Паутина долга - Иванова Вероника Евгеньевна. Страница 32

Моё присутствие в назначенном месте в назначенное время парня на подвиги не вдохновило: за стол он плюхнулся всё с тем же унынием на лице. Странно... Вроде бы, утром при расставании воодушевление начинало проклёвываться. А, ладно! Мне-то что?

Приветствую:

— Доброго дня!

— Уже пристойнее желать доброго вечера, — скривился он.

— Ну, добрый вечер будет или злой, нам неизвестно, да и не очень-то он нас будет слушать... А вот день выдался на славу.

Парень покосился на опустошённую мной кружку и сделал понятный для себя вывод:

— Напился, вот и день славным кажется.

— Положим, для того, чтобы напиться, этого сосуда будет недостаточно, — возразил я. — Но решение твоих проблем и моя трезвость не имеют друг с другом ничего общего. Вот, держи.

Он посмотрел на выстроившиеся по столу пять кубиков, потом перевёл взгляд на меня.

— Это и есть те самые кости, что...

— Помогут тебе выиграть. Да.

— Больно уж они неказистые.

— Тебе нужна красота или польза? По крайней мере, не кособокие.

— А руны? Их едва различить можно.

— Для того и существует цвет, чтобы различать. К тому же, хоть пером я пишу ровно, резчик по дереву из меня никакой.

Льдистые глаза потемнели:

— Ты сам их делал, что ли?

— Сам. И можешь мне поверить: в этом их несомненное достоинство!

Парень скорчил гримасу, более всего похожую на неудачно скрываемую брезгливость. Ну конечно, пропуск в игорный дом — вот, что волнует его в первую очередь, а не мои скромные поделки. Хотя, если судить строго, с такими костями и «Перевал» будет не нужен.

— Достоинство? Какое же?

Вместо ответа я бросил кости в кружку, тряхнул, заставив кубики сделать полный круг по деревянным стенкам, и опрокинул посудину на стол. Мой собеседник выжидательно приподнял брови.

— И?

— Сейчас под этой кружкой лежат пять костей, две из которых смотрят вверх красной гранью, одна — синей, и две — зелёной. При некотором усилии подобного результата можно добиваться очень и очень часто.

— «Фиалковый луг» [5]? Врёшь.

— Хочешь проверить?

Я поднял кружку. Глаза парня расширились.

— Как у тебя получилось?

— Что именно? Угадать или выбросить?

— И то, и другое!

— Видишь ли... — кладу кости в посудину и встряхиваю. — В некотором роде, это мошенничество.

— Ага! — Оживился мой собеседник. — Всё-таки признаешь!

— Но мошенничество, не поддающееся раскрытию, что, как ты понимаешь, немаловажно. Кроме того, даже будь оно выявлено (чем аглис не шутит?), служкам покойной управы вряд ли удастся доказать злой умысел. При изготовлении магию никто не применял, да и чудес в том, чтобы заставить кости упасть нужной стороной, тоже нет. Просто запомни: одна из них чаще всего будет выпадать вверх синей гранью, одна — красной, одна — зелёной. Оставшиеся две равно выбирают между зеленью, краснотой и желтизной. Белой и чёрной гранями вверх они не будут смотреть никогда. Обещаю. Этого достаточно для победы?

Парень потянул было руку к кубикам медленно, но не удержал чувства в узде и жадно сгрёб кости пальцами.

— Достаточно!

— Всё же, прежде чем отправляться в игорный дом, малость попрактикуйся, чтобы не возникло неожиданностей. С мороза играть не садись: должны согреться и пальцы, и дерево. Больше трёх партий в одном заведении не играй, чтобы не вызывать подозрения, больших ставок не делай. Да, ещё одно... В «Перевал» сегодня не ходи.

Моё последнее предостережение-совет существенно охладило пыл юного игрока: видимо, рассчитывал заявиться к heve Майсу и самолично выиграть пропуск, а не ждать дальнейших милостей от меня. Ничего, в Нэйвосе довольно мест, где можно постучать костями, не привлекая к себе внимания, и если парень будет осторожен, за сегодняшний вечер он сможет не только выручить деньги на уплату подати, а ещё и на дорогие подарки сестре. Если, конечно, жалостливый рассказ — не выдумка от начала и до конца.

— Не пойду.

Обещание было дано с видимым трудом. Ну нельзя же быть таким ненасытным, право слово!

— Последнее. Не усердствуй сверх меры. Выиграл, сколько необходимо, и успокоился. А завтра вернёшь кости мне. Всё понятно?

О, на такой поворот событий парень явно не рассчитывал: в льдистых глазах нарисовалось горькое разочарование. Откуда в столь юном возрасте такая жадность? Я могу допустить, что он с рождения сыром в масле не катался, но если и вправду жил не слишком богато, должен был привыкнуть к постоянной нехватке монет, а следовательно, приобрести полезнейшую привычку. Бережливость. Конечно, при усугублении обстоятельств и ухудшении характера она быстро превращается в скаредность, но зачем доводить до греха? А этот юнец ведёт себя так, будто привык тратить больше, чем имеет, и лёгкая возможность наживы мигом вскружила светловолосую голову... Не будет ли он опасен для меня? Надеюсь, нет: моё обещание снабдить его пропуском в игорный дом должно послужить якорем, способным удержать корабль сознания на рейде хищной реки азарта.

С другой стороны, у меня всегда остаётся путь к отступлению. Незаметный, заросший бурьяном, труднопроходимый, но, тем не менее, реальный. А самое замечательное, мне по нему идти не придётся: всё будет сделано за меня, без моего участия и исключительно мне во благо. Но парню лучше не задумываться об этом: пусть считает неожиданного дарителя дурачком, не видящим, куда ступает.

А пока за окнами медленно, но верно темнеет, у меня есть несколько часов совершенно свободного от дел времени... На что бы его потратить? Идти домой бессмысленно и накладно: матушка усадит ужинать и накормит до самого настоящего отвала. В смысле, я отвалюсь. От стола прямиком на кровать. Нет, так не пойдёт: мне нужна бодрость тела. Ещё на один вечер. Сегодняшний. А раз так... Знаю! Есть хороший повод увидеться с другом. Точнее, с подругой. Но не только, чтобы поздравить с наступающим праздником, а в целях сугубо корыстных: поговорить. С женщиной и о женщине.

Нить восьмая.

По случаю приближения Зимника Квартал Бессонных Ночей готовился к натиску превосходящих сил противника, то бишь, отсыпался, отъедался и отмывался. Дом свиданий Локки не был исключением: в гостевой зале и комнатах вовсю шла уборка, разливающая в воздухе ароматы мокрой пыли, мыльного корня, душистых настоев и разгорячённых домашним трудом женских тел.

Сама управительница не снисходила до возни с тряпками, умело командуя своей маленькой, но весьма опытной армией, и увидев меня, притворно нахмурилась:

— Заходите позже, heve, в первый день Зимника!

Я печально вздохнул:

— Увы, не смогу.

Круглолицая толстушка, попавшись на уловку, мигом сменила гнев на милость и озабоченно поинтересовалась:

— У тебя что-то случилось?

— Ещё нет, но если не окажешь срочную помощь, случится! — Я поймал Локку за талию, на которой почти лопался туго затянутый корсаж, и чмокнул в пухлую щёчку. — Здравствуй.

— Помощь, говоришь? — Она задумчиво провела кончиком указательного пальца по губам, причём, своим, а не моим, что показалось мне крайне огорчительно. — Что ж, идём: поделишься горем.

В личном кабинете я вручил хозяйке дома свиданий праздничный подарок — брусок сушёных трав, обёрнутый пергаментом.

— Весёлого Зимника!

— Да уж скучать мне не придётся, — согласилась Локка, принюхиваясь к подарку. — Золотой лист? Потратился, наверное, изрядно?

— Я же мог прийти к тебе с пустыми руками.

— Это верно, — она уселась на кушетку. — За что я тебя люблю, так это за твою память: с первого раза заучил, что к женщине всегда нужно приходить с подарком, пусть самым маленьким и скромным. Мы любим внимание больше всего остального, хоть и притворяемся алчными чудовищами. А что делать? Вам проще откупиться монетами, чем отдать кроху тепла из собственного сердца.