Берег Хаоса - Иванова Вероника Евгеньевна. Страница 41

Сначала светлые, почти белые, они темнеют, наливаясь багрянцем, словно по причудливому контуру всё сильнее и напористее течёт кровь. Поток достигает пределов кожи, раздвигает её, просачиваясь наружу каплями, которые вопреки всему не падают вниз, на пол, в ворох одежды, а продолжают висеть в воздухе, ожидая своих подружек. Вот последняя из них срывается с краёв свежей раны, взмывает вверх, сливается с остальными и... Алые струи приходят в движение, словно чья-то невидимая рука обмакнула в кровяные чернила кончик пера и старательно выводит печать Владения. Руну Hhies, отягощённую знаком, напоминающим переплетение рук. И как только последний росчерк выстраивает капли в предписанном порядке, рисунок вспыхивает белым, на целых три вдоха топя комнату в ярких лучах, а печать на свитке и пряжка браслета на ноге девчонки вторят ему...

– Что это было?

Молодой офицер не смог удержаться от вопроса, восторженными и немного испуганными глазами глядя, как я возвращаю одежду на положенное ей место, и кожа с розовыми полосками мгновенно заживших ран скрывается под рубашкой.

– Знак Заклинателя. Им они отмечают то, чем владеют, – отвечает его старший товарищ.

– Надеюсь, такого свидетельства достаточно?

Ветеран кивает и обращается к Стручку, нервно кусающему губы:

– Подтверждение получено и засвидетельствовано. Вы обвиняетесь в том, что удерживали в своём доме гостью мэнора Келлос без согласия на то законного управителя мэнора.

– Тварь! – Точный плевок попадает мне на щёку. – Я ещё доберусь до тебя!

– Всенепременно. Но не сию минуту, а несколько позже: полагаю, у патрульных найдётся к Вам немало вопросов, heve.

Если хозяин дома свиданий и намеревался выяснить отношения со мной без промедления, то поспешившие оказаться в комнате по свистку молодого офицера солдаты отвадили Стручка от подобных мыслей: он смерил меня ненавидящим взглядом, плюнул ещё раз, правда, менее метко, и был препровождён к выходу.

– Я могу забрать её с собой?

– Да, конечно.

Подхожу к Сари, уж успевшей усесться на пол и помогаю ей обуться. А пока вожусь с сапогом, слышу тихое:

– Вот не повезло парню...

Не повезло? Что может знать об этом офицер патруля? В каком-то смысле, я оказался на редкость удачливым человеком. Потому что до сих пор жив и прекрасно себя чувствую. Телесно. Несмотря на приличную кровопотерю, завтра от шрамов снова не останется и следа, а алая жидкость восстановит своё прежнее количество менее, чем за ювеку. Душевные же переживания не имеют ровным счётом никакого смысла, поскольку прошлое неподвластно никому. Даже Заклинателям Хаоса.

– Не уходи, – попросили меня, когда я коснулся дверной ручки, и немного погодя добавили: – Пожалуйста!

Вздыхаю и возвращаюсь к постели, откуда из вороха подушек и одеял на меня умоляюще смотрят с бледного измученного личика пронзительно-зелёные глаза.

– Вам давно уже пора уснуть, hevary.

– Я не хочу.

– Почему? Сон – прекрасное лекарство, особенно в Вашем случае.

– Я... боюсь.

– Не нужно. Порог этого дома не сможет переступить никто, кроме меня и Кайрена.

– Я понимаю, но... Мне всё равно страшно.

Улыбаюсь и провожу тыльной стороной ладони по холодной щеке. Девочку бьёт озноб, и будет бить ещё долго: пока все соки сарсы не выйдут из юного тела вместе с потом и иными жидкостями.

– Вам не было страшно отправиться в незнакомый город... Что же теперь вызывает у Вас страх?

Сари молчит, виновато потупив взгляд.

– Вас предают впервые в жизни, верно?

Неуверенный кивок.

– И конечно, впервые это делает человек, которому Вы безоговорочно доверяли? Которого Вы...

– В которого я влюблена, – тихо заканчивает мою мысль девчонка и твёрдо добавляет: – Была.

– Но он хоть стоил того?

– Кто? Этот юноша?

– Нет, Ваш побег из отчего дома.

Она распахивает глаза:

– Почему ты считаешь, что я сбежала?

– Потому что юной hevary не пристало путешествовать одной и вести себя так, будто она совершенно взрослая женщина.

Палец с обкусанным ногтем выписывает круги на покрывале.

– Ну, сбежала. Это плохо?

Пожимаю плечами:

– Вообще-то, это не моё дело.

– Тогда зачем ты пошёл туда за мной?

– Хозяин обязан беречь покой и благополучие своих гостей.

Зелёный взгляд серьёзнеет:

– А ты – хозяин?

– Отчасти.

– Что значит «отчасти»?

– Если считать хозяином того, кто принимает гостей в доме, то я – хозяин, самый, что ни на есть. А если хозяин должен быть и полноправным владельцем дома, то вынужден огорчить: таковым не являюсь.

– А кем ты являешься?

– Я живу здесь. Пользуюсь всем, что находится под этой крышей. Ухаживаю за домом и садом. Участвую в Совете квартала.

– Но не владеешь?

– Нет.

– А хотел бы?

Сари смотрит испытующе.

– К чему такой вопрос?

– Мой... у моего отца есть влияние при дворе и деньги. Он может сделать тебя хозяином мэнора. Настоящим.

Ай, малышка, ну что мне толку во владении холодными стенами и клочком земли? Ты ещё не можешь понять, но когда-нибудь обязательно поймёшь: важно владеть самим собой, а не чем-то ещё, вот тогда ты и будешь настоящим хозяином. Хозяином своей судьбы.

– Спасибо за заботу, но вынужден отказаться.

В зелёном взгляде возникает обида:

– Почему?

– Потому что никакие деньги и никакое влияние не смогут справиться с волей Заклинательницы Сэйдисс.

– Кто это?

– Моя повелительница.

Сари грозно сдвигает брови и садится на постели.

– Есть только один повелитель!

– Для Империи – да. Но у каждого человека в ней может быть свой собственный, не такой, как у других, повелитель.

– Ты меня путаешь!

Ну вот, теперь меня обвиняют. Придётся оправдываться.

– Простите. Попробую объяснить... Право повелевать не даётся никому от рождения.

– Но Император, он...

– Ему это право назначено. Задолго до и на много лет после. Пока существует Империя. Люди не любят сами принимать решения, потому что не хотят нести ответственность за последствия неверных шагов. А поскольку всё время действовать правильно и разумно никому не под силу, большинство отказывается от свободной воли, наделяя правом повелевать кого-то одного. И этот «кто-то», даже если поначалу упрямился и боялся, довольно быстро входит во вкус власти... А окружение не позволяет ему очнуться от опьянения могуществом.

– Значит, единоличный правитель – это зло?

– Почему же? Всё зависит от человека. Хотя, он же не в пустыне правит... Но можно научиться подбирать слуг. Впрочем, довольно о властьпредержащих! Я хотел рассказать совсем другое: как жители Империи в целом позволяют править собой одному-единственному человеку, так и у каждого из них в отдельности есть тот, кто правит. Иногда думами, иногда чувствами. Понятно, о чём идёт речь?

– Кажется, да.

Она притихла, но всё же спросила:

– А эта Заклинательница... Ты сам выбрал её повелительницей?

– К сожалению, нет. Когда надо было выбирать, кто кем будет, у меня не было права выбора.

– Как это?

– Очень просто: я тогда ещё не родился на свет.

– Но если тебя заставили силой, можно потребовать, чтобы...

– Угу. Но требовать стоит только то, что можно осуществить.

– А если не знаешь точно, можно или нельзя? Что тогда?

Я хотел было ответить: знаю и нисколечко не сомневаюсь, но передумал. Зачем лишать ребёнка веры в чудеса? Пройдёт совсем немного времени, и она сама убедится: чудес не бывает. Точнее, они происходят, но совсем не так, как в нашем воображении, когда мы мечтаем. Потому что к моменту осуществления чудо становится ненужным. Помню, в детстве мне до слёз хотелось заполучить своего личного Зверя Хаоса: в двенадцать-тринадцать лет я и думать ни о чём другом не мог. Но Зверь подчиняется только совершеннолетнему, то бишь, по исполнении двадцати одного года, а этот день рождения случился не вовремя и вовсе не со мной...