Паутина долга - Иванова Вероника Евгеньевна. Страница 17

— Все жетоны «Перевала», насколько могу судить, у вас наперечёт, и их обладатели — тоже. Более того, все они знают друг друга в лицо и по игровому столу. А вы хотите, чтобы в зале появился совершенно неизвестный человек, который вызовет недоверие, беспокойство и прочие подобные чувства... Да меня и на шаг не подпустят к нужной компании!

Майс коснулся пальцами подбородка.

— Вы правы. И как я не подумал? Значит, всё впустую...

— Почему же? Просто придумайте законный и простой способ, которым мне заполучить жетон. Справитесь?

— Законный и простой... — Он скрестил руки на груди и отправился гулять по залу. — Законный, значит, не вызывающий сомнений и вопросов, а простой, значит, лёгкий в исполнении... Законный... Простой...

Мы с гаккаром смотрели на мельтешащего и бормочущего хозяина «Перевала», получая, признаться, удовольствие от созерцания неприятной нам персоны, поставленной в затруднительное положение. Но heve Майс не был бы владельцем и успешным управителем игрового дома, если бы не умел выпутываться из силков. Менее чем через четверть часа он остановился посреди зала, развернулся к нам и победно провозгласил:

— Законный и простой способ получения жетона? Извольте. Вы его выиграете!

Пока на плите грелось ведро с водой, моё сознание попеременно восхищалось находчивостью курчавой головы хозяина «Перевала» и... Посылало на ту же самую голову проклятия, которые, буде услышаны блюстителями кротости духа из общины жрецов Марроса, непременно привели бы меня к крупным денежным потерям: последние лет эдак пятьдесят служители культов предпочитают воспитывать почтение к небожителям исключительно путём облегчения кошельков богохульников, а не кровавыми походами в защиту истинной веры. И слава богам! Как мне представляется, самим Хозяевам Неба по большей части плевать на людские слова и мысли, впрочем, не осмелюсь открыто заявить о своих логических построениях. От греха подальше.

Её императорское высочество хмуро покопалось пальцами с неровно остриженными ногтями в миске с пирожками — остатками утренней трапезы, плюхнулось на лавку и вопросило:

— Где был?

Тон голоса мне не понравился. Совершенно. Но вовсе не приказными нотками, а эхом мрачных сомнений, звучащим достаточно отчётливо, чтобы быть заметным даже для столь увлечённого собственными раздумьями человека, как я.

— Где был, там сейчас нет. Я должен предоставить вашему высочеству полный отчёт о своих перемещениях за истёкшие часы?

Сари уныло склонила голову набок, придав взгляду помимо упрёка немного снисходительности.

— Нет, чтобы по-человечески поговорить...

— Позвольте напомнить: вчера вы тоже вели себя не вполне обычным образом, но я не ставлю вам это в вину.

Принцесса чуть оживилась:

— А хочешь поставить?

— Нет, не хочу.

Задор, едва наметившийся в травяной зелени глаз, снова потух, и Сари разочарованно вздохнула, впиваясь зубами в заметно увядший пирожок.

Всё понятно: девушка скучает. Но к сожалению, я сегодня призван развлекать других особ, вдали от стен мэнора.

— Я была совсем одна.

— Не вижу в этом ничего страшного.

— Мне было скучно. И грустно.

— Иногда полезно немного погрустить.

— Я даже не могла выйти из дома! — Принцесса нанесла сокрушительный удар. Предположительно, по моей совести.

— Вам и не нужно было выходить.

— Нужно, не нужно... — Пробормотала Сари. — Твоя жуткая собака меня не пускала!

— Хис не «жуткая» собака, а очень понятливая и рассудительная.

Принцесса угрожающе сузила глаза:

— Это ты её надоумил?

Я присел на край кухонного стола.

— Признаться, даже не собирался. Но если бы нашёл время, непременно оставил бы подобное распоряжение.

— Это ещё почему?

— Потому что сейчас вы уязвимы, как никогда.

Сари оскорблённо мотнула головой:

— И вовсе я не уязвима!

— Шаткое равновесие духа вкупе с отягчающими внешними обстоятельствами... Вам, и в самом деле, не следует выходить из дома.

— Но почему? Только из-за того, что Кэр болен?

— Кстати, о Кэре. Как его имя звучит полностью?

— Лакэрен. А зачем тебе знать?

— Чтобы не ошибиться в надписи на надгробной плите.

Принцесса дёрнулась было (наверное, собиралась вскочить и залепить мне пощёчину), но застыла на месте, а в следующее мгновение по бледным щекам потекли слёзы. Целые реки слёз в сочетании с совершенно неподвижными чертами лица и невидящим взглядом.

Я зачерпнул кружкой воды и со всего размаха плеснул прямо в зарёванную мордашку. Холодные брызги обожгли лицо Сари и, предложив в качестве источника раздражения другого кандидата, то бишь, меня, слегка умерили горе её высочества:

— У тебя совсем нет сердца!

— По крайней мере, рыдать над вашим наставником не собираюсь.

— Скажи ещё, что хочешь поскорее его похоронить!

— В ближайшую ювеку он не умрёт.

Мои слова должны были бы внушить надежду, но вместо того вызвали к жизни закономерный для расчётливого правителя вопрос:

— А потом?

— А до «потом» мы ещё не дожили! У меня есть кое-какие идеи на счёт возвращения мага в строй, но твёрдо обещать не буду, потому что не всё зависит от меня.

— От кого ещё зависит? — В голосе Сари появился нехороший азарт.

— Вам знать не нужно.

— Нужно!

— А есть ли смысл? Допустим, я назову имена. И что вы сделаете? Отправитесь требовать и угрожать? А по какому праву?

— Если ты забыл, я — наследница...

— И кто об этом знает?

Принцесса угрюмо сдвинула брови.

— Правильно, никто. И не следует никого ставить в известность. Поэтому вы несколько дней побудете в мэноре.

— Несколько дней? — Девушка быстро произвела в уме несложные подсчёты. — Но ведь это будет как раз праздник!

— Придётся поскучать.

— Да как ты...

— Я не допущу, чтобы ваша жизнь подвергалась опасности. И не допущу, чтобы кто-то случайно смог узнать о принадлежности будущей императрицы к числу одарённых.

Сари испуганно округлила глаза:

— Что ты сказал? Одарённых?

— Да, ваше высочество.

— Это неправда!

Я подошёл к ней, положил ладони на тощие плечи и начал мягко разминать напряжённые мышцы.

— Правда.

— Нет! Мне бы сказали...

— Если я правильно понял, то кроме вашего наставника и защитника никто не сталкивался с вашими попытками управления стихиями, а все прочие проявления вполне могли остаться незамеченными. И останутся. До вашего совершеннолетия.

Отчаянная попытка вернуть всё вспять:

— Какими стихиями? О чём ты говоришь?

— Вы — маг, ваше высочество. Но не простой маг. Заклинательница.

Кажется, она перестала дышать. На очень долгое мгновение.

— Ты... Нет, ты бы не стал нарочно придумывать ТАКОЕ...

— Я и не придумываю. Вчера вечером вы были в шаге от начала Танца.

А вот теперь лгу, и безбожно. Сари уже танцевала. Неуклюжий, скованный, нелепый, но самый настоящий Танец. И, сама того не подозревая, бросила мне вызов по всем правилам. А я ответил. Только не по собственной воле и не собственным разумом, а холодным и бесчувственным пробуждением печати, на несколько вдохов взявшей власть над моим телом в свои незримые руки. Кукла на ниточках, вот кем я был вчера. Моя душа была отставлена в сторону и могла только с горечью наблюдать за поединком, в котором у Сари не было ни единого шанса выстоять, потому что... Сэйдисс усовершенствовала печать в моей груди. Если обычному человеку нельзя доверять могущества больше, чем он способен вынести, то мне, чьи дух и тело так и не смогли срастись заново, было вполне по силам справляться не только со стражем и наблюдателем, но и с воином.

Теоретически тело любого человека способно взаимодействовать с потоками Силы, но только одарённые могут сделать этот процесс постоянным, а все прочие вынуждены довольствоваться краткими вспышками под руководством внешнего управителя. Такого к примеру, как печать Заклинателя. Неверно полагать, что она всего лишь клеймо раба. Она больше. Неизмеримо больше, и в первую очередь потому, что её власть над телом — лишь побочное проявление. Печать следит за равновесием здоровья, душевного и физического. Печать позволяет повелительнице чувствовать беду, постигшую её подопечного и приходить на помощь. А ещё печать способна защищать, на короткое время даря телу возможность осязать потоки Силы, то бишь, управлять ими.