Паутина долга - Иванова Вероника Евгеньевна. Страница 64

Конечно, Заклинатели используют иные принципы взаимодействия со стихиями, но расширить сознание на окружающий мир возможно только при участии способного помочь этому действу тела, а моё мало пригодно и для более простых занятий. Я воспользовался способом, упомянутым в одной из старых хроник, попавшихся на глаза ещё в юности, и почему-то твёрдо засевшим в памяти, словно уже тогда тень будущих несчастий омрачала настоящее. Собственно, именно так и проводилось раньше приручение Зверей Хаоса: Заклинатель старался заполучить частичку зверушки и соединить с собственным телом, дабы в одной точке пространства оказались две сущности. Зачем? Для слияния потоков мыслей. Именно после насильственного слияния начиналось сражение за главенство, и надо сказать, определить победителя не удавалось до самого окончания борьбы. Но довольно скоро от описанного способа отказались ввиду смертей проигравших и странностей недолгого бытия победивших. Сколько-нибудь подробно причины отказа не описывались, но подозреваю, в чём они состояли.

Касательно смерти всё понятно: сокращение численности Заклинателей из-за желания доказать своё мастерство и могущество не могло радовать старейшин. А вот касательно выживших... Смешение сознаний должно было быть полным, до окончательного растворения отдельных струй в общем потоке, иначе единства мыслей и целей достичь невозможно. Но победив, требовалось вновь отделить себя от Зверя. Полагаю, лишь немногие были на это способны. Неудачников же ждала незавидная участь быть сожранными изнутри. Или что-то вроде, не знаю. Ясно лишь одно: слишком большой риск не оправдывался, нужен был иной способ достижения цели. Разумеется, такой способ был найден, но и следы старого остались в книжной памяти. Чтобы помочь мне.

Глотать песок было не особенно приятно, но только так — поместив частичку Хиса в своё тело, пропитав её собственной кровью, я мог быть уверен: некоторое время после разделения Зверь будет слышать рождение моих мыслей. Рисковал? Наверное. Может быть. Но хотел знать, что всё пройдёт по-моему. В соответствии с моей волей, а не случайностями и переменой настроения самого Зверя. Так и получилось. И я, несколько вдохов ощущая прежнюю власть над хаосом своей души, был... Счастлив ли? Немного. Правда, опьянение заёмной силой быстро улетучилось, оставив после себя сожаление о невозможном и раздражение от несбывшегося. А потом ещё и вьер вмешалась, окончательно сводя на нет моё стремление одним броском решить судьбу игры и игроков. Значит, всё было зря...

— Извини.

Комок красноватого песка на столе. Перекатываю его кончиками пальцев с места на место. Не разлипается. Словно чрезмерно большая «капля» с неизвестным никому назначением.

Хис внимательно смотрит на шарик, катающийся по столу. Смотрит, склоняя голову то на один, то на другой бок. Думает. Я тоже думаю, и наверное, наши мысли очень похожи. Что теперь делать с этим комком? Он несёт в себе дух Зверя, но точно также запятнан и тенью моего духа. Оставить на будущее, про запас? Нет смысла: разделённый с телом, песок постепенно утратил способность слышать меня без слов. Стало быть, сейчас он всего лишь отслуживший своё инструмент. И самое лучшее, что можно сделать, это...

Шершавый язык, задевая мои пальцы, захватывает песчаный шарик и втягивает его в широкую пасть. Тёмные бусины глаз довольно щурятся.

— Э... ты его съел?

Глупый вопрос, не правда ли?

— Тогда... На здоровье. Надеюсь, он был не слишком невкусный?

Хис поворачивается и спрыгивает со стола, тяжело приземляясь на пол. Недолгий цокоток в коридоре. Тишина. Что ж, пора возвращаться к делам.

Нить четырнадцатая.

Дом с кривой кровлей по-прежнему взирал на улицу слепыми глазами закрытых ставнями окон, но выглядел безжизненнее, чем прежде. Мимо шли прохожие, торопясь попасть на дневные гуляния или вернуться домой с ночных, чтобы отоспаться, солнечные лучи заставляли иней на камнях мостовой искриться ярче и красочнее драгоценных камней, откуда-то издали доносились музыка и пение, не слишком стройное, но на зависть весёлое, и только игорный дом мрачным склепом стоял в стороне от праздника. Даже привратник у входа, мой старый знакомец, сам того не подозревая, ставший участником представления, не добавлял «Перевалу» привлекательности.

— Проходи, проходи! Игры сегодня не будет.

— Я и не собирался играть. Хочу поговорить с хозяином, только и всего.

Покрытое старыми шрамами лицо выразило недоумение, но потом меня всё же узнали:

— А, это ты... Говорят, тебе в тот день сильно повезло. Не врут?

— Нисколько. Действительно, повезло. И на следующий день тоже. Собственно, я и пришёл, чтобы выказать своё почтение heve Майсу. За его великодушие.

Привратник взглянул на меня с сожалением:

— Ты бы того... Не сегодня.

— Почему?

— Хозяин не в духе. Даже велел закрыть дом до вечера. А то и вечером никого пускать не велит.

— Что-то случилось?

— Кто ж знает? Нас в хозяйские дела не посвящают.

Закрывать игорное заведение в пору, когда на вечно страждущих денег сваливаются самые большие доходы? Странно. Должна быть веская причина. Впрочем, мне-то какое дело? Его дом, пусть творит, что пожелает. А вот всё остальное меня занимает, и весьма. Например, кто и с какими последствиями излечил скорпа.

— Я, пожалуй, войду. Пустишь? У меня и пропуск есть.

Достаю из кармана опаловую пластинку. Привратник косится на неё, потом отводит глаза и вздыхает.

— Не велено. Хотя...

— Хотя?

Люблю, когда люди, почуяв собственную выгоду, не теряют время зря.

— Если поделишься, так и быть, пущу.

— Держи.

Шрамы на угрюмом простоватом лице собираются удивлённо-радостной сеточкой:

— Я как только пристрою эту штуку, сразу деньги отдам! На половину согласен?

Сказать, что готов отдать даром? Не поймёт. А то и хуже: начнёт подозревать в злом умысле. Значит, нужно подыграть должным образом.

— Половину? Не маловато ли? В конце концов, я же её раздобыл, честной игрой, кстати.

Привратник принимает мои слова за приглашение к торгу. Как и было задумано.

— Ещё ж покупателя найти надо! Думаешь, так просто? Чтобы понятливый был, держал язык за зубами, да мог заплатить щедро.

— Трудно найти, говоришь? Может, мне самому попробовать?

— Зачем же самому? — Собеседник сразу идёт на попятный. — Надо же знать, где искать, иначе неровен час, на надзорных напорешься!

— Ну, с надзорными я уже познакомился и, как видишь, живу и здравствую.

— Это верно, — завистливо признает привратник. — Когда патруль тебя уводил, я уж думал: всё, пропал парень. А ты, гляжу, выкрутился. И как смог? У надзорных ведь когти цепкие!

— И с цепкими когтями есть способ управиться. Что же до пропуска... Так и быть, ищи покупателя сам: у меня других дел по горло. Только не забудь про мою долю!

— Как можно?! — Лапища жадного служки прячет опаловую пластинку за пазухой овчинного тулупа. — Ты приходи через пару дней, всё будет!

— А сейчас?

— Что сейчас? — Растерянно таращатся на меня глаза, в которых начинает разгораться огонёк предвкушения дармовой поживы.

— Сейчас-то в дом можно зайти?

— А! Заходи, если не передумал. Хозяин у себя, на втором этаже. Найдёшь дорогу?

Конечно, найду. Кабинет heve Майса как раз налево от лестницы, в конце коридора, тогда как игорный зал — направо. Поднимаюсь по еле слышно поскрипывающим под толстым ковром ступенькам. Ни одной живой души, даже стенные светильники горят вполсилы: в каждом вместо пятка свечей одна, в лучшем случае, две. Тихо, но тишина совсем не того рода, что приносит покой. Тишина похорон. Словно обитатели дома, сколько бы их ни было, разом решили отойти в мир иной, не позаботившись о найме плакальщиц, и только каменные стены могут скорбеть об ушедших... Неприятное ощущение. И весьма настырное. Накатывается бесцеремонными волнами, заставляя переживать чужие печали. Такое редко случается, но возможно, если... Точно! Если через участок пространства проходит сильная струя Потока: тогда все чувства, испытываемые находящимися в границах участка людьми, многократно усиленные, плывут по течению. Правда, лишь в том случае, если речь идёт о неодарённых или полуодарённых, поскольку маги неспособны пропускать струи через себя. Значит, кто-то из местных живых душ всерьёз опечален. Но кто именно? Неужели... Нет, даже думать не хочу. С близняшками не должно было случиться ничего дурного. В противном случае... Придётся долго и упорно себя прощать, а это занятие отнимает много душевных сил и зачастую оканчивается ничем.