Несознательный 2 (СИ) - Каталкин Василий. Страница 53

Опс, а на 51-ый завод из Германии пришло новое оборудование… хотя нет, оборудование вовсе не новое, это все то, что досталось победителю от побежденного в качестве репараций. Вообще-то, насколько мне известно, репарации должны как-то учитываться, но СССР тянул из Германии все, до чего мог дотянуться и далеко не всегда «вел учет» тому, что сумел умыкнуть. Но осуждать за это руководителей страны нельзя, разве не так вели себя немецкие захватчики на оккупированной территории, да и за время войны столько всего было уничтожено фашистами, что компенсировать в полной мере потери было невозможно. Честно сказать, такое, не всегда обоснованное стремление заполучить готовые оборудование из Германии, привело к тому, что зачастую его не могли использовать в производстве. Вот и у нас такое произошло, часть оборудования не то, что некуда было ставить, оно просто было не совместимо с нашей технологией, а потому тихо и мирно было отправлено на другие заводы, может быть там пригодится. А вот станки для получения различного профиля очень даже оказались в тему, это резко ускорило производство оснастки.

— Проходи, Василий Петрович, — пригласил Кузнецова глава НКАП Шахурин и, дождавшись, когда заместитель разместится за столом, спросил, — что там с проверкой дел по иркутскому КБ?

— Нормально все с Иркутском, — тяжело вздохнул Кузнецов, — двигатель все же сделали, сейчас готовят к государственным испытаниям, военная приемка с января отменена.

— А что так не радостно? — Насторожился нарком.

— Так то и не радостно, что если бы до января успели, то проблем с приемкой не возникло бы, — принялся объяснять заместитель, — теперь же процедура испытаний будет долгой, месяца три пройдет, прежде чем добро дадут.

— Да, это плохо, — Кивнул Алексей Иванович, — но могло быть и хуже. Так все-таки что там произошло, почему возникла задержка с разработкой нового двигателя?

— Так то и произошло, что наворотил Добрынин дел, вместо того, чтобы продолжить работы по прежним проектам, он решил сделать свое. Ну и получилось то, что получилось. Хорошо хоть в последний момент признал свои ошибки и вернулся к прежним работам.

— Погоди, так это получается, что почти полгода КБ работало впустую из-за чьих-то амбиций? — Начал закипать Шахурин.

— Получается так, — снова вздохнул Кузнецов, — Стечкин, которого мы туда послали прямо так и пишет в отчете, что потеря времени возникла из-за недоверия прежнему руководителю КБ, хотя все инженерно-технические расчеты оказались верны, что впоследствии было подтверждено.

— Вот значит как, — нарком хлопнул кулаком по столу, — за это Добрынин должен ответить.

— Э… Алексей Иванович, — вдруг встрепенулся заместитель, — а стоит ли нам сейчас наказывать руководителя КБ за ошибку?

— То есть? — Не понял Шахурин.

— Ну, снимем мы сейчас с должности Добрынина, покажем перед всеми его некомпетентность, а кого на его место поставим?

— Да хотя бы того же Стечкина, — предложил в ответ нарком.

— Стечкина нельзя, — мотнул головой Кузнецов, — он из дворян, представляете себе, какой скандал выйдет?

— Хм, но оставлять Добрынина на должности руководителя КБ тоже не дело, — продолжал упорствовать Шахурин, — он и в будущем нам все планы порушит.

— Не порушит, — твердо произнес Василий Петрович, — теперь он будет куда как осторожней, по крайней мере, первое время.

— А толку от такого руководителя? — Не понял нарком. — Нам ведь результаты нужны, а не номинальный представитель на должности.

— Так я и не предлагаю его там все время держать, — сокрушался Кузнецов непонятливостью своего начальника, — пусть поработает с полгодика, а мы пока ему подберем замену.

— То есть, ты предлагаешь за ошибку Добрынина не наказывать?

— Да, — кивнул заместитель, — ведь это мы его туда рекомендовали.

Последнее было произнесено как можно более нейтральным тоном, но оно не могло обмануть Шахурина, практически ему было открытым текстом сказано, что не стоит умножать количество прегрешений коих за все время его руководства накопилось достаточно, пора бы уже и на что-то не обращать внимания.

— Хорошо, пусть пока работает, — согласился нарком, — и отчет Стечкина придержи, но искать другого руководителя надо. А как там обстоят дела у Челомея?

— Там все в полном порядке, — повеселел Кузнецов, — план по выпуску радиоуправляемых изделий выполняется, проектные работы по воздушно-реактивным истребителям идут полным ходом, в июле на госприемку поступят первые экземпляры.

— Значит, Шибалин сейчас свободен?

— Не отдаст Челомей своего протеже, — покачал головой заместитель, — он у него занят проектированием ракеты по типу ФАУ-2.

— А зачем нам самим ее проектировать? — Выдал задумчиво Шахурин. — Достаточно повторить немецкий проект.

— Для запуска ФАУ нужен жидкий кислород. Это очень накладно, особенно в боевых условиях, там много возникает проблем, а у Челомея ракета будет летать на азотной кислоте, что будет и проще, и дешевле, а подготовка ее к старту будет происходить гораздо быстрее.

— Ладно, пусть делают, посмотрим как оно получится, — махнул рукой нарком.

— А чего не получится? — Пожал плечами Кузнецов. — У Челомея пока все получается.

А вот с этим, Алексей Иванович вынужден был согласиться, удивительно, но, несмотря на молодость, а Челомею на сегодня еще только тридцать лет, все его проекты успешны. Хотя можно сказать, что все это еще заслуги предыдущего главного, умел Поликарпов себе работников подбирать, даже с Шибалиным угадал, хорошо вписался парень в работу, время идет, а темпы работ не снижаются, даже наоборот возрастают.

Восьмого мая 1945-го года Советский Союз объявил войну Японии. И население СССР отнеслось к этому весьма насторожено.

— Что же это, опять война, — причитала Катина мать, — не успели в мирное время пожить.

— Эта война ненадолго, — отмахнулся я от ее причитаний, — на месяц не более. Задавит наша армия японцев.

— Когда немец напал, тоже думали, что война пару месяцев продлится, — напомнила она мне сорок первый год, — а воевать пришлось три с половиной года.

Да уж, три с половиной, а в той реальности почти четыре пришлось и потерь было гораздо больше, хотя неблагодарное это дело о потерях спорить. Как бы действительно какие-нибудь накладки с японской армией не приключились. О том, что в мае будет объявлена война, мы узнали еще в начале апреля — сроки готовности наших радиоуправляемых изделий были выставлены очень жесткие. С полностью готовых самолет-снарядов снимали крылья и комплекты заколачивали в ящики, чтобы потом загрузить в вагоны. Причем грузили продукцию прямо в цеху, куда специально для этого проложили рельсы. Секретность жуткая, работникам завода погрузку не доверили, НКВД все делал с помощью своих кадров. Развели секретность, понимаешь, хотя все на заводе знают что, куда и сколько. Ну, может и не все, но большинство точно. Ладно, дело прошлое, главное, что площади освободили от «секретной» продукции, а то только что друг на дружке изделия не стояли.

Одиннадцатого мая с одного дальневосточного аэродрома, в воздух поднялась первая эскадрилья 108-го авиационного полка дальнего действия. Задачу пилотам ставил командир полка подполковник Родионов:

— Разведка засекла отряд японских кораблей, в отряде один тяжелый крейсер, предположительно это «Хагуро», три эскадренных миноносца и вспомогательное судно. Авианосцев в этом районе не замечено. Данный отряд угрожает нашему флоту, который должен действовать в том же направлении. Задача: найти и уничтожить.

Четко и ясно, примерные координаты известны, осталось только надеяться, что за три часа японские корабли не успеют далеко уйти. Майор Новожилов вывел эскадрилью на высоту семи с половиной тысяч метров и «лег» на курс, предстояло углубиться в Японское море на расстояние более чем в шестьсот километров, где-то там японцы охраняют свои коммуникации. Под правым крылом каждого Пе-10 подвешено секретное изделие, самолет-снаряд, управляемый по радио, и оператор, который будет наводить на цель это оружие, сейчас находится на месте переднего стрелка, поэтому с передней сферы бомбардировщики сейчас беззащитны. Но, честно сказать, не так уж часто доводилось переднему стрелку включаться в работу, в основном отбивались с помощью бортовых пулеметов, так что не велика потеря.