Светка даёт в табло (СИ) - Шолох Юлия. Страница 2

— Да! — Чётко отрапортовала я, Светка буркнула что-то неразборчивое.

Мы тем временем прошли через заросшую деревьями аллею и оказались возле двухэтажных корпусов. Территория у этого лагеря впечатляет, ничего не скажешь.

— Ваш корпус номер три, первый этаж, места 8 Д и Е. Ждать в комнате, пока группа с вожатыми вернется с обеда, по территории без дела не шляться.

— А нам обед? — Оживилась я. Есть хотелось просто зверски!

— Все вопросы к вожатым. Идите.

Пришлось топать голодными. Светка не поленилась обернуться и прошептать вслед Серафимычу пару проклятий. Она до сих пор верит, что это срабатывает.

На этаже было пусто, шаги гремели, как в доме с привидениями. Линолеум шуршал, гудели батареи, с потолка доносился какой-то стук. Жутковато. Главное, чтобы здание это не развалилось, пока мы внутри.

Дверь в комнату с номером 8 была приоткрыта. Замок с внутренней стороны отсутствовал. Никакого, то есть уединения. И самый смак — отсутствовали внутренние замки в туалете и душе! Трам-пам-пам! И как, интересно, мы должны на это реагировать? Хорошо, что нас двое — одна всегда может оставаться на стрёме, а если в одиночестве в лагерь загреметь? Не позавидуешь.

Светка осталась недовольна нашими апартаментами, она надулась, пошла во второй блок, где стояли предназначенные нам койки, упала на одну из них и отвернулась к стене. Хандрила, то есть.

— А здесь ничего так, миленько. — Решила я. Стены голубенькие, бельё застиранное, но без пятен, шкафчик маленький, но хорошо вообще есть, потому что тумбочки на вид дряхлые — тронь и разваляться.

Третья кровать была взбита и завалена вещами, значит, соседка у нас имеется.

— Эй, вставай! — Я толкнула Светку в плечо. — Вещи разбирай.

— Не хочу.

— Давай, нужен же хоть какой-то порядок.

— Зачем? — Со вселенской скорбью в голове спросила Светка.

Я даже растерялась.

— Ну-у… Чтобы не погрязнуть в хламе. Видела ролики про безумных собирателей мусора? Ну, которые пакуют его в квартире и живут среди вони и тесноты. Тоже так хочешь?

— Мне наплевать.

— А мне нет!

Пришлось голос повышать. Она хандрит, а я буду в беспорядке жить?

Светка поднялась и шатаясь, словно зомби, подтянула к себе сумку, открыла тумбочку и, не глядя, стала утрамбовывать туда свои вещи. Ну, хоть так.

Я успела сложить свои аккуратно в шкаф, не люблю, когда зря мнутся, как местные вернулись с обеда. В том числе вожатые и наши соседки. В коридоре что-то загрохотало, завопило, застучало и послышались шаги — словно табун бежал на водопой.

Шум растекался по всему коридору, заполняя комнаты. Корпус оживал.

Я захлопнула скрипучую дверцу шкафа, когда шаги завернули в наш блок. Раздалось хмыканье.

На пороге стояла Она.

Наша соседка оказалась весьма тучной. Маленькие злые глазки проткнули меня и ещё более мелкую Светку и расширились от радости.

— Это что за две шлёндры? — Поинтересовалась соседка. За её спиной стояли ещё трое — из второй комнаты. Одна стриженая под ноль, две — с какими-то лохмами на голове, синхронно жующие жвачку. Лохматые, кстати, были в серой форме, как оказалось после, такую выдают, но носить можно по желанию, что радует — неохота как штампованные по территории бродить.

— Кто разрешал по моему шкафу лазить? — Толстуха расправила плечи, поигрывая пухлыми пальцами.

Стон буквально вырывался из моего горла наружу, но вырваться не успел.

Я-то надеялась, обойдётся. Должны же тут быть вменяемые девки? Ну почему нам не попалась такая? Почему снова первая встречная пытается задвинуть нас за плинтус? Прямо на лице написано — видит нас, оценивает как физически и морально слабых и лезет напролом.

Светка подскочила и…

Я поморщилась, но внимательно наблюдала, чтобы остальные не лезли. Неписанные правила, конечно, говорят, что в статусные разборки двоих не лезь, но кто знает.

Однако остальные девки стояли смирно, у лысой только брови приподнялись.

Как я её понимала!

Дело в том, что Светка всегда бьёт первой. Не вступает в разговоры, не ждёт, а вдруг дело миром решиться, ничего такого. Она просто чувствует угрозу, размахивается и даёт в табло. А потом вертится как бешеная лиса, изворачивается, кусается, визжит, пинается, в общем, шансов у толстухи не было.

Светку не остановить. У меня получается иногда, но не так часто, как бы того хотелось.

Впрочем, в этот раз не хотелось. Толстухе мы вообще ничего сделать не успели, так что следовало проучить. Я, как человек воспитанный (даже если по внешнему виду этого не скажешь), конечно, желала бы обойтись словами, да только таких особей словами не вразумишь. Мир несовершенен, что поделать.

В общем, когда я Светку оттащила, толстуха спеси поубавила. Вся морда располосована, волосы клочьями вокруг летают, роба порвана. Судя по охам и хроманию, щиколотки ей Светка тоже отбила.

— Хм. — Сказала лысая и ушла, и соседки её ушли за ней следом. Как и предполагалось — толстуха никто и звать никак, только на понты и брала.

— Пойдём, пройдёмся, к вожатой зайдём. — Я взяла поутихшую Светку за плечи и вывела в коридор, оставив толстуху приходить в себя. Надеюсь, той хватит ума не портить в наше отсутствие наши вещи, а то я Светку оттаскивать в следующий раз не стану. Конечно, придётся после такого посмотреть вблизи на карцер, но была ни была!

Мы шли по коридору и в раскрытые двери на нас глазели девчонки. Но дорываться больше никто не пробовал — то ли Светка так зыркала, что пугала, то ли неведомым способом уже разнеслись слухи о случае с толстухой. А может, все остальные вменяемые были.

Долго ли, коротко, пришли мы, в общем, в комнату вожатых. Сидело там две дебелые бабы, больше похожие на асфальтоукладчиц, чем на воспитательниц подрастающего поколения.

— Ну? — Тут же спросила одна из них, с самодельными кривыми кудрями на голове. Вторая ничего не сказала, так как была занята завариванием чая и складированием печенья в глубокую алюминиевую миску. Она была крашена хной в рыжий цвет.

— Новенькие мы. Ярослава и Светлана, — широко улыбаясь, представилась я. — Нам велели к вам подойти и представиться. Нам велели занять комнату номер 8, места Д и Е.

Тут уж и вторая на меня уставилась с подозрением. Бедняжки, не привыкли к вежливости. Заговори я матом — и глазом бы не моргнули, а так уже ждут неприятностей.

Молчание затягивалось.

— Так что, если от нас больше ничего не требуется, мы пойдём? — Поинтересовалась я.

— Стоять! — Пискляво заявила та, которая кудрявая. Прокашлялась и заговорила уже нормально. — Я Антонина. Слушать меня как мать родную, делать, что говорят. Сегодня от работы освобождаетесь, с завтрашнего дня, как все — утром три часа и вечером три.

— И какая работа нас ждёт? — Буркнула Светка, не вынимая рук из карманов.

— Шить будете. Скорее всего. На ферму ещё могут послать или в поля, но обычно туда по желанию. Так. Теперь о досуге. Телефоны есть?

— Их сразу забрали.

— Планшеты?

— Нет ничего. Нельзя, сказали.

— Ага, нельзя, но некоторые тащат, а потом скандалят, что отобрали.

— Не, мы пустые.

— Так. Можете тогда выбрать кружки, работают вечером и в выходные.

Антонина бросилась открывать ящик в столе и чуть не сшибла чайки с горячим чаем. Вторая вожатая, которую нам так и не представили, ловко выхватила их и переставила на подоконник.

— Вот. — Из ящика на свет появилась обтрёпанная тетрадь. Мы со Светкой переглянулись. Прямо как в древности — даже компьютера тут нет. Ни моноблока, ни ноута, ни паршивенького планшета. То-то они такие дикие, вожатые эти.

— Так куда вас писать? — Антонина раскрыла тетрадь и плюнув на палец, стала листать страницы. — Рисование. Актёрское мастерство. Литературный клуб.

Каждое наименование заставляло нас со Светкой морщиться.

— Танцы.

— О! Давайте танцы! — В один голос крикнули мы, но Антонина тут же разбила все надежды.

— Мест нету. Так что? Рисовать, в актёры или в книжный клуб? А?