай – десятилетний мальчонка, тощий, как прутик, принял одухотворённый, как ему казалось, вид, то бишь, наморщил лоб, закатил светло-серые глаза к потолку, расправил складки одеяния, призванного изображать мантию предсказателя (балахон, расшитый многоконечными звёздами), и начал вещать замогильным голосом:

– Рождённых под Пятой Саару на этой ювеке ждут приятные известия касаемо дел вне дома и семьи. Ваши умения будут замечены и оценены по достоинству, что значительно отяготит ваш кошелёк. Будьте осторожны в любовных играх: в порыве страсти легко проговориться о том, что должно остаться в тайне. Дни наибольшего расположения небес для тех, кто родился во второй трети Пяты – третий и пятый.

– Теперь мне! – Заявил Ксантер. – Чрево Саару, пятнадцатый день.

– Рождённые во Чреве Саару не должны на этой ювеке злоупотреблять горячительным, ибо ясный разум может потребоваться для решения важных вопросов. Возможны ссоры с возлюбленными и родственниками, потому в стенах дома следует быть спокойным и терпеливым. Наибольшее расположение небес ожидает вас в третий и седьмой дни наступившей ювеки.

– Так я и знал, – вздохнул красавчик. – Гиса устроит свару из-за какой-нибудь мелочи.

– Да она тебя грызёт каждую божию ювеку! – Хохотнул Дарис. – Тебе это можно на год вперёд предсказывать!

Мальчонка обратился ко мне:

– Ваш керм, heve?

– Тёмная ювека.

Тоймены привычно сплюнули на пол. Я не обиделся: рождённые под беззвёздным небом считаются несчастливыми людьми, и все остальные, встречая их, должны залить слюной глаза хьёлу, зловредному демону пути, чтобы тот проложил дорогу жизни в обход несчастий. По первости парни чурались меня именно из-за керма моего рождения, но потом осмелели и, хотя счастливой нашу совместную службу в управе не назовёшь, не винили меня в неприятностях, валящихся, как снег на голову. Правда, сплёвывать тоже не забывали.

Мальчишка сглотнул, но сделал вид, будто не боится попасть в тень чужих несчастий, и уточнил:

– После Саару или после Аурин?

– После Саару.

Всего в году две «тёмных» ювеки, на каждую из которых приходятся празднества – Летник и Зимник, ибо нет времени лучше для веселья, чем то, в которое боги закрывают глаза-звёзды и позволяют людям чувствовать себя свободными от воли небес.

Глашатай откашлялся, вспоминая заученный текст (наверное, мне единственному на Решётной улице его и надлежало услышать, потому рождения детей в тёмные ювеки матери избегают всеми возможными силами) и возвестил:

– Рождённых на тёмной ювеке Саару ожидает начало пути к раскрытию тайн, не бывших тайнами, и обретению того, что не терялось. Благоприятный день – третий.

Получив свои пять симов (одному платить – дорого, а на троих предсказание выходит почти задаром), мальчишка побежал искать других желающих ознакомиться с советами звёзд, а я задумался над услышанным.

Начало пути? Ой, как мне не нравится такой поворот событий! Сниматься с насиженного места и куда-то топать? Вот уж нет! Мне совсем неплохо там, где нахожусь. А эти туманности относительно «открытия тайн, которые вовсе и не тайны» и «обретения не терявшегося» – вообще заставляют насторожиться. Что сие означает? Я приближусь к разгадке планов пришлецов? Это неплохо. Но почему «вовсе не тайна»? Неужели цели меннасцев предельно прозрачны? И какое же препятствие мешает мне их распознать? И потом, «то, что не терялось»... Зачем его обретать, если оно здесь, со мной? Ох уж эти звездочёты: призываешь их помочь разгадать одну тайну, а взамен получаешь только тьму новых. Но всё равно, заманчиво представить, что знаешь волю небес. Даже если на самом деле она далека от понимания тех, кто всматривается ввысь...

– Доброго дня!

А вот и Гоир вернулся. Выглядит бодро, но в ответ на наши вопросительные взгляды лишь отрицательно качнул головой.

– В Меннасе не намерены идти на соглашение.

– И что теперь?

Кажется, мы трое спросили это в один голос.

Ллаван помолчал, потом грозно улыбнулся:

– Уйдём в свободное плавание!

Тоймены дружно крикнули что-то вроде «йеахх!», выражая радость по поводу наступившей ясности. Я к ним не присоединился, и Гоир, отметив это, кивком пригласил меня на разговор.

В кабинете, порядком опустевшим из-за редких набегов Салима во внеурочное время, было грустно, но покойно. Ллаван сел в кресло, чудом избежавшее цепких рук живчика (наверное, тот посчитал, что нужно оставить хоть одно место для удобного сидения собственной задницы: прочие мягкие кресла были увезены в неизвестном направлении почти сразу же после изъятия наших инструментов и бумаг), я остался стоять, а чтобы было удобнее, прислонился к стене у двери.

– Вы решили так, потому что...

– Мою договорённость разорвали.

– Значит ли это...

– Касательно вас речи не было. Но поскольку до недавнего времени вы работали под моим началом, я освобождаю вас от договорённостей. Задним числом.

Что ж, тоже выход. Прислуживать Салиму мы всё равно не будем. Не сможем прогнуться, ибо требуем уважения. Выражающегося в звоне монет лучше всего.

– А дальше?

– Дальше... – Гоир сцепил пальцы рук на животе. – Я имею право на заверение описаний средоточений своей личной печатью, а моё имя что-то, да значит! И мы будем работать, как работали.

– За то же жалованье?

Вопрос получился ехидным, и ллаван скривился:

– Почему за то же? Как будете работать, так и будете жить. Мне не жаль платить вам хорошие деньги, но и вы должны прикладывать усилия. Согласен?

Я хмыкнул.

Не жаль, как же! Удавится за жалкий сим. Впрочем... Если он желает и дальше заниматься средоточениями, ему не обойтись без нас. Почему? По очень простой причине: время уходит, а Гоир не молодеет, и его ум становится всё менее подвижным. Нас он смог научить тому, что знал, но заводить новых, неоперившихся птенцов... Сил, чтобы выучить их, может и не достать. Так что, мы нужны друг другу. Но ллаван никогда открыто этого не признает. По пьяни прослезится и будет уверять, что мы – самые лучшие, и он никуда нас не отпустит, а стоит прийти и попросить прибавки к жалованью, слышишь: «Да таких, как вы, за дверью целая очередь стоит, ждёт, когда понадобятся!» Попробовать ещё раз? Поверить на слово?